Незавершённая миссия

Высокий седой старик поднялся, поправил на себе одежду, подтянул пояс и взяв в руки посох, вышел из шатра. Оглядевшись вокруг, он кивнул головой сейчас же окружившим его людям, непонятно, то ли слугам, то ли телохранителям, скорее всего, они были одновременно и теми, и другими, – некоторые из них приблизились к старцу, а другие, наоборот, внимательно стали оглядываться по сторонам. Здесь, в окружении таких же шатров, только меньших размеров и скромнее видом, ходили, стояли и сидели мужчины и женщины, старики и дети, – это было целое поселение, жители которого занимались своими обычными повседневными делами, в воздухе стоял гул от множества голосов, от мычания скота, люди сновали туда-сюда и были поглощены своими заботами, казалось, не замечая друг друга и не обращая внимания на то, что происходит рядом.

Но вот старик направился в путь, дошёл до крайнего шатра и пошёл дальше по пустыне один, не оглядываясь и так и не сказав ни слова тем, кто сопровождал его. Слуги-телохранители остановились и дальше не пошли, предоставив своему патрону продолжать путь в одиночестве, а вместе с ними и все остальные жители этого странного передвижного поселения оставили все свои дела и смотрели вслед старцу, удалявшемуся от них.

А дорога была нелёгкой. Стан этого кочевого народа был расположен в пустыне, Солнце пекло нещадно, однако старик продолжал идти, подставляя ветру своё лицо, видимо годы и суровые испытания не сломили его волю, а наоборот, закалили и позволили не только держать в повиновении народ, послушный жесту его руки, но и оказывать сопротивление Природе, борясь с проявлениями Её стихий и с надвигающейся старостью. Твёрдой уверенной походкой, не обращая внимания ни на жару, ни на ветер, старик шёл вперёд и вскоре приблизился ещё к одному шатру, одиноко стоящему в стороне от места стоянки кочевого народа.

Навстречу вышел юноша и подойдя к старику, опустился на одно колено и взяв в руки край его одежды, приблизил к своим губам. Затем выпрямился и встал в почтительной позе, как-будто ожидая приказаний. Старик кивнул ему головой и, немного помедлив и осмотревшись по сторонам, зашёл внутрь шатра.

Здесь он осмотрел внутреннее убранство и присел за стол, стоящий посередине. На столе лежал пергамент и палочки для письма. Это была начатая рукопись, однако прежде чем приступить к письму и продолжить начатую ранее работу, старик обхватил рукой свой подбородок и глубоко задумался…

… Ночь подходила к концу, но рассвет ещё не наступил и пришёл тот час, когда ночные звуки замерли, воздух начал терять свой густой насыщенный мрак, а птицы приготовились своим пением встретить поднимающееся светило, край которого ещё не был виден из-за горизонта и даже первые его лучи не сообщили о приближении утра. Природа замерла и только было слышно, как морские волны накатываются на берег, медленно и равномерно, не подгоняемые прерывистым ветром, который также ещё спал и не забавлялся ни с морем, ни с деревьями, верхушки которых были спокойны и тихи.

Неожиданно это спокойствие было нарушено тихим звуком осторожных шагов. Из темноты показалась человеческая фигура, которая выступила из гущи спящих деревьев и кустов и направилась в сторону моря, оставляя следы на песке. По мере приближения можно было различить, что фигура эта принадлежит женщине, а вернее, девушке, походка которой была хотя и осторожной, но не пугливой и выдавала человека, знающего эти места и свободно здесь ориентировавшегося. Она подошла к самому краю воды и остановилась, позволяя морским волнам омывать её красивые стройные ноги.

В это время первый солнечный луч блеснул вдалеке, там, где вода сливалась с линией горизонта и где начиналось небо, воздух из чёрного стал превращаться в серый и уже стало возможным различить, что девушка, стоящая на берегу, была не только молода, но также стройна, изящна, а её чёрные, как смола, волосы развевались просыпающимся ветерком, оттеняя красивое лицо, более узкое, чем широкое, тонкие алые губы, острый нос и большие выразительные глаза.

Так она стояла и смотрела вдаль, непонятно, то ли мечтая, то ли кого-то ожидая. Уже показался край солнечного диска, уже рассвело и проснулись птицы, наполнившие своим пением воздух, чайки закружились над водой, удаляясь всё дальше от берега в поисках рыбы, которую, поймав, тащили в длинных клювах обратно в гнёзда для своих птенцов. Некоторые из птиц удалялись от берега так далеко, что превращались в точки, одна из которых, более крупная, чем остальные, казалось, не летала, а маячила, медленно, как будто нехотя, приближаясь к берегу.

Юная красавица продолжала неподвижно стоять, как вдруг раздался шум, где-то совсем рядом за обрывом мелкие камешки посыпались с высоты в воду, девушка вздрогнула и резко обернулась. Испуг отразился на её лице, она попятилась, её тело задрожало от страха, однако шум стих так же неожиданно, как и возник и тогда испуг уступил место любопытству. Девушка стала приближаться к обрыву, пытаясь понять причину, нарушившую спокойствие и гармонию этого мирного уголка Природы, но вдруг нарушитель заявил о себе сам – из-за ближайшего камня, с шумом раздвигая кусты, показалась огромная фигура и двинулась навстречу, ускоряя шаг. Ещё некоторое время девушка вглядывалась в утренний туман, пытаясь рассмотреть, кто движется в её сторону, но увидев, что фигура принадлежит человеку, она в панике бросилась бежать, не разбирая дороги, в сторону леса, преследователь тоже перешёл на бег, явно намереваясь догнать свою жертву – и погоня началась!

Увидев, что за ней гонятся, девушка, с искажённым от страха лицом, попыталась оторваться от преследователя, однако ноги её стали словно ватные, а ужас сковал её волю и казалось, ещё немного и она сдастся на волю победителя, но неожиданно в это мгновение раздался громкий возглас:

– Не так быстро, сестрица, не спеши, а не то потратишь свои силы до того, как они тебе сегодня действительно пригодятся!

– Кто ты? – спросила дрожащим голосом девица, замедляя, но не останавливая бег. Она на ходу повернула голову, пытаясь разглядеть того, кто уже дышал ей в затылок и услышала в ответ:

– Это я, твой брат Нахор!

–Ты? – недоверчиво переспросила преследуемая, теперь уже окончательно остановившись, непонятно, правда по какой причине – то ли страх покинул её, то ли силы, что более вероятно!.. Она посмотрела внимательно на приблизившегося к ней человека и уставшим голосом, теперь совсем другим тоном произнесла:

– Это ты…

Мужчина, назвавшийся её братом, подошёл ближе и повторил:

– Ада, это я, твой брат!

– Мой брат, – словно эхо, отозвалась девушка, её бледность сменилась румянцем, маска страха и смертельной опасности покинула девичье лицо, вместо этого оно запылало гневом и звук пощёчины, огласивший пространство, возвестил, что теперь разговор между братом и сестрой примет несколько иной оборот!

– Тот, кто следит за мной, преследует, гоняя как зайца, меж деревьями и кустами, отчего моё сердце чуть не выпрыгнуло из груди от страха – тот ещё смеет называться моим братом! – Её глаза горели гневом, лицо пылало, а поза стала угрожающей, явно показывая, что данная пощёчина была только началом их дружеской беседы.

– Ну-ну, не стоит так бояться за своё сердце, дорогая, твоя красивая грудь обладает достаточным размером для того, чтобы удержать в себе толчки такого трепетного сердца, – насмешливым тоном произнёс Нахор.

– Такой же пошляк, как и все остальные!

– А разве твой жених не является исключением из правил, дорогая? Правда, в отличие от него, я не такой беспечный и сумею защитить честь того, кто готовится стать твоим мужем!

– Ага, теперь мне всё понятно – ты следил за мной! – воскликнула Ада и её возмущённый тон, а главное, большие выразительные глаза, горевшие гневом, сломили высокомерие её брата. Нахор замолчал, потупился и наконец заговорил, но теперь уже извиняющимся тоном:

– Но Ада, дорогая моя, любимая моя сестра, ты же знаешь, какие в нашем народе наступили понятия о нравственности, а вернее будет сказать об отсутствии каких-либо моральных качеств! – Нахор посмотрел на сестру: та молча слушала и тогда он, оправившись от смущения, продолжал. – Здесь мужья изменяют своим жёнам, невесты – женихам, древние знания забываются, о наследственности, о продолжении своего рода никто не задумывается, люди потеряли способность свободно размышлять и твердят только то, что в их головы вбивают жрецы – о власти, о войнах, о рабах… И вот сегодня, в день твоего бракосочетания, ты встаёшь ни свет, ни заря и уходишь из дома – куда? Я подумал, что зараза коснулась и нашей семьи и решил предотвратить этот грех…

– Это не грех, Нахор, ты ошибся, – прервала его сестра, но на этот раз её голос был примирительным и нежным, – И я прощаю тебе и свой страх, и твои подозрения на мой счёт, потому что они безосновательны и не могут задеть меня, но лишь показывают чистоту твоей души на фоне всеобщего омерзения и падения!..

Ада подошла к своему брату и молча обняла его, положив свою голову ему на грудь и обхватив своими руками его шею. Так постояв, она заговорила, не меняя позы:

– Сегодня я выхожу замуж и утром, когда звёзды начали бледнеть, не я, а Душа моя проснулась, подняла меня и повела сюда, к месту наших детских игр и юношеских забав. Там, на морском берегу я стояла и мечтала, вспоминала о прожитых годах и думала о том, как сложится моя будущая жизнь. Кажется, всё предопределено, я создам семью, нарожаю детей и буду жить так, как живут наши родители и все остальные, но что-то гнетёт меня, что-то не даёт покоя моей Душе и так я стояла и пыталась понять, что со мной происходит…

– Ты пристально рассматривала что-то в море, – прервал её Нахор, – Я посмотрел в ту же сторону, но ничего не заметил.

– Там чайки летали над волнами, причём одна из них была такая большая, что выделялась своим большим пятном на фоне остальных маленьких точек, но в это время ты напугал меня и я обо всём позабыла!..

Девушка опустила свои руки, наклонилась, сорвала какую-то травинку, а затем, повернувшись к брату, сказала:

– Ладно, всё уже прошло, пошли братец, домой, а то Солнце вон уже как высоко, утро давно наступило и надо поторопиться с приготовлениями к торжеству!..

Брат и сестра, взявшись за руки, пошли вперёд, а вернее, назад, к дому, удаляясь от моря и от этих шумных чаек.

– Возьми эти бусы, Цилла, положи их рядом с серьгами и будь готова к тому, чтобы заняться свадебным нарядом твоей сестры, а я пока похлопочу с праздничным столом, – произнесла женщина средних дет, обращаясь к девушке, которая стояла в комнате и с чисто женским любопытством разглядывала украшения. – Не переживай, придёт и твой черёд одевать свадебное платье и идти под венец с женихом!

– Знаю мама, но всё-таки я немного завидую своей сестре – теперь у неё начинается совсем другая жизнь! – ответила девушка и вздохнула, – закончились тайные свидания при Луне, ночные прогулки, настал час осуществить свои девичьи мечты и уединившись с любимым, предаваться радостям семейной жизни!..

Услышав такой ответ от своей дочери, мать остановилась и повернувшись к ней, с удивлением произнесла:

– Как, неужели ты думаешь, доченька, что именно такое будущее ожидает твою сестру? Спустись с облаков на землю, дорогая и посмотри вокруг себя повнимательнее!

Цилла наконец оторвала свои глаза от украшений и встретившись взглядом с матерью, сказала:

– Я понимаю, что ты хочешь мне сказать, да действительно, мечта и реальность – это разные вещи, но я не понимаю другого – почему так всё произошло? Ведь рассказывают же старики, что в древние времена мы жили совсем не так, как сейчас! Люди не знали тревог и волнений, жили в своё удовольствие и любили друг друга и Природу. И люди тогда были счастливы!

– Они были несчастны, потому что у них не было жрецов! – раздался громкий голос. Мать и дочь обернулись на звук и увидели входящего в комнату мужчину, крепкого телосложения, с длинными волосами, густой бородой и пронзительными чёрными глазами. Он сделал ещё несколько шагов, остановился и осмотрев комнату, добавил – Да так и есть! Пока мужчины работают, женщины им помогают лишь своими языками! Утро давно наступило, я убил трёх баранов, снял с них шкуры и принёс на разделку туш, а в доме ещё ничего не готово! Кажется, вместо приготовлений к свадьбе здесь проводится диспут о счастье человеческом!

Однако несмотря на строгий вид и грозный голос говорившего, Цилла улыбаясь, подошла к нему и поцеловав в щёку, воскликнула:

– Не притворяйся, отец, слишком грозным и не ругай нас понапрасну – всё уже готово и мы ждали только тебя, чтобы отварить мяса. А насчёт жрецов мне всё-таки непонятно: раньше их не было и люди жили счастливо, а теперь есть жрецы, говорящие о будущем счастье, которое надо то ли построить, то ли завоевать, вот только его самого, счастья-то и не стало!..

В ответ на эти слова своей младшей дочери отец закрыл ей рот рукой и испуганно оглянувшись на дверь, шёпотом сказал:

– Тише, чур тебя! Ты хочешь погубить себя и всех нас? Никогда не произноси этих слов, заклинаю тебя!

И картина тут же изменилась: мать, с улыбкой наблюдавшая за разговором мужа и дочери, вдруг стала серьёзной и озабоченной, она всплеснула руками и сокрушённо покачала головой, в то время как глава семейства быстро заходил из угла в угол, так что его длинные волосы стали развеваться и еле поспевали за походкой своего обладателя. Их дочь опустила глаза и стояла с виноватым видом, явно осознавая, что переступила некоторую черту, за которую переходить не стоило.

Отец продолжал вымерять шагами комнату, его лицо было задумчиво. Наконец он остановился напротив Циллы и глядя ей в глаза, произнёс:

– Запомни, доченька, раньше люди жили плохо, у них не было жрецов и каждый планировал свою жизнь, как кому в голову взбредёт. Соседние народы, между прочим, до сих пор пребывают во мраке невежества, но ничего, это недолго продлится! Нам очень крупно повезло и ты, и все мы должны быть очень счастливы оттого, что именно нас, наш народ выбрали жрецы, эти Богом избранные посланники, чтобы разнести по всему миру свет истины!

Произнеся эти слова с волнением, отец остановился, посмотрел на жену – та ответила ему едва заметным кивком головы, затем снова обернулся к Цилле и более уверенным тоном продолжал:

– Жрецы консолидировали усилия всего нашего народа, направив мысли всех нас в одном направлении, таким образом мы стали сильнее и теперь будем в состоянии победить всех тех, кто встанет на нашем пути к вечному человеческому счастью!

Цилла сделала движение, чтобы возразить, но в это время мать оглянулась и воскликнула:

– Вон идут твои сестра и брат, хватит уже отвлекаться, поспешим с приготовлениями к торжественной церемонии!

Родители и их трое детей собрались теперь все вместе и работа закипела: женщины стали готовить мясо, начиняя его всевозможными пряными травами, а мужчины принялись разводить огонь, чтобы это мясо отварить.

Вся семья дружно хлопотала, охваченная одним стремлением: не уронить себя в глазах родственников и друзей, подготовить празднество так, чтобы оно надолго запомнилось своей пышностью и великолепием. Но вот хозяйка дома подошла к мужу и тревожным голосом сказала:

– Гостей будет много и я вижу, что мяса не хватит!

– Как же нам быть? – спросил её муж, – если я пойду опять на пастбище, потом обратно домой, то мы не успеем ничего сделать!

– Что ж, – ответила супруга, придётся зарезать ту овцу, которая живёт в нашем доме.

– Как, ты хочешь убить Милку, ту самую овечку, которую Ада спасла от болезни, выходила её, вскормила со своих рук и с тех пор дня не проживёт, чтобы не поиграться с ней, не приласкать её и которая бегает за нашей дочерью, как собачонка? – глава семейства недоверчиво посмотрел на свою жену, но та, чуть запнувшись, продолжала:

– Что же нам делать? В конце концов овца это только лишь овца – потеря невелика, но мы опозоримся, если кто-то из гостей упрекнёт нас в том, что мы пожалели угощения для них!

Какое-то время Ада суетилась вместе со своим братом и младшей сестрой, не обращая внимания на разговор родителей, но вот она прислушалась и до неё постепенно стал доходить смысл произнесённых слов. Она остановилась, посмотрела на отца, потом на мать и так молча и осталась стоять, и только слёзы покатились из её больших глаз и задрожали губы, когда она наконец поняла, о чём идёт речь.

Отец посмотрел на неё внимательно и сказал, стараясь произносить слова как можно мягче:

– Ада, дочь моя, ведь это всего лишь овечка, не надо так переживать, нам время дорого и мы можем не успеть, сегодня такой ответственный день! А у тебя теперь будет муж и вы с ним заведёте целые стада и мелкого, и крупного скота!

Но девушка продолжала молчать и только отрицательно покачала головой. Тогда на помощь пришла мать:

– Ада, ты должна послушаться своего отца, ведь он тебе желает только добра!

В это время на улице раздался звук шагов, Нахор выглянул за дверь, затем резко повернулся и тревожным тоном произнёс только одно слово:

– Жрец!

Однако этого слова было достаточно, чтобы вся семья, как один, не вышла, а выскочила во двор, встречая пришедшего поклонами и подобострастными улыбками.

Это был старик, убелённый сединой, его лицо было изборождено морщинами, одет он был в простой хитон и шёл медленно, с трудом опираясь на посох и не глядя по сторонам. Ответив на поклоны простым кивком головы, старик остановился и внимательно осмотрев всех членов семьи, произнёс:

– Вот, пришёл посмотреть, как готовятся у нас к созданию новой семьи, всё ли ладно, всё ли по обычаям нашим, да по законам ли Господним?

Все стояли молча и никто не решался сказать слова в ответ, а старик, помолчав немного и ещё раз осмотрев каждого, продолжал:

– И вот услышал я, подходя к вашему дому, что невеста не слушается отца своего!

Ада вспыхнула до корней волос и тут же побледнела, её отец с немым вопросом всматривался в лицо говорившего жреца, а мать переводила взгляд то на жреца, то на Аду, стараясь понять, к чему всё клонится.

– Послушание – это первая заповедь, которую с молоком матери должен впитать ребёнок и затем создать семью и передать эту заповедь своим детям – вот в чём состоит святой долг каждого из нас! – Говоря эти слова, жрец строго и укоризненно смотрел на невесту, а та стояла, опустив глаза и не смея поднять их. – Ты, дитя моё, должна быть послушна своему отцу, а с сегодняшнего дня будешь послушна и своему супругу! Ты родишь ему детей, а он воспитает из них хороших воинов. Ты научишь их есть мясо для того, чтобы они стали смелыми и сильными и одолели наших врагов, освободив их от химеры невежества и варварства!

Жрец подошёл ближе, встав почти вплотную к Аде и продолжал говорить, смотря прямо в её глаза:

– Но вижу я, что недостаточно занимался тобой твой отец!

– О великий жрец! – попробовал заступиться отец за свою дочь.

– Молчи, не перебивай меня! – прервал его старик, а затем, повернувшись к старшей дочери, сказал – Значит, ты должна быть послушной Богу, отцу и своему супругу – так?

Жрец стоял, не спуская глаз с девушки. Наконец, та поняла, что от неё требуют ответа и медленно, как бы в полусне, повторила:

– Да, великий жрец, я должна быть послушной Богу, отцу и своему супругу…

– Вот и хорошо, вот и умница, что всё правильно поняла! А теперь ты получишь наказание и твои грехи будут смыты, я не расскажу совету жрецов о случившемся и этот инцидент не будет иметь для тебя последствий.

Старик сделал паузу, затем глаза его сощурились и наконец он произнёс приговор:

– Пойди, приведи сама свою овечку! Она будет принесена в жертву и своей кровью смоет твой грех гордыни!

Ада удивлённо подняла глаза, они стали, кажется, ещё больше, посмотрела на жреца, ещё не веря в сказанное им – тот смотрел на неё, не мигая, и тогда девушка сделала несколько шагов и вышла со двора, озираясь в поисках своей любимой овечки.

– Милка, Милка! – звала она любимицу и шла всё дальше, удаляясь от дома. Наконец, увидев овцу, Ада поспешила к ней, но та, будто почуяв беду, метнулась в сторону, затем остановилась и посмотрела в сторону своей хозяйки, как бы раздумывая и словно окончательно решив, стала убегать, теряясь из виду в чаще. Девушка побежала, стараясь её догнать и на ходу приговаривала:

– Милка, остановись, без тебя мне нельзя возвращаться, иначе будет беда!

Впереди был овраг, поросший кустарником. Ада стала спускаться туда, тревожно оглядываясь, как вдруг остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду и встала, словно вкопанная. С неописуемым удивлением смотрела она, как её любимая, ненаглядная Милка, мгновение назад с тревогой и страхом убегавшая от хозяйки, теперь стояла, не двигаясь и смотрела на девушку так, как будто ничего не произошло. но самое главное заключалось, собственно, не в овце, а в том, кто стал причиной такой её быстрой перемены поведения.

«Причина» эта представляла собой молодого человека лет двадцати пяти, высокого, стройного, с широкими плечами и развитой мускулатурой, но самое необычное в его внешности заключалось в том, что в отличие от местного населения волосы незнакомца были белокурые, а взгляд его голубых глаз излучал доброту, что было также непривычно встретить у мужчины – во всяком случае это была первая мысль, которая словно молния, пронеслась в голове Ады.

Так они стояли и смотрели некоторое время друг на друга, по-видимому, не решаясь нарушить внезапно воцарившееся молчание, наконец молодой человек, словно опомнившись, улыбнулся, сделал шаг вперёд и протянув руку в сторону Ады, сказал:

– Мир тебе, красавица!

– Кто ты, чужеземец? – удивлённым голосом ответила девушка, ещё не зная, как ей поступить – испугаться или проявить любопытство.

– Меня называют Доброслав и я пришёл, чтобы спасти тебя! Тебе угрожает опасность, пойдём, я расскажу обо всём по порядку, ты поймёшь и решишь, что нужно делать.

Выражение лица Ады изменилось и теперь вместо удивления на нём читалось недоверие. Она отрицательно покачала головой и сделала шаг назад, намереваясь выбираться из чащи и возвращаться домой. Она явно готовилась сменить шаг на бег при первой же опасности, но оглянувшись назад и посмотрев в сторону дома, девушка остановилась, словно вкопанная и стала смотреть, не трогаясь с места.

А в доме поднялся настоящий переполох! Ада стояла и смотрела, как жрец, не дождавшись её возвращения, поднёс к губам свисток, висевший у него на груди и как спустя мгновение словно из-под земли вырос отряд охранников, представший перед собравшимися селянами в полном блеске вооружения и амуниции. Воины окружили старца в ожидании приказаний, которые не заставили себя ждать и повинуясь движению его руки, все как один кинулись в сторону чащи, где находилась сейчас девушка и этот её странный незнакомец. Но вот жрец что-то крикнул и снова махнул рукой, только на этот раз его перст указывал на родителей Ады и на её брата и сестру. Тотчас несколько телохранителей повернулись и стали приближаться к ним, беря наизготовку свои копья и мечи.

В полном смятении и непонимании смотрела Ада то на бегущих в её сторону солдат, то на чужеземца, не зная, как поступить.

– Пойдём, – повторил юноша, – они скоро будут совсем близко и тогда можно не успеть!

Девушка ещё раз глянула на преследователей, затем на незнакомца и снова отметила про себя, как контрастируют между собой угрожающие лица воинов и та доброта, которую излучали глаза чужеземца. Наконец, отбросив сомнения, она решительно подошла к молодому человеку, взяла его за руку и они побежали вместе, стараясь увеличить расстояние между ними и их преследователями.

Бежать было тяжело. По мере углубления в лес деревья росли всё гуще, вперемешку с кустами, которые своими колючими ветками били по телу, заставляя уворачиваться, замедляя движение. Вообще местность эта представляла собой поросшую лесом балку. Беглецы спустились на её дно, по которому протекал неглубокий, но широкий ручей. Некоторое время они шли в воде, не приближаясь ни к тому берегу, ни к этому. Затем они вышли на противоположной стороне, поднялись по склону балки наверх и побежали дальше.

Звуки погони то достигали их ушей, то пропадали и казалось, что бояться уже нечего и можно перевести дух. Однако тот, кто назвал себя Доброславом, упорно тащил девушку за собой вперёд, не выпуская её руки из своей.

Так они бежали ещё некоторое время, как вдруг Ада стала замечать, что они забирают всё время влево и скоро опишут огромный крюк. И действительно, вскоре они уже бежали, приближаясь к новой балке. Дело было в том, что и первая, и вторая балки являлись ответвлениями и беглецы, снова оказавшись в речушке и бредя по ней, вскоре дошли до того места, где обе балки соединялись, образуя третью. Доброслав и Ада пошли по ней, затем поднялись наверх и получилось в результате, что описав огромный круг и пройдя несколько раз по дну речки, они фактически вернулись назад к селению, только с другой стороны и остановились на опушке, переводя дух.

Отдышавшись, Ада задала мучающий её вопрос:

– Что это за странный путь? Почему мы вернулись?

– Они потеряют наш след и пойдут дальше, к морю, – ответил юноша ровным и спокойным голосом, как будто и не было только что этого головокружительного бегства, – там они нас не найдут и станут обшаривать всё побережье, а мы тем временем переждём опасность здесь, у них под боком, где нас не ждут и где нам ничего не угрожает.

Чужеземец поднял голову наверх и стал что-то высматривать там, в ветках деревьев, в то время как Ада смотрела на его движения и пыталась понять, что происходит. Но юноша был лаконичен. Он не добавил больше ни слова, а продолжал заниматься своими делами. Вот он сорвал лист и приложил его к ноге девушки, которая и не заметила, как поранилась во время бегства. Она улыбнулась и поблагодарила его:

– Спасибо, ничего страшного… – она подумала и добавила – но объясни наконец, что происходит?..

– Не сейчас, – ответил он, – немного позже я тебе всё объясню, а пока на всякий случай давай залезем на дерево – и нам спокойней будет, и поглядим, что происходит сейчас в твоём селении.

– О да, конечно – это интересно! – Ада ухватилась за эту идею и с энтузиазмом полезла во веткам на самую вершину ближайшего к ней кедра, явно показывая, что ей это занятие не впервой. Юноша, однако, не отставал и вскоре, устроившись поудобнее, они могли наблюдать, какое влияние оказали утренние происшествия на жизнь односельчан девушки.

А смотреть было на что!

В селении царили хаос и паника. Едва взглянув туда, Ада чуть не лишилась сознания: её дом был объят пламенем и клубы дыма, поднимающиеся к небу, показывали, что обратной дороги у неё уже нет, возвращаться некуда, да и незачем… Сельчане собрались на околице плотной толпой, оттуда доносились шум и крики, но нельзя было ничего разобрать. Наконец они стали расступаться и вот из толпы вышла процессия, увидев которую девушка побледнела, как смерть, а её спутник взглянул с тревогой на Аду и не спускал с неё глаз, будучи готовым ко всему.

Отец и мать беглянки, её брат и сестра шли гуськом, их руки и ноги были закованы в кандалы, а вооружённая охрана окружала их со всех сторон, держа оружие наготове. Сам жрец шествовал впереди, также окружённый толпой телохранителей. Крестьяне явно были в смятении, перед жрецом они расступались, а когда проходили узники, их односельчане, толпа снова смыкалась и было заметно, что не хватает только искры, одного крика, чтобы началось побоище, результат которого нельзя было бы предсказать с уверенностью, потому что вооружение телохранителей могло компенсироваться подавляющим численным превосходством сельчан. Казалось, что обе стороны понимают это и никто не начинал первым: жрец – из опасения потерпеть поражение ввиду малочисленности своего отряда, а крестьяне – из боязни огромных и неизбежных жертв ввиду отсутствия у них профессионального вооружения. Осознание этих факторов и создавало то состояние равновесия, которое никто так и не решился нарушить, ни солдаты, ни сельчане.

Итак, дом догорал, пленники благополучно были выведены за границу селения и шли по дороге в город, подгоняемые ударами кнутов и наконечниками копий, а беглецы наблюдали всю эту картину, не решаясь до поры покидать своего убежища.

Ада молчала и только слёзы, капающие из её глаз и текущие по щекам, указывали, что она глубоко переживает происходящее; руками она вцепилась в ствол дерева, на котором сидела, тело её периодически вздрагивало, борясь с нервным переживанием.

Её спутник находился рядом. Внешне он был спокоен, однако пристальный взгляд, который он бросал то на дорогу, по которой вели пленников, то на девушку, указывал, что в голове его идёт напряжённая работа ума, казалось, он оценивал ситуацию и составлял план дальнейших действий.

Но вот его внимание привлекло что-то другое. Повернувшись, он стал смотреть в обратную сторону, потом легонько дотронулся до плеча девушки и негромко произнёс одно только слово:

– Смотри!..

Ада повернулась в свою очередь и присмотревшись, увидела тех самых воинов, которые гнались за ними и которых они с её новым другом так ловко обманули. Солдаты шли, едва переставляя ноги после безуспешных поисков. Добравшись наконец до селения, они вышли в свою очередь на дорогу и двинулись догонять своих и вот в этот момент спутник Ады вновь нарушил молчание и сказал:

– Вот теперь пора и нам делать ноги! – Он улыбнулся и стал спускаться с кедра, приютившего беглецов, девушка последовала за ним и вскоре оба они, оказавшись на земле, снова отправились в путь, уходя прочь от селения.

Те же балки, те же речушки, ещё несколько минут быстрой ходьбы и вот они на берегу моря.

– Мы пришли! – Торжественным голосом объявил чужеземец и весело посмотрел на Аду.

Девушка осмотрелась. Они стояли на высоком обрыве и впереди расстилалась безбрежная морская гладь, позади был лес, который шумел своими ветвями вперемешку с пением птиц.

– И что ты хочешь этим сказать? – Ресницы Ады хлопали, а глаза смотрели на незнакомца и требовали объяснений.

– Хочу сказать, что под этим обрывом спрятан плот, на котором я прибыл в вашу страну, чтобы спасти тебя, Ада!

– Откуда ты знаешь моё имя? – удивлённо спросила девушка. – Разве я называла тебе его?

– Быть может, пора отдохнуть и перекусить, а я тем временем всё тебе расскажу?..

…Тяжёлый мост, скрежеща цепями, с грохотом опустился вниз, образовав проход через широкий ров, наполненный водой. Первым ступил на мост начальник телохранителей и убедившись, что всё в порядке, махнул рукой, после чего за ним последовал жрец в окружении воинов, а за ними – пленники, подгоняемые ударами солдат.

Процессия миновала сторожевую башню и продолжала шествие по булыжной мостовой, представлявшей собой контраст с сельскими тропинками, вьющимися среди деревьев, где птицы пели свои песни, перелетая с ветки на ветку – а здесь с обеих сторон их обступали каменные дома, тесно прижимающиеся друг к другу; поражало обилие камня и отсутствие травы, лишь одиноко стоящее чахлое деревце пыталось напомнить своим видом о том, что где-то там, за высокой стеной этого угрюмого и грозного города имеется другой, естественный мир с его радостями и прелестями.

Впрочем, сама эта процессия людей также представляла собой контраст. Нарядный хитон жреца, золотая цепь на шее и дорогие браслеты на руках оттенялись строгостью одежд его телохранителей и не шли, само собой разумеется, ни в какое сравнение с изорванными лохмотьями пленников, покрытых кровью и ранами. Тяжёлые кандалы сковывали их шаги, а босые ноги быстро сбились в кровь на каменной мостовой.

Когда стали проходить мимо казарм, офицер подал команду и солдаты вместе с пленниками остановились в ожидании дальнейших распоряжений. Однако жрец, казалось, не замечал ничего вокруг и продолжал идти, думая о чём-то своём. Тогда офицер посмотрел вопросительно на него и старик, не останавливаясь, властным тоном произнёс:

– Мужчин обезглавить, женщин отдать солдатам! …Да, и найти беглянку! – добавил он, словно спохватившись.

И отряд разделился, часть воинов продолжала сопровождать священника, в то время как другие остались выполнять полученные приказы.

Идти оставалось недолго, вскоре улица вывела жреца и его телохранителей на площадь, в центре которой возвышался огромный храм. Пройдя его внешнее ограждение, жрец приблизился к главному входу, однако заходить не стал, а свернул в сторону и обойдя храм, зашёл в него, спустившись по ступеням к двери, ведущей в подвальные помещения. Охрана осталась снаружи.

Под главным залом храма находился ещё один, подземный и здесь сейчас проходил совет жрецов. Несколько факелов, висевших по периметру зала, не могли заменить собой солнечный свет и этот сумрак в разгаре дня, длинные тени жрецов на каменных стенах создавали довольно зловещую картину, о которой и не подозревали ни люди, находящиеся сейчас в надземном храме на молитве, ни рядовые жрецы там же, в главном зале следящие за выполнением положенного церемониала.

– Положение ухудшается с каждым днём! – произносил жрец, взволнованно глядя на своих двух собеседников, которые молча слушали его. – Эти чужаки из Старого Света могут поломать нам всю игру! Их становится всё больше и больше, они наглеют, не встречая должного отпора и что самое страшное, народ их слушает. Недалёк тот час, когда на воскресную молитву мы будем загонять людей из-под палки!..

Второй жрец, слушая своего коллегу, согласно кивал головой, видимо, разделяя его мнение. Третий сидел, опустив голову и непонятно было, то ли он внимательно слушает оратора, то ли думает о чём-то своём, мысленно находясь сейчас где-то не здесь.

В это время открылась боковая дверь и раздался голос:

– Нет, это становится уже совсем невыносимо! Они похищают наших людей прямо на глазах, среди белого дня, а народ смотрит и ухмыляется! Я не удивлюсь, если сейчас откроется дверь и нас на аркане, как баранов, потащат на их лодки, а охрана наша будет им помогать вязать нас верёвками!

Верховный жрец поднял наконец свою голову и обращаясь к вновь пришедшему, не спеша роняя слова, произнёс:

– Не горячись так, это не к лицу повелителю!

– Да пойми ты наконец, что мы уже не повелители! То есть, мы ещё пользуемся властью, но последние события привели к тому, что верховенство наше, основанное на авторитете и уважении, теперь, благодаря этим пришельцам, опирается только на грубую силу. А это уже конец! Сегодня утром они украли невесту и этому никто не смог помешать, ни я, ни охрана, ни крестьяне. Я, конечно, арестовал, кого смог, но выбрался оттуда только чудом, казалось, они сейчас накинутся и разорвут нас на куски и их не остановит ни авторитет жреца, ни копья охраны. – Старик вытер пот со лба и устало опустился в кресло, в состоянии полного изнеможения он откинул голову, раскинул руки и прикрыл глаза, всем своим видом показывая, какое влияние на него оказали утренние события.

Воцарилось молчание. Три жреца выжидательно смотрели на четвёртого, а тот тоже молчал, прежде чем принять решение. Наконец он встал и, оглядев своих коллег, чётко произнёс:

– Время не ждёт, оно работает, к сожалению, не на нас, а на них.

Затем верховный обратился к жрецу, который до сих пор молчал:

– Твой человек уже готов?

Тот, кому был адресован вопрос, с достоинством поднялся со своего места, и, поклонившись, дал ответ:

– Он готов и только ждёт приказа.

Верховный ещё раз оглядел присутствующих и сказал:

– Хорошо, будем начинать.

Солнечный диск давно уже перевалил середину своей дороги по небу и теперь спускался вниз, освещая яркими лучами верхушки деревьев, отчего их кроны светились, как-будто отдавая Светилу взамен что-то своё и осуществляя таким образом вечный кругооборот энергии и вещества. Птицы стали возвращаться в свои гнёзда и их гомон сосредоточился теперь на деревьях – прыгая с ветки на ветку, они щебетали, словно спрашивая друг у друга, откуда здесь появились эти двое незнакомцев, сидящие на краю леса и оживлённо разговаривающие, глядя при этом то в глаза друг другу, то на расстилающуюся перед ними гладь моря.

– И всё-таки это так удивительно и непонятно! – говорила девушка, обнимая руками свои колени и опустив голову.

– Поверь мне, Ада, всё обстоит именно так, как я тебе рассказал, тебе в это трудно поверить, ведь с самого детства ты была воспитана на ложных принципах, но сейчас пришло то время, когда необходимо снять пелену с глаз и посмотреть правде в глаза!

За несколько часов общения с незнакомцем Ада заметно изменилась. Теперь она была тиха и задумчива, утренние события потрясли её душу, заставляя бросаться из одной крайности в другую. Все её идеалы были повержены и на их место необходимо было что-то поставить, однако то, что рассказывал ей Доброслав, не умещалось в голове, нужно было время, чтобы до конца осознать услышанное, переварить его и следовать новым курсом.

– Неужели там, откуда ты пришёл, нет жрецов? Ведь они являются хранителями знаний и мне трудно представить, как ваше общество может развиваться, не имея перед собой маяков?

– Ада, пойми, дело обстоит не совсем так, как ты говоришь. Знания имеются в голове каждого человека, об этом позаботился Создатель при Сотворении мира. Поэтому, когда кому-то что-то непонятно, надо спрашивать у себя, а не бежать за советами, потому что эта подсказка не обязательно будет правильной, быть может, она ошибочная или ещё хуже – уводящая в сторону…

А насчёт жрецов ошибаешься ты – они действительно являются хранителями, но не знаний, а – идеи!.. Ваши жрецы – это солдаты, они выполняют приказ того, кто стоит за их спинами, того, кто создал в своей голове образ власти – одного над всеми остальными людьми. Задача жрецов состоит в том, чтобы этот образ претворить в жизнь, за это они, жрецы получат в новом мире свой статус служителей, заняв промежуточное положение между повелителем и рабами. И они трудятся, не покладая рук, во имя этой идеи и ради той подачки, которая им обещана и которая создаст для них иллюзию приобщения к той власти, которую лишь для себя готовит их господин.

На вашем континенте они уже превратили свободных людей в рабов и теперь смотрят дальше, на те земли, где всё ещё живут свободные и счастливые дети Создателя. И если ничего не предпринять, то мир, который построен у вас, распространится и на остальные территории и как же тогда мы посмотрим в глаза своим детям, которым будет уготована участь родиться в оковах рабов?

И мы решили бороться, но не с вами, а с идеей, которая господствует в ваших головах. И это определяет тот способ, который мы избрали для достижения цели. Мы расскажем вам о том, что можно жить иначе, без власти, без страха и принуждения и образ, насаждаемый жрецами, померкнет в ваших умах, вы выберете то, что ближе вашему сердцу и тогда борьба закончится, без кровопролития и без жертв. Ваши мужчины не захотят жениться на тех девушках, которые хотят командовать, а ваши женщины не захотят рожать детей от тех, кто подвластен образу власти и тогда образ этот умрёт сам, естественным способом и на всей Земле будет восстановлен порядок, падшие поднимутся и возродят свои уничтоженные райские сады и наша цель будет выполнена.

Доброслав замолчал и стал смотреть на море. Последние чайки возвращались на сушу, уже начинало смеркаться и казалось, всё в Природе готовилось ко сну и лишь только ветер не успокаивался, а наоборот, шумел всё сильнее, как - будто его не касалась общая гармония в Природе.

Ада тоже молчала, обдумывая услышанное. Машинально поправляя руками рассыпающиеся от ветра волосы, она повернула голову и наконец ответила:

– Да, возможно ты прав. Я понимаю, ты хочешь пригласить меня в свой мир, чтобы я своим глазами увидела то, о чём ты мне сейчас рассказал, но я не могу вот так в одночасье всё бросить и уйти, хотя здесь меня уже ничего не держит. Я слишком хорошо знаю, что ожидает тех, кто осмелился вызвать гнев жреца… – Ада запнулась, слёзы закапали с её ресниц, она заморгала, вытерла рукой мокрое лицо и продолжала. – Моих родственников, конечно, уже нет в живых, а соседи будут шарахаться от меня или сдадут, как беглянку, солдатам и тогда всё, конец! Но что-то держит меня в этой стране и не отпускает вот так запросто всё бросить и убежать…

– Ветер поднимается! – прервал её Доброслав. Он вдруг стал серьёзен и озабочен, вскочив с места, он заходил по побережью, приглядываясь, прислушиваясь и как показалось девушке, даже принюхиваясь.

Ада удивлённо подняла голову:

– Тебя тревожит шум ветра? – спросила она, обращая на новоприобретённого друга недоверчивый взгляд своих красивых глаз. – Не тревожься понапрасну, он не причинит нам зла в отличие от людей – или в вашей стране свирепствуют бури и ураганы?

– Смертоносные тайфуны родились здесь, среди твоего народа, Ада. – негромко произнёс Доброслав. – И этот ветер непростой! Он является только началом, только первым позывом того урагана, который разразится сегодня и который уничтожит всю вашу страну! Мы знали, насколько чуждыми стали для жрецов обычные человеческие качества, но не предполагали, что они зайдут так далеко! Ада, осознай, ваш народ ждёт гибель, вы вышли из-под контроля верховного жреца и он вам этого не простит! Если ты хочешь остаться в живых, то вот тебе моя рука, а вот мой плот!

Ада вскочила. Сомнение, недоверие, нерешительность раздирали её сердце и не давали возможности спокойно и рассудительно принять верное решение.

Вдруг послышался шум и на возвышенности показались люди. Это были солдаты, человек около двадцати. Увидев наконец свои жертвы, они бегом стали спускаться с обрыва к морю, на ходу вынимая мечи из ножен. Расстояние между погоней и беглецами стремительно сокращалось. Ада посмотрела на Доброслава – тот уже отвязал плот и немного оттолкнув его от берега, стоял в воде, протягивая руку в сторону девушки и приглашая её на борт. Не зная, на что решиться, Ада продолжала стоять, переводя взгляд то на пришельца, то на солдат и не трогалась с места, казалось, она не была уверена, с какой стороны идёт помощь, а с какой – опасность.

И тут вдруг она почувствовала, как петля верёвки упала на её плечи и тут же стала затягиваться вокруг шеи, перехватывая дыхание. Инстинктивно схватившись за петлю обеими руками, чтобы не задохнуться, девушка стала хватать ртом воздух, но в это время тот, кто поймал её, словно овцу, резко дёрнул верёвку на себя, Ада упала и покатилась под хохот и улюлюканье солдатни.

Ещё некоторое время её волочили по земле, потом какая-то большая тень мелькнула перед глазами – и верёвка ослабла, её обрубок остался валяться на траве, а петля разошлась, давая возможность девушке схватить глоток воздуха. Ещё валяясь на траве и не имея сил, чтобы встать на ноги, она только подняла голову и увидела, как Доброслав, с огромным двуручным мечом, стоит, слегка согнув ноги, между ней и воинами. Те полукругом выстроились невдалеке, тоже с оружием в руках и схватка началась. Начальник отряда подал команду и все двадцать человек кинулись, словно стая диких собак, на пришельца.

Тот из воинов, который тянул Аду за верёвку, явно рассчитывал на поощрение и теперь, попав впросак, старался обогнать товарищей, чтобы отомстить обидчику, лишившего его законной добычи. Этот воин первым приблизился к Доброславу – и упал, рассечённый пополам огромным мечом своего противника. Остальные нападающие стали сдерживать своё рвение, увидев, достойного противника, они остановились в нерешительности.

Тогда командир крикнул во всё горло:

– Ну что же вы! Он всего-навсего один, а нас два десятка, вперёд, смелее! – И сам бросился на Доброслава, подавая пример остальным.

Это был ветеран, старый и опытный боец. Схватка между ним и Доброславом завязалась ожесточённая и яростная, мечи то скрещивались, то описывали огромные круги, не давая возможности приблизиться остальным и тогда воины стали обходить юношу, намереваясь подойти сзади и оттуда нанести предательский удар. Доброслав не оставил такой их манёвр незамеченным и сделал попытку отойти назад, чтобы приблизиться снова к воде и не дать таким образом своим противникам обойти его сзади. Однако командир отряда усилил натиск, пресекая эту возможность, – его меч засверкал перед самым лицом юноши, не давая ему возможности осуществить свой замысел. Доброслава был вынужден уделить всё своё внимание обороне, чтобы не пропустить смертельного удара и лишь бессильно наблюдая боковым зрением за удачным обходом его противниками.

Один из них уже подошёл на предельно опасное близкое расстояние, он замахнулся своим мечом, чтобы поставить точку в этом поединке и в это время оружие Доброслава дрогнуло. Он не знал, на кого сейчас обратить внимание. Замахнувшись мечом для нанесения смертельного удара, тот, что был сзади, был сейчас таким образом предельно уязвим и резко нанеся ему короткий удар с разворотом, Доброслав освободился бы таким образом ещё от одного своего противника. Но командир этих воинов, казалось, только и ждал, когда юноша это сделает. Отвлекись на одно мгновение – и он по рукоятку всадит свой меч в грудь юноши.

Воин, подкравшийся сзади, также хорошо понимал ситуацию, он уже стал опускать своё оружие на голову Доброслава, но в это мгновение лицо нападавшего вдруг исказилось от боли, меч выпал из его рук, а сам он упал к ногам того, которого уже считал трупом.

Возникла заминка. Все участники поединка посмотрели в одну и ту же сторону, стараясь понять, что произошло. Воспользовавшись этой паузой, Доброслав отскочил, наконец назад так, что все нападающие опять стали пред ним, а не сбоку и не сзади. Бросив беглый взгляд в ту же сторону, что и остальные, он увидел Аду! Девушка стояла с мечом в руке, взятом ею у первого из убитых нападавших. Полураздетая, с распущенными волосами, с гордо поднятой головой, левой рукой она скинула с шеи обрывок верёвки, а правой продолжала сжимать меч, уже обагрённый кровью! Она встала в позицию и взмахнула оружием, показывая, что знакома с ним не понаслышке и направила его в сторону солдат, которые поняли таким образом, что для победы над девушкой им придётся хорошо потрудиться.

Увидев перед собой теперь двух обороняющихся вместо одного и потеряв уже двоих своих товарищей, воины больше не стали ждать команды. Озверевшие от вида крови и от оказанного им сопротивления, они с диким рёвом бросились вперёд, намереваясь покончить разом с ними обоими. Доброслав и Ада посмотрели друг на друга, улыбнулись и схватка продолжилась с новой силой!

Соотношение сил изменилось, теперь их было двое против восемнадцати, однако главное заключалось не в количестве. Сейчас нападавшим труднее стало совершить обход. Пока Доброслав отбивал их атаки, Ада попятилась на один шаг назад и теперь сама стала прикрывать юношу, давая ему возможность повторить её отход. Так попеременно пятясь и прикрывая друг друга, они отошли к самой воде. Командир отряда понял, что жертвы ускользают из его рук и потерял голову. В надежде достать мечом отходящую в это время Аду, он сделал длинный выпад и тут же взревел от боли – Доброслав описал круг своим оружием и отрубленная рука начальника отряда упала на траву, всё ещё сжимая рукоять меча.

Поединок продолжался уже в воде, когда наступил черёд Ады отойти. Будучи уже по пояс в воде, она повернулась назад, к качающемуся на воде плоту и положила на него меч. Затем вскарабкалась сама на плот и приготовилась прикрыть Доброслава.

– Возьми вёсла и греби от берега! – крикнул тот ей, всё ещё продолжая отмахиваться от наседавших противников.

Ада не заставила себя ждать и плот начал удаляться от берега. Воины растерялись, не зная, что делать дальше, так как Доброслав схватился одной рукой за плот и поплыл, держась за него, затем подобно Аде, которая в это время налегала на вёсла, он тоже забросил на борт меч, после чего вскарабкался сам.

Расстояние между противниками продолжало увеличиваться, плот уходил всё дальше в море, а воины медленно возвращались на берег.

Природа же как будто ждала конца поединка, потому что прошло совсем немного времени и Солнце спряталось, но не за линию горизонта, а за большие грозовые тучи, которые нагнал всё усиливающийся ветер. Начался дождь, он лил, как из ведра и казалось, что не закончится никогда. Плот кидало с волны на волну, вода перекатывалась по палубе и снова уходила в море благодаря отсутствию бортов. Брёвна, из которых был построен плот, надёжно прижимались друг к другу, будучи скреплёнными лианами, они лишь поскрипывали от качки. Доброслав и Ада закрепили вёсла и крепко держались, стараясь не выпасть в бушующее море.

А ветер не унимался. Нагнав тучи, он принялся затем за воды океана и разразившийся вскоре шторм словно спорил с тучами, кто из них страшнее! Опустившаяся ночь не успокоила, но напротив стала свидетельницей ещё более разбушевавшихся стихий и казалось, что наступает конец света!..

Так продолжалось всю ночь.

Наступивший затем день не принёс облегчения ни Природе, ни людям. Он мало чем отличался от ночи: лишь небо слегка посерело, давая понять, что Солнце поднялось над горизонтом и начало свой очередной бег по небосводу. Однако тяжёлые тучи надёжно прятали Светило и ни один лучик не мог пробиться на землю, чтобы осветить её и согреть.

Напрасно Ада и Доброслав, по прежнему лёжа на плоту, поднимали свои головы в надежде увидеть признаки окончания титанической борьбы стихий, всё вокруг оставалось прежним – океан штормил, а из туч выливалась вода, словно поставив себе целью затопить всё, что находится выше линии моря. Материк, с которого они сбежали, тоже исчез – то ли он был залит дождём, то ли погрузился в пучину океана. Лишь где-то вдали можно было различить чёрное пятно, возможно, ещё один плот, находящийся в океане.

Указав на него рукой, Ада сказала своему другу:

– Посмотри вон туда, Доброслав, кажется, жрецы добились своего, вся моя страна – Атлантида – исчезла и весь мой народ погиб вместе со всем тем злом, которое он распространял вокруг себя. Это жестокий акт самоубийства, но теперь всё кончено, во всяком случае, твой народ может торжествовать, ведь отныне вы можете спать спокойно, не опасаясь, что зараза опьянения от власти коснётся и вашего дома! Кажется, ещё кому-то кроме нас повезло и вон в том плоту наверняка спаслась такая же пара, как и мы, – Ада посмотрела на своего спасителя влюблённым взглядом и улыбнулась, однако лицо Доброслава по-прежнему оставалось серьёзным.

Он внимательно смотрел в сторону того плота, затем нахмурился и произнёс:

– Нет, дорогая моя Ада, миссия не завершена…

– Но почему?..

– Жрецы спасли одного своего человека и он находится сейчас на том плоту.

– Кто же это? – спросила девушка, глядя на своего друга.

– Это Ной со своим семейством.

…Старик вздрогнул и открыл глаза. Затем встал и заходил, словно измеряя шагами длину шатра. Наконец он снова сел, склонился над рукописью и принялся писать:

«Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы и брали их себе в жёны, какую кто избрал… И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил…»