Михаил Булгаков о смуте и гражданской войне на Украине

— Михаил Афанасьевич, вы помните, когда началась та — ваша война?

— Конечно, помню. Совершенно точно могу указать момент ее появления: это было в 10 часов утра 2 марта 1917 года, когда в Киев, где я в тот момент находился, пришла телеграмма, подписанная двумя загадочными словами — «Депутат Бубликов».

— Кто такой этот Бубликов?

— Никто в Киеве не знал. Но ручаюсь, именно эти 15 букв стали тем самым набатом истории к началу: именем этого депутата была подписана телеграмма Императора об отречении. 4 года в городе происходило такое, что никакому описанию не поддавалось. 1000 дней гремело и клокотало в самом Киеве и в окружности 20 верст точно.

— Сколько раз Киев переходил из рук в руки, считали?

— Лично я пережил 10 переворотов, всего же их было 14. Кого только в Киеве не было: и французы, и немцы, и Петлюра, и белые... Петлюру, кстати, аж 4 раза выгоняли. Под конец зачем-то приехали польские паны, месяца полтора гуляли. Под занавес, когда в город зашла советская конница, поляки зачем-то взорвали три моста. До них все «гости» уходили из города спокойно, разве что шестидюймовыми слегка со Святошино палили на прощание.

— Как раскопали ваши биографы, вы юнкером при гетмане Скоропадском служили?

— Я бы не хотел об этом говорить. Одно могу сказать: террора я там насмотрелся всякого. А к Скоропадскому, да и к УНР у меня отношение сугубо отрицательное. В мой Город вдруг пришли какие-то люди, без сапог, но в шароварах, и заявили, что этот город — их, украинский, а вовсе не русский. Да и в них что украинского было? Только название. Они либо по домам расходились, либо вообще воевать отказывались. Потом все украинские дивизии в два счета из Киева выгнали. Да и кто был этот Петлюра? Миф революции. Отстроят потом царственный город, а память о Петлюре да сгинет.

— Но он же пользовался поддержкой у населения? Народ шел за ним. И помнит до сих пор.

— Народ преследовал свои интересы — в основном они касались того, чего бы такое отнять у помещиков. Народ был озлоблен и плохо относился ко всем: и к белым, и к красным, и к немцам, да и к самому Петлюре отчасти. Оперетка это все.