«АиФ» поговорил с танкистом, который освобождал города Украины и даже участвовал в конфликтах с солдатами американской армии.
Их остались единицы: тех, кто брал Берлин. И потому каждое слово участника событий на вес золота. Один из них — Геннадий Михайлович Феоктистов, живёт в Москве, на память не жалуется. С лёту называет даты, когда 3 танковая армия, в составе которой он воевал, освобождала города Украины, Польши, Чехословакии. Вспоминает зверства бандеровцев, вновь поднявших голову на Украине, и стычки с американцами в Берлине. Говорит: «Не думайте, что война закончилась в 1945. Она и сегодня ещё продолжается».
Фронтовые будни 17-летнего Генки начались под Житомиром. В 18 чуть не погиб в подбитом танке: взрывной волной его через люк выбросило наружу, а два товарища сгорели. После вплоть до Победы воевал механиком-водителем на СУ-57, самоходном орудии американского производства, которое поставлялось в СССР по ленд-лизу.
«Давали оружие даже детям»
С бандеровцами, о которых Геннадий Михайлович сегодня часто слышит в новостях, он столкнулся лицом к лицу на фронте: «Недалеко от города Перемышля бандеровцы ночью напали на полевой госпиталь 6 армии. И вырезали, не расстреляли, а вырезали всех: раненых, врачей, медсестёр. Разведка доложила, что группа бандитов находится в 6-8 км от госпиталя в одной из деревень. И вот наш полк и пехотный окружили эту деревню. У них был шанс в плен сдаться. Но они сразу стали строчить из автоматов, даже детишкам дали в руки оружие. Но детей наша пехота смогла собрать и вывезти. А взрослые засели в подвалах. Начали мы их расстреливать из самоходки. Бой был такой, что заряжающий по фамилии Масляев, только прибывший из Харькова, сошёл с ума: забился под лафет, обхватил руками голову. Паренька этого, который, может, даже в обычной драке не участвовал, понять можно. Вы, знаете, что происходит с человеком, если ему в грудь попадает снаряд крупнокалиберного пулемёта? У него голова летит в одну сторону, руки — в другую. А мы уже тогда не церемонились: за наших-то ребят, которых они в госпитале вырезали. После боя поняли, что Масляева спасать надо: отвезли в госпиталь. Через несколько дней приехали его проведать. А нам врач и говорит: „Этот безвозвратный“. Мы всё-таки прошли к нему в палату. Он и там в угол забился. Никого не узнавал.
На войне страшные вещи приходилось видеть. Когда мы продвинулись дальше, то зашли в тыл немцев, одного нашего танкиста взяли в плен. Привязали его за ноги к двум берёзам и отпустили. И когда мы подъехали, я не заметил, что он висит там, разорванный деревьями, наверху. Заряжающий изменившимся голосом мне говорит: „Генка, смотри“».
Дом мертвецов в Берлине
На знаменитую Александерплац — центральную площадь Берлина — Геннадий въехал на самоходке:
«Слева от Александерплац стояли два белых дома, специально покрашенные в белый цвет, чтобы их ни сами немцы, ни кто-либо другой не бомбил. Там жил высший офицерский состав Третьего рейха. Я зашёл на первый этаж и увидел картину: немец всю свою семью расстрелял, а потом сам застрелился, лежал с пистолетом в руке. Стали подниматься по этажам — везде одинаковая картина: убитые жёны, дети и пустившие себе в висок пулю офицеры. Целый дом мертвецов».
После этого Геннадию выпало освобождать Прагу, но в Берлин он вернётся снова спустя четыре года. Погоны к тому времени так и не снимет: «Не то что я в армии остался, правильно сказать: меня оставили. Ведь война в 1945 не закончилась. Чего стоят наши стычки с американцами, которые начались вскоре после разделения Берлина на секторы. Был момент, когда наши войска перекрыли железную дорогу. И тогда американцы в нашем секторе захватили помещение, где регулировались стрелки ж/д путей. Нас, человек 80, подняли по тревоге. Мы окружили это небольшое строение и поставили американцам ультиматум: при выходе складывать всё оружие, включая ножи. Не сделают — будет плохо. Они послушались. Видимо, поняли, что шутки плохи. Удивительно, среди них были негры, и они почему-то всей этой ситуацией довольны остались. Улыбались. Кроме оружия, пришлось американцам и свои американские авто у нас оставить, в свой сектор пошли уже пешком. А у нас их машинам сразу же нашли применение».
Танкист Маша
За годы войны перед глазами Геннадия прошло множество судеб таких же, как он, защитников Отечества. Вспоминает, что в экипаже его самоходки сменилось 16 человек: одни гибли, другие получали серьёзные ранения. А однажды фронтовая судьба свела с удивительной парой, где муж был командиром танка, а жена Маша — механиком-водителем: «Они с мужем купили танк на свои сбережения. Однажды их танк подбили. У Маши оторвало ноги. Мужа тоже ранило, но гораздо легче. Оба оказались в госпитале. Он её не бросил. После Победы у них родились две дочки. Они остались жить во Львове. Оба преподавали в местном танковом училище. Муж ушёл раньше, а Маша успела воспитать дочек, умерла в 1983 году. Наши умельцы смастерили ей тележку на колёсах от велосипеда. На ней вместе с близкими она почти каждый год приезжала в Москву на встречу с однополчанами».
От редакции: к сожалению, Геннадий Михайлович не смог вспомнить фамилию танкиста Маши, у него потеряна связь с её дочерьми. Может быть, кто-то из читателей сможет помочь с информацией об этой удивительной паре, чтобы «АиФ» мог сделать материал о муже и жене, воевавших в одном танке.
Оценили 38 человек
44 кармы