Ляля встретила на улице друга по имени Иван, он шёл с отцом в неведомую даль.
— Привет, Иван! – крикнула Ляля так, что с дерева упала ворона.
— Привет, Алика! – крикнул Иван в ответ, но как-то дохло.
— Папа, это Алика, которая всё время плюётся и показывает язык – представил нас своему отцу Иван. Отец Ивана косо посмотрел мне в губы, будто ждал от меня неприятностей.
— Ляля, неужели ты плюёшься и показываешь язык? – спросил я громко и фальшиво. Мне нравится иногда, на людях, притворяться приличным человеком.
Ляля ответила мне взглядом, что я трус. Настоящий друг на моём месте сам показал бы врагу язык и метко бы в них доплюнул. Так я узнал, что моя дочь выросла и в ней полно девичей гордости, надёжно защищённой слюнями.
Наблюдая нынче утром как кот чешет ногой подмышку, вспоминал других женщин нашего рода. Они все ужасно гордые и вооружены слюнями и разным домашним скарбом по утюг включительно. И скорей почешут ногой подмышку, чем позволят мужчине решить важное – куда передвинуть шкаф, по какой дороге ехать, не скисла ли сметана и что нет, разводиться нам ещё не пора. Мужьям нашего рода оставлены мелочи, борьба с кризисом и выборы президента.
Моя кузина Ира работала на Кипре официанткой. Вернулась, поскольку в неё влюбился хозяин ресторана, утончённый богач Антонио, а это (читайте внимательно!) не входило в её планы. То есть, он моложе её, холост с самого рождения и образован. С точки зрения женской гордости выйти за такое невозможно, ведь что подумают люди. Хотя я знаю тут пару мужчин, они бы точно согласились.
Ирина бросает Кипр. Возвращается домой, где на второе сосиски, купаться в море мешают льдины, а трамвайных контроллёров боятся даже вурдалаки и бегемоты. Такое женское решение называется в народе «хозяйка своей судьбы».
Антонио прислал письмо с предложением всего, что смог наскрести — рука, сердце, ресторан. И по мелочи – тёплое море, безвизовый въезд на многие курорты.
— Ни за что не соглашусь, ведь я же я не дура – подумала про себя Ирина, чем навсегда убила любые наши допущения о женской логике.
Антонио прислал ещё письмо, там было больше страниц и в трёх местах зияли дырки от слёз, обугленные по краям. Она опять не ответила, потому что ходить замуж без любви ей не велела великая русская литература. За одно это, я считаю, Тургенева стоило бы защекотать до творческого паралича.
Тогда Антонио сам приехал. Загорелый, синеглазый, с волосатыми ногами. Подарил тёще цветы, назвал мамой. Хитрый чёрт, по-моему.
Ира сказала:
— Послушай, Антонио, ты милый, но выйти за тебя я никак не могу. На вот тебе борща.
Поешь и езжай назад.
И дала ему ложку.
Послушайте, девочки, я много повидал, если богатый киприот просит у вас жениться, не пытайтесь его отвлечь борщём. Их это раздражает.
Антонио встал из-за стола и сделал такое, за что можно навек простить мужчинам их патологически некрасивые ноги. Он швырнул ложку в окно (попал!) и заплакал. И сказал что не есть приехал, а за невестой. И медленно так, рыдая, побрёл к выходу. А у гордых женщин нашего рода совершенно нет иммунитета против рыдающих богачей.
Их глупое женское сердце жалеет всё ревущее вопреки себе.
— Да пошло оно всё в жопу, выйду замуж по расчёту — решила про себя Ирина и я опять не понимаю как относиться к женской логике.
Дальше в сюжете следуют сопли с сахаром, я этого терпеть не могу.
То был единственный случай, когда абстрактный мужчина переубедил женщину нашего рода. И, наверное, последний. Зато есть теперь родня на Кипре.
Моя тётка ездила к ним, говорит Ирка сама руководит рестораном, учится бросать в окно ложки, но ещё ни разу не попала. В народе это состояние называется «счастливая дура».
© Слава Сэ
Женился парень на девушке. Она готовит вкусно, старается ему угодить. Он ест.
- Вкусно, говорит, но не так, как моя мама готовила.
И так продолжается какое-то время. Девушка из кожи вон лезет, готовит разносолы, а он все:
- Вкусно, говорит, но не так, как моя мама готовила.
И вот, в один прекрасный день суп у девушки подгорел, а времени переделывать не было. Ну она ему и налила как есть.
- О, сказал парень, точно как моя мама готовила.
ладно бы любовник, обидно от мужа такое- вышла к нему в шикарном пеньюаре, а он:
- какое красивое платье, недавно купила? мы что, в гости идем?
-ага, в гости, я там сразу в постель, а ты водку пить.
-а что, нормально-пошли...
А ПЛАКАТЬ, НЕСМОТРЯ НА САМОДОСТАТОЧНОСЬ, ХОЧЕТСЯ
Холёные, симпатичные и самодостаточные женщины, у которых всегда всё хорошо.
Гордая осанка и расправленные плечи, точно в них вставлен железный стержень, потребляющие строго нормированное количество калорий, витаминов и солнечных ванн. Они пьют натуральные соки и регулярно посещают ночные и фитнес-клубы. Им необходимо всегда быть «в форме» как спортсменам перед чемпионатом мира. Они настолько адаптировались к современному миру, построенному на лжи и лицемерии, что разучились плакать.
А плакать, несмотря на самодостаточнось, хочется и одиночество давит на сердце и всё сильнее сжимает горло. Невероятная тоска прячется за выверенной, гордой осанкой и отрепетированной, стылой улыбкой. Но плакать не получается, слёзы смоют тщательно наложенный макияж, разрушат ту маску «успешной» гёрл, которую привыкли видеть окружающие и без которой становишься беззащитной, а следовательно и уязвимой.
Солнцезащитные очки, которые защищают не от солнца, а от людей, наушники, пропускающие только определенные звуки, начинают формировать субъективные суждения, определять ценности и постепенно поглощают подлинную человеческую сущность. Отсюда и растет чувство тоски и одиночества, потерянности в душе.
Холёные женщины мучительно боятся сбросить свою маску. Они всегда и всюду играют одну и ту же роль. Замотанная семьёй, проблемами и бытом неудачница – не для неё. Деление всех людей на loser и winner, порожденное верой в божество по имени «успешность», однако, сопровождается и бешенным спросом на услуги психиаторов и психотерапевтов.
Клубные женщины готовы на всё, чтобы не быть лузерами. Loser и winner – это не только психологическая жизненная установка, это всёпоглащающее суеверие. С лузерами страшно общаться: на них лежит проклятие. Нести на себе клеймо лузерства для холёных женщин невозможно, лучше умереть.
Постоянная конкуренция для них – это не только источник зависти и взаимного раздражения, но и своеобразный наркотик, без которого их жизнь теряет смысл. Неважно, что в каждом соревновании между собой, подавляющее число участников оказываются побеждёнными – на пьедестале почёта могут разместиться лишь немногие, иначе победа потеряет всякую ценность. Любое состязание таких женщин порождает жалкую горстку победителей и армию побеждённых.
Градация их успеха невероятно упрощена и унифицирована. Единственным критерием успешности стала прибыль. Всё больше личность заменяет наличность. Они всецело сосредоточены на примитивном – деньгах и популярности. Последняя, однако, так-же конвертируется в деньги.
Их морально-психологическое состояние вызывает ужас. Они постоянно напряжены, их глаза выискивают в толпе не лица, а деньги. Они живут заботами не семьи и их мысли только о том, как на них посмотрят и что о них скажут.
Но почему тогда несчастными ощущают себя далеко не все из них? Да потому что разновидностей постоянных соревнований между собой существует достаточно много: проиграешь в одном – выиграешь в другом, которое они и признают самым главным. Футболист не завидует теннисисту, а теннисист – футболисту, но каждый имеет полную возможность поглядывать на других свысока: я самый быстрый, я самый сильный, я самый умный… Каждый уверенно стоит на собственном пьедестале почёта. Это защищает их психику от чёрной зависти.
От клубных женщин абсолютно бессмысленно ждать, пока они сами догадаются о потребностях вашей души. Большинство их личных семейных драм начинается с ложного тезиса: «Ты для меня должен…». Ваш душевный запрос о духовной близости так и останется безответным.
И при общении с такой женщиной всегда остаётся открытым вопрос: «А нужна ли мне она…» или вполне можно обойтись и без неё.
К одной женщине по объявлению пришел мужчина. Объявление было вполне обычным. Женщина там написала, чтоб ни-ни там, а только по серьезным намерениям, что одинокая, что денег не надо и жить есть где.
В первый же вечер к ней и пришел мужчина. Внимательно посмотрел на всю женщину, одобрительно так поцокал языком и прошел в прихожую.
— Ну как дела тут вообще? — спросил мужчина.
— Да уже, вроде, получше. — рассмотрела женщина выбритый подбородок мужчины и принюхавшись на счет перегара.
— Хорошо это. — кивнул мужчина и спросил: — А куда тут пройти можно?
— В зал может? — спросила женщина робко.
Потому что у женщины, из всех комнат, только зал и соответствовал серьезным намерениям. Кухня у нее была метров шесть от силы, а в спальню сразу звать и не дозволяется Кодексом Серьезных Женщин.
— Ну в зал — так в зал. — согласился мужчина.
Прошел в зал и на стул сел.
— Вы бы на диван, может? — озаботилась женщина. — А то у мне стул дорог, а он уж и без того расшатанный. Бабушкина память, между прочим. Еще при старом режиме расшатали.
— А на диване-то я в серьезных намерениях усомниться не заставлю? — как-то оробел мужчина. — Сяду там, не дай бог ладошкой около себя хлопну, а вы решите, что это я что-то вроде «Садись сюда, крошка» говорю.
— Да бросьте. — отмахнулась женщина. — Я таких тонких намеков и не понимаю вовсе. Хоть ухлопайтесь там весь на диване.
— Ну вот и чудненько. — повеселел как-то мужчина.
Он поднялся, снял пиджак, ослабил галстук и пересел на диван.
— А чего эт вы тут уж раздеваться вздумали? — подозрительно спросила женщина.
— Ну а чего мне? — хмыкнул мужчина. — Тонких намеков вы не понимаете, а у вас тут жарко. Не сидеть же мне в пиджаке, пока вы еду с кухни таскать будете.
— Какую еду? — не поняла женщина.
— Нет еды чтоль никакой? — встревожился мужчина. — Что ж тогда на серьезные отношения намекать-то?
— Ну как не быть. Есть. — успокоила женщина. — Меня ж просто волнует — может вам плевать на отношения серьезные? Может вы только пожрать чтобы пришли?
— Неа. Что ж мне пожрать негде что ли? — оскорбился мужчина. — Вы, между прочим, не единственная тут одинок, состоят, жилплощ обеспеч. Просто, думаю, все равно ж угощать будете, раз уж женщина серьезная.
— А. — перестала волноваться женщина. — Конечно, буду. Не жлобье ж какое.
— Телевизор мне пока включить можно. — сообщил мужчина. — Чтоб я не скучал тут.
— Телевизор? — задохнулась возмущением женщина. — Зомбоящик этот?
— Ну а чего? — удивился мужчина. — Книжек у вас тут нет. Картины тоже не висят. А телевизор есть — вона стоит в углу. На что мне смотреть-то?
— Да все равно... — попыталась заплакать женщина. — Это ж низкопробное все.
— Культуру мне включите. — презрительно сказал мужчина.
— Ааа. Что ж вы сразу не сказали, что культуру? — успокоилась в момент женщина и включила телеканал «Культура».
Искала всего-то минут десять этот канал. Громко вступили скрипки.
— Охбл... — сказал мужчина и сразу поправился. — Прелесть-то какая. Знакомое что-то.
И хитро посмотрел на женщину. Женщине мелодия была незнакома.
— Да. Вертится на уме. — кивнула она сконфуженно.
— Шостакович это. Восьмой концерт. — сказал нагло мужчина. — До-мажор-диез для скрипок и виолончелей.
— Да, да. Как я сразу не вспомнила? — захихикала женщина и ушла таскать еду с кухни.
Затем они ели, смотрели друг другу в глаза и тяжело вздыхали от грохота литавров. Им обоим хотелось майонеза. Но разве может серьезный человек хотеть майонеза на первом же свидании?
Затем мужчина поднялся, тоскливо как-то оглянулся и говорит:
— Ну, собственно, и вот. Спасибо за прекрасный вечер. Пойду я, наверное. А завтра позвоню вам, ежели чего.
— А может того... — замялась женщина. — Сразу к серьезным отношениям? А то ищи вас завтра.
— Можно. — солидно сказал мужчина и переключил канал на менее музыкальный.
Итальянец подал в суд на жену, которая не умеет готовить и не любит убираться.
40-летнюю жительницу провинции Лацио, что на западе Италии, обвиняют, ни много ни мало, в жестоком обращении с семьёй. 47-летний истец – муж дамы жалуется, что более двух лет страдает от того, что его супруга плохая хозяйка. Мол, убирается плохо, и он живёт в «антисанитарных условиях». А к плите, дескать, ей вообще лучше не приближаться: портит все продукты, что он закупил, и их приходится выбрасывать.
Между прочим, если дело дойдёт до суда и реального приговора, женщина может получить срок до шести лет.
Давно было, в самом начале 90-х. И было Наташе тогда 21 год, она училась в техническом университете и ждала ребенка. Ее замечательная дочка родилась в конце сентября: крепкая, крикливая и прожорливая. Разумеется, за семестр Наташенька появилась в институте всего пару раз. А в академический отпуск идти не хочется, а экзамены сдавать надобно.
Вот и приходит Наташенька на первый экзамен, в левой руке ребенок, в правой - пакет с памперсами, справедливо полагая, что препод сжалится над кормящей матерью.
Возле аудитории стоит вибрирующая толпа. На все свои вопросы Наташенька получает весьма многообещающие ответы:
1. еще не запускали
2. профессор - зверь - за 15 лет преподавания - ни одной четверки, не говоря уж о пятерках
3. читать и учить бесполезно - задает только практические вопросы, причем никакой теории и только устно и пользоваться ничем нельзя.
Открывается дверь и Профессор ласково говорит: - Прошу, - дверь закрывается. Наступает тишина.
И тут бессменный староста группы Лешенька изрекает:
- Натаха, ты у нас одна девушка, тем более тебя не было - и ты них.. ничего не знаешь, тем более ты с ребенком - иди-ка первая.
Оказавшись в аудитории, Наташенька поняла страшную вещь: она забыла спросить какой экзамен сдаем?
Далее извините, за давностью лет точные формулировки уже не помню:
Профессор задает первый вопрос:
- Как поведут себя элероны в случае если какой-то там самолет входит в вираж?
Наташенька пытается ответить и понимает что ребенок в руках мешает, она сгружает ребеночка на стол преподавателю и начинает рассказывать, показывая на пальцах.
Профессор задает второй вопрос, Наташеньки становится мало слов и пальцев, она берет мел и начинает рисовать
Профессор задает третий вопрос...
Экзамен продолжался 3 часа до тех пор пока не заорала вконец оголодавшая Наташенькина дочка, до этого она только тихо попискивала, понимая важность момента. Несколько раз заглядывали обеспокоенные сокурсники и видели только увлеченно размахивающих руками Профессора и Наташеньку.
Наташенька вышла. В одной руке ребенок, в другой зачетка, под мышкой - пакет с памперсами. И тут снова возник сокраментальный вопрос: а что же сдавали-то? Открыв зачетку она прочитала: "Автопилоты" - отлично.
Студенты хором выдохнули: "Фантастика"...
А вот и нет.
Все дело в том что перед рождением ребеночка, Наташенька месяц пролежала в роддоме на сохранении. А роддом был совковый и туда НИЧЕГО нельзя было. А девушка активная, из тех кто "соловей в попе, петь не поет и сидеть не дает", она и попросила мужа:
- Принеси-ка мне дорогой чегой-то почитать, только компактное, чтобы удобно было под подушку прятать.
Муж - принес. Первое что ему под руку попалось. А попались ему брошюрки папы-военного штурмана, это которые "перед прочтением сжечь", которые рассекретили в каком-то там году и которые он все забывал сдать в макулатуру, о боевой летательной технике (техническое описание, характеристики, схемы и т. д.). А читала Наташенька быстренько и вдумчиво, вот методичку-то и почитывала со скуки-то...
Вы можете представить себе американку или европейку, читающих от скуки брошюрки военного штурмана? А наши запросто!
Я ржу сижу дома. Мы сегодня на занятия развивающие с Катей ходили. Зашли после занятий в магазин, мою сумку и папку с Катиными развивающими прибамбасами засунули в ячейку.
Вышли из магазина, зашли в хлебный ларек, вышли из ларька, пошли домой...
Дошли до угла дома, я спохватываюсь, что в руках только сумка.
Пытаюсь вспомнить, где мы папку оставили - в магазине или в ларьке. Катя вызывается побежать вперёд и в ларьке спросить. Я подозревала что-нибудь эпичное, но так как ребёнку пять лет и он вроде уже социально адаптирован, решила посмотреть, что же из этого выйдет.
Посмотрела.
Захожу в ларек, Катя и продавщица стоят друг напротив друг друга, обе воинственно выкрикивают:
Катя: "Где папка?"
Продавец: "Не знаю, не заходил сюда ваш папка!!!"
Работет у нас в конторе помощником девчонка, сразу после института, достаточно сообразительная и на язык весьма острая. Зовут ее Лена. Картина маслом: Саша решил поменять перегоревшую лампочку над своим столом... Разулся, на стол взгромоздился, но только прикоснулся к люстре - его пылью и присыпало. Непорядок, надо вытереть!
- Лена-а-а! - Вопль на весь офис.
Понимая, что произошло что-то ужасное, Лена летит из своего кабинета на всех парах, громко и часто цокая каблучками по ламинату. В дверях застывает и с лету, видя под потолком Сашу с воздетыми ввысь руками, выдает:
- Что, мыло и веревку?
- Дура, салфетку принеси.
- Обосраться боитесь!?
С заменой лампочки пришлось с полчаса подожать...
Оценили 23 человека
28 кармы