ЗАМЫСЕЛ

"Ещё вчера всё было по-другому. А ночью густой туман до ниточки раздел деревья, и первый крепкий заморозок посеребрил вдоль улицы села электропровода"...

На этом месте я отложил в сторону авторучку.

Что в такую ночь может произойти в селе? Когда всё спит? Когда даже не лают собаки? Когда - туман, туман, туман? И серебрятся в темноте, обрастая инеем, электропровода?

В тёмном стекле окна отражалась настольная лампа, дымящаяся в пальцах сигарета, моя тетрадь...

А что, если написать что-нибудь криминальное, страшное?

В село на днях вернулся из заключения отъявленный вор-рецидивист по имени Никита. Говорят, бесстыжий, наглый, лютый и голодный. Пока отбывал третий срок, его жена с детьми сбежала из села. Теперь, без средств к существованию, без дров и без семьи, он, наверно, один не спит во всей округе.

Так!

В чей двор его направить для воровства?..

Этого я решить не мог. Я здесь почти никого ещё не знал. Кроме семьи молодой вдовы-сектантки, чей двор отделял от моего сетчатый забор.

Не могу же я направить ворюгу в её хозяйство. Там двое малолетних детей. Сама она ещё девчонка. Нет. Не могу...

На что он может позариться, например, у меня?

На пишущюю машинку, на продукты в холодильнике, на телевизор, на библиотеку. Украсть всё это, а потом продать... Предварительно, конечно, съев все мои продуктовые запасы.

Но чтобы сделать это, он должен ведь меня убить. Меня! А я же, если что, пропущу его уши через его же задний проход, - как говаривал некогда командир нашего воздушно-десантного взвода. Я же...

А объект для воровства самый подходящий. Живу один. Собаки нет. Чужой.

В конце-концов, я же могу писать не о себе.

Живёт, допустим, прибившийся к селу какой-то городской чудак. Устал от шумной жизни. То да сё. Живёт себе, поживает. Добрый такой и безобидный... А вору невтерпёж поесть... Вор, прихватив отвёртку или шило, выходит из своего обшарпанного домика-берлоги. В туман и в иней. В темноту...

Я перечитал начало написанного:

"Ещё вчера всё было по-другому. А ночью густой туман до ниточки раздел деревья, и первый крепкий заморозок посеребрил вдоль улицы села электропровода".

И стал строчить кровавый детектив...

В тетради рисовалась жуткая картина.

Голодный вор шёл по темной улице, в руке сжимая шило.

Беззвучно колыхался вокруг него туман.

То там, то здесь осыпался с проводов серебристый иней.

Вор подошёл к калитке.

Поозиравшись, её отворил.

Постоял во дворе...

Ни шороха, ни звука.

Осторожно взошёл на крыльцо...

Тут я решил передохнуть. Мне нужно было продумать, как именно вор будет убивать доброго и безобидного чудака. Воткнёт шило в сердце? В шею? В бок? Я же в жизни ничего подобного ещё не писал!..

Встал из-за стола. Вынул из пачки очередную сигарету, чиркнул зажигалкой.

И, выдохнув клуб дыма, глянул в черноту окна...

Оттуда на меня смотрела заросшая голодная рожа ворюги.

- Чёрт! - невольно воскликнул я.

И чуть не двинул кулаком в его чугунный лоб через стекло. Но не успел… так как в последний миг в этом наэлектризованном до предела, неухоженном подонке узнал своё отражение в ночном стекле окна.