Феноменальный Фоменко

Фоменко и фоменковщина - совершенно удивительные образчики эстрадно-балаганного истолкования мировой и отечественной истории. Хороши они и как симптомы того тяжёлого интеллектуального и нравственного поражения, в рамках которого мы, как бараны, пошли по дороге к Храму антикоммунизма за вонючими либеральными козлами. 

Но хороши Фоменко и фоменковщина и в другом отношении. Они "истолковывают" относительно нейтральные, исторически удалённые от нас события примерно по той же "методологической схеме", по которой Виктор Резун-Суворов доказывает, что миролюбивый Гитлер защищался от агрессивного Сталина, а разнообразные мультатули воспевают кровавого недотёпу в роли деятельного строителя сословной, классовой, межконфессиональной и расовой гармонии в рамках уникальной технотронной монархии всеобщего благосостояния.

А потому и здоровый взгляд на "новую хронологию" кажется важной предпосылкой к освобождению от множества политически вредных предрассудков.

Статья Сигурда Шмидта очень велика по объёму, но мне хочется выложить её полностью. Тут и хронология развития самой "новой хронологии" как идейного течения и как коммерческого предприятия, и перечень антифоменковской литературы, и анализ внутренней логики фоменковщены, и истолкование "феномена Фоменко" в контексте современного состояния мировой и отечественной культуры.

Ну, куда деваться. Разбил текст на две части и сегодня выкладываю первую. 

Статью заключают 77 (!) примечаний-ссылок. Я не стал их сюда перетаскивать, но совсем не потому, что они лишены интереса. 

Сигурд Шмидт

Сигурд Оттович Шмидт (1922-2013)

«Феномен Фоменко» в контексте изучения современного общественного исторического сознания

http://scepsis.net/library/id_...

В основе статьи - доклад 1 февраля 2003 г. на заседании XV научной конференции, организованной кафедрой источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета «Источниковедческая компаративистика и историческое построение» в честь профессора Ольги Михайловны Медушевской.

«Новую хронологию» (далее: НХ) математика академика А.Т. Фоменко и его сотрудников рекламируют как «сенсационную концепцию новой хронологии древности и средневековья» — об этом читаем на переплете книги Г.В. Носовского и А.Т. Фоменко 2002 г. «Какой сейчас век?» За последнее десятилетие в нашей стране никакая другая концепция в области истории не имела подобной рекламы в печати, теле- и радиопередачах и не вызывала такой заметный общественный резонанс, столько откликов ученых разных специальностей, — тем самым, сочинения А.Т. Фоменко (далее: АТФ; аббревиатура, принятая в изданиях соответствующей тематики) и его сторонников и суждения об этом (от апологетических до разоблачительных) в средствах массовой информации и в научных изданиях обретают значение исторических источников, имеющих самостоятельное значение при ознакомлении с состоянием общественного сознания и особенно историознания России рубежа веков.

НХ опирается на соображения Н.А. Морозова, зародившиеся у него еще в конце XIX в., в период долголетнего заключения в тюрьме за революционную деятельность, когда узник начал размышлять о несоответствии датировок событий в Библии и доступных ему астрономических данных. Обратил он внимание и на повторяющиеся совпадения событий и их продолжительности на протяжении достаточно длительного времени и на достаточно обширной территории, что допускает отождествление «исторических» лиц, живших, как принято обычно полагать, в разные эпохи (Юлия Цезаря и Юлиана Отступника и др.), передатирование и иную расшифровку событий: так, прототипом Иисуса назван известный христианский «святой» Василий Великий (имя его и означает царственный), подвергнутый казни в 368 г., и не распятию, а столбованию, т.е. посажению на кол, откуда его сняли, когда исполнилось предсказание о лунном затмении, и он прожил еще одиннадцать лет. Предполагал Морозов и фальсификацию сочинений античных авторов (Цицерона и др.) в средние века и т.п. В 1907 г. Морозов издал книгу «Откровение в грозе и буре», где автором Апокалипсиса признавал не евангелиста Иоанна (Иоанна Богослова), а знаменитого церковного проповедника III-IV веков Иоанна Златоуста, архиепископа Константинополя, описавшего впечатление от страшной грозы, пронесшейся над островом Патмос в 395 г.

Историко-хронологические построения Морозова были изложены в семитомном труде, получившем по предложению издательства наименование «Христос» (авторское название — «История человеческой культуры в естественнонаучном освещении»), вышедшем, правда, лишь, в 1924-1932 гг. Уже восьмидесятилетним, в 1934 г. Морозов стал вырабатывать новый взгляд и на историю русского средневековья[1]. Эти соображения его были опубликованы уже посмертно. Но с работой Морозова, представлявшейся ему самому и лицам его окружения продолжением труда по всемирной истории, близкие Морозову лица (подпавшие под обаяние и его личности, и его идей — исторических рассуждений и догадок, недоумений филологического, точнее сказать, этимологического порядка) были знакомы не только по устным обсуждениям, но и по авторским вариантам написанного (или наговоренного) текста.

Н.А. Морозов — мыслитель редких по универсальности дарований и высокой по тому времени образованности в области как естественных и точных, так и гуманитарных наук, обладавший к тому ж замечательным литературным даром и способностями педагога, умевшего изящно и доступно объяснять ранее незнаемое и даже непонятное (в студенческие годы в нем видели будущее светило Московского университета), оказался в тюрьме двадцативосьмилетним и провел там двадцать три года. Морозов не имел тогда возможности общения с людьми науки и ознакомления с новой мировой научной литературой — а это обязательное условие, если не зарождения, то, во всяком случае, оформления любой научной теории, тем более проверки ее восприятием специалистов. К сосредоточенным же размышлениям о ходе истории Древней Руси он приступил уже восьмидесятилетним в 1934 г.; и окружавшие его в те годы друзья и сотрудники не были специалистами в сфере гуманитарных наук, и, следовательно, профессионально не владели информацией о новейшем в отечественной истории: близкий Н.А. Морозову и академику С.Ф. Ольденбургу Д.О. Святский — один из руководителей краеведческой деятельности в стране, был арестован в период, когда преследовали краеведов, и после 1929/1930 гг. не мог уже вернуться ни в Ленинград, ни к прежней любимой им работе, а В.Р. Мрочек был историком математической науки [2].

Н.А. Морозову доступны были гениальные прозрения (о строении атомов, о существовании нейтральных химических элементов и пр.), что отмечено академиками С.И. Вавиловым и И.В. Курчатовым [3]. Морозов способен был к масштабным обобщениям и тонким наблюдениям (даже, как выясняется, о современной общественной жизни, когда заметил в шутливых стихах еще 1918 г.: «Записалася / Русь марксистскою, / А осталася / Монархистскою»).

Однако он явно не чужд был увлечению фантастическими идеями и склонен был к проектам по меньшей мере странным и практически труднореализуемым. Так, в письме к председателю Совнаркома В.И. Ленину от 11 августа 1921 г. Морозов писал не только о своей работе «по приложению астрономии к истории», ниспровергающей «всю древнюю хронологию, особенно теологическую», но и о

«проекте нового упрощения русской орфографии, в основе которой лежит замена точки более бросающимся в глаза значком вроде звездочки, (которая уже и теперь является значком Республики) и соответственно уничтожения заглавных букв, становящихся излишними, что сокращает типографские кассы и пишущие машины вдвое; а собственные имена взамен заглавных букв можно писать с обязательным ударением, что сразу устранило бы неправильное чтение и иностранных фамилий и других собственных имен».

Морозов, находившийся в Москве проездом, просил о встрече «на четверть часа для разговора». Немудрено, что на конверте письма Ленин написал: «Фотиевой. Ответьте ему письмом, что меня в Москве не было, что я болен. Прочел его письмо и попрошу Луначарского повидаться с ним»[4]. Показательно, что при перепечатке писем Морозова В.И. Ленину в книге 2000 г. (Морозов Н.А. Новый взгляд на историю Русского государства) цитируемый текст опущен и дано лишь краткое упоминание о проекте в обзоре «Упоминания об Н.А. Морозове» в книге (правильнее было бы написать: «в книгах». — С.Ш.) «Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника»[5].

Историко-хронологические построения Н.А. Морозова изначально заинтересовали лишь тех, кто искал пути обоснования мысли о легендарности Иисуса Христа. Математические выкладки Морозова, ставшие основой его исторической «концепции» и лингвистических построений были подвергнуты решительной критике знаменитым математиком А.А. Марковым еще в статье 1916 г. в «Известиях Академии наук»[6]. Свое отношение с изысканной воспитанностью выразил Л.Н. Толстой, которому Морозов в 1907 г. прислал свои сочинения: «Вообще должен сказать, что предмет этот мало интересует меня. Другое дело Ваши записки, которые я прочел с величайшим интересом и удовольствием»[7].

Как и в дореволюционные годы, построения Морозова и на рубеже 20 - 30-х годов XX в. не были восприняты серьезно учеными и гуманитарных, и негуманитарных специальностей (а историк Н.М. Никольский даже заметил по поводу первого тома «Христа», что труд этот представляет интерес «скорее для психиатра», чем для историка[8]), но из уважения к жизненному подвигу и научным заслугам видного общественного деятеля, избранного в 1932 г. почетным членом Академии наук СССР, не подверглись критике в тех формах, которые приняты были в годы «тоталитарного» режима. Имело значение, видимо, и то, что книга (что отмечал и сам автор) «совершенно определенно атеистическая в научном смысле этого слова»[9].

Хотя Н.А. Морозов сделал очень много для организации научной работы в Петрограде-Ленинграде, оставил воспоминания о личных встречах с Марксом, почитался даже среди самих народовольцев легендарной личностью, подобно Вере Фигнер (которая в 1934 г. назвала себя, обращаясь к нему, «сестрой по революции и тюремному заключению»[10]), на представление О.Ю. Шмидта, руководившего тогда Академией наук, наградить почетного академика в 1939 г. в связи с 85-летием орденом Ленина В.М. Молотов отреагировал так: «Не следует человека, всю жизнь бывшего идейным противником Ленина, награждать орденом его имени»; и ученый был удостоен тогда лишь ордена Трудового Красного знамени.

Через пять лет, когда стало демонстрироваться изменение отношения властей к «старой» интеллигенции, Н.А. Морозова наградили все-таки орденом Ленина; и в юбилейной брошюре «Николай Александрович Морозов: К 90-летию со дня рождения», написанной его супругой К.А. Морозовой, кратко пишется и об историко-хронологических соображениях ученого. И все-таки, когда мой отец О.Ю. Шмидт, неизменно восхищавшийся живостью ума, многообразием интересов и бодростью духа Морозова, поехал в Борок в июле 1944 г. поздравлять от имени Академии наук ее почетного члена с 90-летием, «высоко оценена» была его «научная работа» именно в области естественных наук. Это цитаты из письма юбиляра О.Ю. Шмидту, и там же: «...а мои историологические работы еще ждут своего признания и четыре их больших тома, которые я Вам показывал и которые уже десять лет назад я предлагал Государственному издательству, еще не напечатаны...»[11]

Интерес к «историологическим» воззрениям Н.А. Морозова был в 70-е годы возрожден видными молодыми математиками Московского университета М.М. Постниковым и вслед за ним A.T. Фоменко и некоторыми их коллегами. Они пытались эти воззрения развивать, используя и новейшую литературу, и методику в области точных наук, и современную компьютерную технологию. Обращались и к историко-филологическим трудам XX в., но преимущественно скептической тенденции, где обосновывались сомнения в датировке и происхождении памятников истории и культуры, в возможности применения тех или иных методик датирования и изучения памятников прошлого, и особенно в достоверности отображения или сохранения следов тех или иных исторических явлений — событий (в частности, военных действий), поступков «исторических» лиц, обстоятельств их кончины.

Однако в начале 80-х годов М.М. Постников и А.Т. Фоменко «переругались» (определение Ю.М. Лотмана 1982 года[12]), и дальнейшее публичное развитие НХ (и особенно ее популяризации) связано с именем Фоменко и привлеченных им сотрудников.

Согласно НХ, противостоящей традиционной хронологической концепции истории, известные нам события древности и почти всего средневековья, происходили не ранее второго тысячелетия нашей эры, а памятники истории и культуры, свидетельствующие о них, являются подделками XV - начала XVIII в., и там смещены не только датировка, но и сведения об «исторических» лицах и территориях, и явственно обнаруживаются «династические параллелизмы».

Так, произведения античных авторов на древнегреческом и латинском языках выдаются за дело рук мастеров культуры эпохи Возрождения, так же как и античные статуи, а древнегреческий философ Платон (V-IV в. до н.э.), живший в III в. н.э. философ Плотин и византийско-итальянский гуманист XIV-XV вв. Плетон — якобы одно и то же лицо, что явствует и из близкого созвучия их имен; и вообще «античные» события «являются фантомными дубликатами, отражениями средневековых оригиналов»[13] (под «фантомом», как известно, понимаем причудливое явление, призрак); Вифлеемская звезда, возвестившая о рождении Иисуса Христа, — вспышка сверхновой звезды в 1054 г., а распят Иисус был на горе у Царьграда (Константинополя) на берегу пролива Босфор. Именно там, мол, был основан первый Рим в X-XI вв. нашей эры, а уже в XIV в. основали его «филиал» — Рим в Италии.

При этом особенно подчеркивается роль предков нынешних россиян в ранних событиях мировой истории и указывается на «сдвиг» более чем на 400 лет в русской истории, так как «события 940-1200 гг. практически полностью аналогичны событиям 1350-1610 гг.», и «средневековая Монголия и Русь есть два названия многонационального государства, раскинувшегося на территории, примерно совпадающей с Российской империей начала XX века», и «это государство иноземные захватчики никогда не завоевывали»[14]. Формулируются помимо прочего гипотезы, будто Великий Новгород — это город Ярославль на Волге, а Ирландия в определенный период отождествляется с Россией; Куликовская битва, мол, происходила в центре нынешней Москвы, а московский князь Димитрий Донской и Тохтамыш — одно и то же лицо (и В.А. Кучкин имел основания озаглавить свою язвительную статью: «Новооткрытая битва Тохматыша Ивановича Донского (он же Дмитрий Туйходжаевич Московский) с Мамаем-маминым сыном (на московских Кулижках)»[15]. Оказывается, и Иван Грозный — не реальный человек, а «сумма» нескольких отдельных царей. Остальные «галлюцинации на мотивы русской истории» (определение академика Л.В. Милова[16]) в том же жанре фантастики, выдаваемой за научную. А историческая география — по определению другого академика А.А. Зализняка — становится «наукой о массовых путешествиях городов и стран по лику земли»[17]. (Отступления у создателей НХ от нормальной психики могут представлять самостоятельный интерес не только для медиков, но и для изучающих особенности стиля творческой деятельности. Не исключено, что самолюбию Постникова и Фоменко льстило возможное сравнение с творческой биографией самого великого Ньютона, занявшегося проблемами исторической хронологии)

Материалы, доказывающие научную неосновательность НХ, объединены были в книгах 2000 г. издания: «История и антиистория: критика «новой хронологии» академика А.Т. Фоменко» (издательство «Языки русской культуры»), где напечатаны материалы научной конференции на Историческом факультете Московского университета в декабре 1999 г. и некоторые другие (в том числе и более ранние по времени публикации), причем труды не только историков и филологов, но и математиков, физиков и астрономов. Эти же и сходные по тематике материалы объединены в Сборнике Русского исторического общества «Антифоменко» (т. 3 (151); там же помещена и библиография работ 1977-2000 гг. с критикой НХ. В 2001 г. издательство «Языки славянской культуры», поскольку тираж издания 2000 г. был быстро распродан и рецензии на книгу появились во многих СМИ, подготовило «издание второе дополненное» под заголовком «История и антиистория: Критика «новой хронологии» академика А.Т. Фоменко: Анализ ответа A.T. Фоменко». О разборе Г.В. Носовским и А.Т. Фоменко статьей первого издания этого сборника см. статьи М.Л. Городецкого и А.Д. Зализняка.

В издании «Отчет Российской Академии наук в 2000 году: Важнейшие итоги» в разделе об исторических науках сочли необходимым сообщить также о том, что

«проведен систематический критический анализ новой концепции всемирной истории (так называемой «новой хронологии»), которая развивается в трудах академика A.T. Фоменко. В сборнике «История и антиистория» ученые разных специальностей, профессионально связанные с кругом проблем исторической хронологии, показали полную научную несостоятельность построений Фоменко»[18].

В 2001-2002 гг. изданы книги, подготовленные московским издательством «Русская панорама» в серии «Антифоменко». Это и материалы (в основном ранее издававшиеся) конференции декабря 1999 г. на Историческом факультете Московского университета, и книги «Русская история против «новой хронологии», «Астрономия против «новой хронологии», и выпуски «Антифоменковская мозаика» с перепечаткой ранее опубликованного и новыми материалами, в том числе и пародийными юмористическими сочинениями с критикой НХ (как верно отмечено в аннотации к сборнику «Антифоменковская мозаика — 2»: «Новая хронология» — это серьезно?»: «Смешно — значит, не опасно, по крайней мере не страшно»).

Однако эти полезные издания сочинений действительно научно квалифицированных авторов в скромных мягких обложках теряются среди многообразия книг А.Т. Фоменко, Г.В. Носовского и других в твердых переплетах, с зазывными названиями, с изображениями знаменитых лиц или исторических памятников.

Особенно существенно то, что пропагандисты НХ намеренно уклоняются от ответов на возникающие у критиков их концепции вопросы: кто же из современников или близких предшественников обосновавшего общепринятую историческую хронологию французского гуманиста Скалигера, жившего в XVI - начале XVII в., а так же из современников первых двух царей Романовых, могли создать те памятники, которые ранее все относили к более отдаленному периоду истории? А ведь они сами же подчеркивают то, что это очень трудоемкая деятельность, требующая как специальной подготовки, так и немалого времени, когда характеризуют процесс работы образованнейшего знатока античности в эпоху Возрождения Поджо Браччолини, якобы сочинявшего труд, приписываемый древнеримскому историку Тациту[19]. Если античные памятники письменности созданы знаменитостями эпохи Возрождения (причем в разных европейских странах), зачем всем им понадобилось утаивать результаты своего мастерства — и это в век распространения переписки между гуманистами, но в то же время соперничества в славе? И где нашли столько высокоодаренных и широко образованных знаменитостей? не говоря уже о памятниках изобразительного искусства, предназначенных (и нередко еще в мастерской автора) для публичного обозрения, или о подразумевающей коллективное участие работе по созданию памятников архитектуры! Скалигер, видимо, оказался в сговоре помимо великого астронома Кеплера и с другим младшим своим современником Шекспиром, действия драм которого происходят и в Древней Греции, и в Древнем Риме! А кто, когда, под чьим руководством мог произвести повсеместно множество предметов каждодневного обихода, относимых обычно к эпохе античности и раннего средневековья? И оставалось ли вообще время (не говоря уже об умении и желании) у людей XVI-XVII вв. на массовое производство подделок под старину, столь отличных (и по внешнему виду, а зачастую и по предназначению) от тех, которые были им нужны в повседневной жизни? И как можно было организовать доставку сих многообразных фальсификатов на отдаленные территории, да еще закопать их, чтоб было чем заняться археологам нового времени? Стоило ли расставаться и с монетами из драгоценных металлов, да и вообще чеканить монеты, не имевшие реального хождения на рынке? и т.д., и т.п.

Без приведения данных об организации системы массовой индустрии подделок, тем более массовой же их перевозки, опрокидывается вся конструкция НХ. Об этом писали едва ли не все ученые-гуманитарии, выступавшие с критикой НХ: применительно к отечественной истории особенно сокрушительны язвительные статьи академиков А.А. Зализняка и В.Л. Янина, о древностях Средиземноморья — статья Г.А. Кошеленко[20].

Однако конструкторы НХ цинично утаивают от массового читателя своих сочинений суть подобных критических замечаний, заведомо зная, что познакомиться с ними можно лишь в сравнительно малотиражных (хотя и высокоавторитетных в научном мире) изданиях; уклоняются они последние годы и от открытого устного диспута с оппонентами.

Невероятность НХ очевидна всякому историку. Да и любой более или менее вдумчивый человек заметит, наблюдая не только экспонаты музеев, но и окружающее нас (и прежде всего старинные здания, их интерьер), что невозможно было шестьсот-четыреста лет назад организовать повсеместно столь массовую индустрию подделок и их перевозки.

На многочисленные фактические ошибки и недостаточное овладение современной исследовательской методикой указано уже в обстоятельных (и во многом очень привлекательных остроумной формой изложения) работах авторитетнейших специалистов, среди которых академики — языковед А.А. Зализняк, историки Л.В. Милов, B.C. Мясников, В.Л. Янин, математик С.П. Новиков, физик В.Л. Гинзбург[21]. В рекламных аннотациях к изданиям «фирмы Фоменко» неизменно декларируется, что книги их предназначены «для самых широких кругов читателей, интересующихся применением естественнонаучных методов в гуманитарных науках». А.А. Зализняк убедительно показал, что это дезинформация и используются в изданиях последних лет, рассчитанных на широкую публику «обычные гуманитарные методы». Последнюю свою статью «Принципы полемики по А.Т. Фоменко» А.А. Зализняк заключает фразой: «Итак, математическая непреложность «нового учения» есть фикция. Что же касается гуманитарной составляющей этого учения, то ее уровень находится ниже всех принятых в гуманитарных науках норм»[22]. Методологическая несостоятельность концепции АТФ и критики использования естественно-научных методов в трудах историков (и прежде всего археологов), «дикий произвол» в отборе и толковании исторических явлений и особенно в области филологии, убедительно показаны в статье скончавшегося в 2000 г. философа и методолога науки С.В. Илларионова, опубликованной посмертно в № 6 журнала «Вопросы философии» за 2002 г.

Поэтому дополнять их соображения новыми указаниями на ошибки, неточности, подтасовки фактов, беззастенчивое жульничество в печатной продукции сочинителей НХ, пожалуй, уже и ни к чему. Хотя, занимаясь более шестидесяти лет изучением истории России времени Ивана Грозного, я мог бы детально продемонстрировать нелепость суждений их об этой эпохе, а также неосведомленность об исторических источниках той поры и о массиве литературы, посвященной периоду правления Ивана Грозного.

Отмечу лишь то, что сочинители НХ опираются, по существу, на исторические и историко-географические представления того времени, когда творил сам Н.А. Морозов. А с тех пор ведь значительно обогатились возможности исторических наблюдений, расширились междисциплинарные научные взаимосвязи. Теперь можно уже выявлять воздействие географического и даже космического факторов на общество как в строго локализованном секторе, так и в сравнительно узких хронологических рамках; усовершенствовались приемы исследования демографических показателей, сведений о повседневной жизни, микроистории в отдаленные эпохи и опознания реликтов их в последующее время (в языке, в обычаях, в понятиях об экологии и имагологии, в социальной психологии); изменились кроме того и понятия о шкале ценности исторических источников, т.е. всего того, что может источать информацию, полезную для историка: фрагменты орудий труда и остатки пищи оказываются подчас интереснее для историка (и особенно этнолога), чем драгоценные художественные изделия, а свидетельства о миграции (людей и предметов обихода, и того, что относим к фауне и флоре) важнее преданий о подвигах и афоризмов «исторических» деятелей.

Выясняется также очень большая роль подсознания при определении не только вкусовых, но и идеологических предпочтений, в приверженности к определенным историко-культурным традициям (выражающейся в частности в стремлении к повторению освященного опытом и конкретными действиями многих поколений, становящемуся уже ритуалом). К познанию прошлого и современности нельзя (как становилось все более очевидным) подходить, опираясь только на представления о главенствующем факторе рационального начала, т.е. на постулат господствующего в конце XIX в. позитивизма.

Выясняется, что первоначальной функцией не только жеста, но и слова на заре человечества было его сутгесторное воздействие, т.е. внушение не через рассудок, а через чувство (гипотеза Б.Ф. Поршнева). Общепризнанны уже существенные особенности и отличия в социальной психологии в разные периоды развития человечества. Теперь уже отмечают не только особый тип мышления человека первобытной эпохи, но и особенности психологии и действенности органов чувств (определяющих во многом и рассудочное восприятие) в сравнительно недавнее время. Так, обоняние в XVI — XVII вв. (как показал Р. Мандру) играло в повседневной жизни человека большую роль, чем в последние столетия, когда (с изобретением окуляров) усиливается роль зрения. На человеческое сообщество проецируются также наблюдения из области этологии — науки, изучающей поведение живых существ в естественной среде.

Осознали (прежде всего, размышляя в историческом аспекте о менталитете), что не все постигается, тем более оценивается, в категориях рационализма — и это особенно важно в жизни каждого человека и человечества в целом: любовь и ненависть, симпатия и страх, вкусовые предпочтения, многое в представлениях вероучений, в понятиях о «чести». Тем самым обнаружились высокие достижения в духовной жизни и в отражавшей и выражавшей ее материальной культуре даже в период средневековья, долго воспринимаемого самоуверенно и примитивно лишь как сумрачный этап между светом античности и Возрождения, подготовившего рассвет научной и философской мысли Века Просвещения. В ином свете предстала тогда сама культура простонародья и значение ее в корневых основах современности, даже ее технологии.

Существенно расширились и, так сказать, историко-географические горизонты — воспитанные в лоне христианской цивилизации, мы теперь в гораздо большей мере связаны с другими цивилизациями, в основе которых иные конфессионально-культурные представления; изменились и понятия о роли европоцентризма (и переселенцев из Европы) и соответственно о месте в предыдущие века неевропейских народов в развитии мировой культуры и в становлении современной шкалы историко-культурных ценностей.

Обо всем отмеченном выше, как и о других новациях в исторических и смежных с ними науках, немало данных содержится в российских изданиях последних десятилетий — особенно Института всеобщей истории и Института научной информации по общественным наукам РАН. Между тем не только новейшая, но и сравнительно новая научная литература (второй половины XX в.), как правило, оказалась не учитываемой при изложении соображений общего характера о путях развития человечества. «Литература», т.е. список, приложенный к книге «Какой сейчас век?», удивляет набором преимущественно устаревших книг (хотя, иногда, и замечательных для времени их первого издания) и случайностью их объединения.

При этом умело имитируется знакомство с новейшей историко-филологической литературой и критическое отношение к ней. Поскольку среди авторитетных ученых-гуманитариев нет таких, которые придерживались бы концепции НХ, то ссылки на их труды обычно даются лишь в тех случаях, когда можно использовать это для скептической критики отдельных положений или методических приемов, упоминаемых в тексте видных современных отечественных историков. В то же время подобный прием создает выигрышную в рекламных целях видимость обращения к новейшим научным трудам, отечественным и зарубежным. АТФ и его сотрудники по существу рассматривают историографические факты вне контекста всей затронутой в этом историческом труде проблематики, и явно пользуются тем, что широкая публика, как правило, мало знакома с цитируемыми или упоминаемыми научными сочинениями.

Ученого, занимающегося отечественной историографией, некоторые приемы рассуждений в сочинениях, обосновывающих НХ, возвращают даже в докарамзинскую эпоху развития исторической мысли и в дошлецеровский период обращения с летописными текстами. Именно подобного рода наивные предположения этимологического характера (о происхождении географических имен, звуковом сходстве имен и фамилий) находим в памятниках историографической самодеятельности второй половины XVIII в.: когда, объясняя происхождение названий верхневолжских городов Решма и Кинешма, обращались к фольклору и ссылались на восклицание персидской княжны, брошенной Степаном Разиным в волжские волны (не говорим уже о том, что Разин не доплыл до этих мест, и персиянка вряд ли успела овладеть русским языком).

А беспомощность (и в то же время самоуверенность) в прочтении летописных текстов явственно заметна, к примеру, при обращении к ним для обоснования версии, будто бы «в эпоху Куликовской битвы Москва еще только-только создается». На с. 401 книги «Какой сейчас век?» читаем: «Лишь после (выделено в книге. — С.Ш.) Куликовской битвы, то есть лишь в конце XIV века, Дмитрий Донской, стал отстраивать Москву, что и говорит летописец прямым текстом: «Князь великий Дмитрий Иванович заложи град Москву камену и начаша делати безпрестани». Авторам невдомек, что речь идет о начале строительства белокаменного кремля вместо прежнего деревянного; «градом» же, «городом» еще и в начале XX в. называли именно Кремль. Остатки прежнего Кремля из толстенных бревен давно обнаружены археологами, и об этом напечатано в работах, упомянутых в «Литературе» к изданию книги 2002 года.

В данной работе «феномен Фоменко» рассматривается не в плане развития научной (или антинаучной) мысли, а как явление (и даже комплекс явлений) современной нам общественной жизни. Тем самым под «феноменом Фоменко» разумеется не столько сочиненное А.Т. Фоменко и его сторонниками, сколько массовое тиражирование таких сочинений и — главное — ставшее массовым доверие к этой наукообразной продукции, к геростратизму по отношению к прошлому, причем в масштабах как глобальной истории, так и истории своей страны. А это обретает для ученых интерес не только в плане историографическом (подразумевая под историографией также систему изучения истории и распространения исторических знаний[23]), но в большей мере в плане изучения общественного сознания и социальной психологии.

При этом не следует отрывать рассмотрение трудов самого АТФ и его сотрудников от иной подобной же квазинаучной литературы недавних лет. Там также прокламируется пересмотр утвердившихся в науке и широком общественном сознании моделей исторического процесса и его хронологии и представлений о датировке исторических событий, памятников истории и культуры и их происхождении. И такие сочинения тоже обычно порождены непрофессионалами исторической науки. Так, И.В. Бестужев-Лада в своей публицистической статье фельетонного стиля, правда, с удачно выбранным заголовком «Антиистория, или как сделать историю продажной?...»[24], начинает с рассмотрения сочинений С. Валянского и Д. Калюжного, в большей мере опирающихся на первоосновы этой историографической мифологии — на написанное Н.А. Морозовым[25]. Иногда эти и подобные им сочинения включают в ту совокупность коммерческой литературы, которую стали называть «фолк-хистори».

Имя А.Т. Фоменко взято как нарицательное для рассматриваемого феномена и воспринимается в качестве такового подобно имени Герострата. И не потому лишь, что лица, причастные в той или иной степени к созданию и пропаганде НХ опираются на авторитет академика-математика (так, в книге доктора геолого-минералогических наук И.В. Давиденко «Ложные маяки истории: Историческая фантазия», изданной в 2002 г., в главе «Ложные маяки истории» подглавка, следующая за имеющей наименование «Пессимизм Карамзина», озаглавлена «Время Анатолия Фоменко»), а прежде всего потому, что именно Фоменко и его соавтору Г.В. Носовскому удалось осуществить «столь мощно раскрученный коммерческий проект, удачно симулирующий научные исследования» (формулировка Д.М. Володихина[26]). Поэтому наблюдения, относящиеся к деятельности «фирмы Фоменко», становятся достаточно репрезентативными при размышлениях о современном состоянии отечественного историознания и манипулировании им. И далее речь пойдет лишь о восприятии литературы последнего десятилетия, когда степень личного участия Фоменко в конвейерном производстве псевдонаучных трудов установить нелегко, но имя академика по-прежнему остается «высокой маркой фирмы».

* * *

В 1970-1980-е годы труды, возрождающие историко-хронологические конструкции Н.А. Морозова, но опирающиеся при этом на новейшие литературу и научную технологию, могли казаться небезынтересными в методическом плане — они выходили в изданиях не только Московского университета, но и Академии наук, Тартуского университета.

Сначала это вызывало даже определенное любопытство у тех ученых, которые были заняты проблематикой точных наук. Они могли представляться своеобразной игрой (а это время особого внимания к теории игр и возможностям ее применения), допускающей любую вариантность при точном следовании абстрактным законам математической логики. Хотя к тому времени логицизм как направление в основаниях математики, отвергающее кантовский тезис о синтетическом характере математических истин и пытающееся определять все в рамках дедуктивной логики без использования каких-либо положений нелогического характера, утрачивал уже свою привлекательность даже в среде математиков. Ибо, если тезис о «сводимости математики к логике» оказался невыполнимым, то тем более это относится к обществоведению.

Но все равно это было в русле давней тенденции пренебрежительного отношения математиков к гуманитарным наукам с их непредсказуемым многообразием факторов и систем их выявления и определения форм взаимодействия, что нашло четкое выражение еще в запомнившейся устной полемике 20-х годов XX в. на заседании Академии наук: тогда вице-президент, математик В.А. Стеклов заявил, что «науки делятся на естественные и противоестественные», а другой академик, историк С.Ф. Платонов, ему парировал: «Нет, милостивый государь, на общественные и антиобщественные». Этим хотелось показать, что историки, не имеющие, как правило, возможности ни экспериментальным путем воспроизвести изучаемое явление прошлого, ни выразить соизмеримыми единицами его конкретное воздействие на будущее, обречены на системы доказательств, кажущиеся менее убедительными, чем принятые в точных и естественных науках, в инженерной практике.

Историки же и филологи, хотя и осознавали, что историческая хронология, давно превратившаяся в составную часть исторической науки, по-прежнему воспринимается АТФ и его сторонниками разделом прикладной математики, были увлечены тогда перспективными возможностями математизации гуманитарных наук и ожидали, видимо, также извлечь для себя нечто полезное. Любопытны, особенно в данном контексте, устные воспоминания 1981 года видного археолога Б.А. Колчина о разговоре с ректором Московского университета академиком И.Г. Петровским, приехавшим в Великий Новгород, где работала знаменитая археологическая экспедиция, возглавляемая тогда А.В. Арциховским. Выдающийся математик был человеком широчайшей образованности, книголюбом. Поэтому когда с ним стали говорить о «математизации археологии» и соответствующем оснащении Лаборатории естественнонаучных методов Института археологии АН СССР (возглавлявшейся Колчиным), ректор предупредил: «Не увлекайтесь; это так все обоюдоостро,., не везде нужна математика; иногда она наоборот вам будет вредить, мешать, ... надо все делать невероятно осторожно, продуманно,.. и не забудьте саму археологию, чтобы у вас вся эта математика не заглушила голыми фактами, голыми таблицами и калькуляторными схемами вот именно то, что вы хотите знать — именно историю культуры, человеческой культуры — историю материальной культуры, историю производительных сил и так дальше»[27].

Традиционно полагали, что и рассуждения в духе воззрений Постникова и Фоменко тоже могут стимулировать дальнейшие изыскания. Ведь сомнения — двигатель прогресса; тем более что совершенствование методики исторического исследования зачастую предопределяется уточнением и пересмотром ранее принятых хронологических и локальных данных и выявлением подделок памятников, датирующихся прежде иным временем (что известно даже по учебным пособиям по палеографии и дипломатике).

Показательна позиция Ю.М. Лотмана, которому В.А. Успенский прислал статью Постникова и Фоменко (причем сразу же предупредив, «что не рекомендует и ответственности не несет»[28]), изложенная в письме от 26 марта 1980 г. к брату его, Б.А. Успенскому: «Статья Постникова — бред! Но печатать будем...»[29]). Правда, Ю.М. Лотман счел необходимым статью эту «Новые методики статистического анализа нарративно-цифрового материала древней истории» в сборнике 1982 г.[30] сопроводить серьезным редакционным замечанием статейного объема. Там сказано:

«Однако не следует забывать, что в одном ряду статистических подсчетов как сопоставимые берутся данные из документов весьма различной семиотической природы. Между тем именно от этого зависит «коэффициент искажения». Известно, что с текстами с сильной степенью мифологизации связано стремление к гиперболизации событий. При этом составитель документа ставит перед собой цель предельно идеализировать изображаемое событие, а не «точно» его описывать. Стремление усилить степень стихийных бедствий, увеличивать число погибших при сражении входит в ритуал составления текста. В этих условиях расхождение документального и астрономического описания может свидетельствовать не о фальсификации или позднем происхождении, а именно о раннем создании, о принадлежности ко времени, когда поэтизация ценилась выше, чем фактичность. Статистическому подсчету затмений должен предшествовать семиотический анализ каждого источника».

Это наблюдение подтверждается примером семиотической дешифровки «Песни о Роланде».

Остановился Ю.М. Лотман помимо прочего на «труднообъяснимых повторяемостях в истории», что привлекло внимание еще Плутарха. Так, уже среди известных ему полководцев было немало одноглазых. Лотман напомнил, например, о живших на рубеже XVIII и XIX вв. Кутузове и Нельсоне и объяснил их специфические травмы тем, что именно они оказывались во время боя впереди сражающихся. Указываются на «поразительные совпадения» в биографиях писателей XIX в.; уязвима и восходящая к Н.А. Морозову система рассуждений, когда «исторические события рассматриваются как взаимно независимые, между тем, как это отнюдь не является очевидным». Убежден Лотман и в том, что понятие «самостоятельности» литературного памятника позднее, ибо не только все фольклорные произведения, но и творения Шекспира «с широчайшей цитатностью и зависимостью от многочисленных источников»[31]. Добавим к этому пушкинского «Евгения Онегина», что убедительно показано тем же Лотманом.

Любопытна близость подобных наблюдений литературоведа и культуролога к рассуждениям математика академика С.П. Новикова. Последний передает свое впечатление еще второй половины 70-х годов от системы доказательств АТФ:

«Выслушав Фоменко, я спросил его, как можно делать выводы из столь неточного по своему характеру материала? Это ведь не раздел математической логики. Знаем ли мы, какой уровень точности в древних описаниях? Был ли Фукидид свидетелем событий, придавал ли значение разнице между полным и неполным затмениями? Одним словом подобные выводы — очевидная нелепость»[32].

Сторонники НХ на первых порах мало затрагивали область отечественной истории, поэтому видные специалисты в этой сфере знаний не сочли нужным опровергать такие построения в серьезного значения трудах источниковедческой направленности. Жаль было и времени и сил на дополнительное обоснование того, что и так очевидно всем историкам — как ученым, так и популяризаторам исторических знаний. Полагали, вероятно, и то, что Фоменко угомонился, тем более что распался его союз с Постниковым и его напугала негативная реакция в Отделении истории АН СССР, и особенно в Отделе науки ЦК КПСС. Затем 29 июня 1981 г. под председательством академика Ю.В. Бромлея (заместителя академика-секретаря Отделения) состоялось заседание, где критиковали НХ. В ответном письме, направленном Фоменко было зафиксировано: «Ваши выводы были подвергнуты решительной критике специалистами шести гуманитарных институтов, а также сотрудниками Астрономического института им. Штернберга»[33]. В письме, датированном 28 августа 1982 г. Ю.М. Лотман сообщил Б.А. Успенскому о том, что получил «oт Фоменко истерическое письмо о том, чтобы их (т.е. Постникова; и Фоменко. — С.Ш.) статью снять, т.к. в ЦК очень недовольны их публикацией, и он полностью пересмотрел свои взгляды на исторический процесс» (добавив, что «ничего снять уже нельзя», так как сборник со «статьей уже отпечатан»)[34]. Может, не хотелось и столь откровенно выглядеть выполняющими задание ЦК КПСС, тем более что уже была опубликована обойма журнальнных статей, опровергающая измышления не только по всеобщей истории, но и сами основы этой историко-хронологической конструкции[35]. Во всяком случае, в сборнике статей под редакцией И.Д. Ковальченко о математических методах и ЭВМ в исторических исследованиях предпочли ограничиться статьей неисторика Е.Я. Клименкова и опять-таки на зарубежном материале об «династическом параллелизме», т.е. поразительном соответствии продолжительности правления отдельных династий[36]. По-видимому думали, особенно после информации об обсуждении историками решений июньского Пленума ЦК КПСС в октябре 1983 г., когда однозначно негативно характеризовали НХ[37], что интерес к рассуждениям математиков впредь будет ограничиваться сравнительно узким кругом ученых специалистов.

Однако, как выяснилось позднее, АТФ на этом заработал капитал, оказавшись в общественном мнении среди жертв идеологического диктата — а такими как правило, были ученые новаторских направлений, и к тому же с научными заслугами, признаваемыми мировой наукой; тем более что шовинистического толка тенденция НХ тогда еще слабо прослеживалась. И А.Т. Фоменко использовал это, выступал по телевидению и радио в 90-е годы о препятствиях, чинимых прежним режимом, громившим генетику и кибернетику, продвижению его передовой «концепции» (что справедливо подчеркивает в отклике на книгу А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского «Новая хронология Руси» (М., 1998) Б.Г. Литвак[38]).

Примерно с начала 90-х годов конструкторы НХ стали уделять проблематике отечественной истории и смежных с Россией государств Востока значительно больше внимания. Тогда же от научного типа статей и малотиражных изданий они переходят к подготовке массовых, книжных и даже многотомных. К заготовкам этой продукции, массовой по тиражам и рассчитанной на широкого читателя-неспециалиста, активно подключаются Г.В. Носовский и другие. Более молодой коллега сотоварищи сумели выгодно коммерциализировать научные изыскания (и заблуждения!) видного математика, используя авторитет его академического звания; и ученый не устоял перед соблазном быстрого приобретения известности и легкого обогащения.

В этих изданиях о НХ продолжают ссылаться на Н.А. Морозова и величать его, а авторитет Морозова, как мыслителя и человека высоких моральных достоинств, остается весомым, и другая группа ученых старается ознакомить читателей с архивным наследием того, кого они характеризуют как «русского ученого-энциклопедиста»[39].

Правда, Н.А. Морозов относит основные библейские события к III-V векам нашей эры, согласно же методикам А.Т. Фоменко, они происходили в XI-XVI вв. Но это, мол, не «радикальное отличие» «хронологической концепции» Фоменко «от версии Н.А. Морозова», как определяют сами Фоменко и Носовский[40], между тем, это — показатель того, что ориентация при определении датировки явлений только на данные точных наук, «новые методики независимого датирования», «независимые эмпирико-статистические и астрономические методы в хронологии»[41] (курсив мой. — С.Ш.) приводит отнюдь не к однозначным результатам, а, следовательно, и не может быть признана заслуживающей полного доверия.

Главное же «радикальное отличие» в том, что массовые издания «фирмы Фоменко» конца прошлого и начала нынешнего столетий, это — уже не научная литература, а коммерческое предприятие, не признающее этических норм, свойственных людям науки и научному творчеству. Светлый образ мыслителя-революционера — хоть и фантаста в области «историологии», но неутомимого искателя научной истины и благородного общественного деятеля — цинично используется в откровенно коммерческих целях, причем в духе «дикого капитализма», взросшего в России после событий начала 90-х годов. Если Н.А. Морозов писал Л.Н. Толстому в 1907 г.: «Могу сказать только одно: если мои выводы ошибочны, я первый буду рад, когда их опровергнут»[42], то авторы книг, выходящих под знаком имени Фоменко не склонны и не способны (по своей неподготовленности в области историко-филологических наук и специальных их научных дисциплин) вступить в настоящий научный спор, отделываясь видимостью серьезности их возражений или уничижительными характеристиками оппонентов, что и рекламируется на переплете книги 2002 г. «Какой сейчас век?»: «Авторы не упускают случая дать резкую отповедь недоброжелателям». А наиболее воинственные сторонники НХ, включая знаменитого шахматного гроссмейстера Г. Каспарова, используют лексику, еще недавно считавшуюся недозволенной в обществе людей, признающих себя, если не воспитанными, то хотя бы образованными.

Мнение о массовой продукции «фирмы Фоменко» как о ненаучной начинают сознавать все в большей степени; из изданий высокого рейтинга книги эти постепенно выпадают[43], особенно в провинциальной глубинке, где корневые историко-культурные традиции в меньшей мере искажены модой. Четко выразил такое мнение инициатор создания и ректор Российского государственного гуманитарного университета Ю.Н. Афанасьев во время встречи со студентами в октябре 2002 г., когда отвечал на вопрос:

«Как Вы относитесь к появлению целой оравы людей, придерживающихся »новой хронологии« Фоменко и Носовского?». Ректор сказал, что ученые разных специальностей «сходятся в одном: это шарлатанство, цель которого — извлекать прибыль. Под Фоменко работает много людей, но нет ни одного вменяемого историка. Нас запутывают. Это правда, что история состоит из фальсификаций и мифов — все идеологизировано и политизировано, Фоменко же на этом решил делать деньги, и деньги немалые... «Фоменко попал в струю»,... играет на «патриотизме» — в этом ему не откажешь. А с научной точки зрения это, повторяю, шарлатанство чистой воды»[44].

В книге А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского «Какой сейчас век?» в заключение («Наш комментарий 2001 года») приводится высказывание Макса Планка. Великий физик заметил, что «новая научная идея редко внедряется путем постепенного убеждения и обращения противников, редко бывает, что Савл становится Павлом. В действительности дело происходит так, что оппоненты постепенно, вымирают, а растущее поколение с самого начала осваивается с новой идеей»[45]. В данном случае, однако, можно полагать, что вымрут получающие доход от наукообразных спекуляций, ибо последователей их взглядов среди научно перспективных молодых историков не появилось. Не воспринимать же как серьезную книжку четырех малоизвестных авторов «Заговор против русской истории: Факты, загадки, версии», написанную с претензией на публицистическую хлесткость и с явным шовинистическим душком, изданную в Москве в 2001 г. 15-тысячным тиражом! Такого рода издания обычно даже не упоминают в историографических обзорах, но книжка предварена словом самого мэтра «Вместо предисловия (академик поясняет)»[46]

Очевидно, судя по сноскам во втором издании в 2001 г. (и притом 12-тысячным тиражом!) постыдной для бывшего профессора Историко-архивного института книги Н.И. Ходаковского «Спираль времени, или будущее, которое уже было» (где из новейшей литературы упомянуты только эта книжка четырех авторов да творения самих Г.В. Носовского и А.Т. Фоменко), что среди докторов исторических наук других отступников от своей науки организаторам этого бизнеса найти не удалось.

Убежден в том, что сравнительно скоро к многотиражным изданиям книг A.T. Фоменко и Г.В. Носовского станут обращаться не для удовлетворения интереса к познанию далекого прошлого или загадок памятниковедения, а при изучении России рубежа тысячелетий. И эпопея наращивания в нашей стране популярности построений АТФ окажется любопытной прежде всего при ознакомлении с особенностями развития массового общественного и собственно исторического сознания именно в эти годы (а также, и с поучительной и для психологов, и для экономистов практикой манипуляций, обеспечивших наукообразной продукции столь быстрый коммерческий эффект).

Задача статьи, повторяю, попытаться подойти к «феномену Фоменко» именно в плане изучения явлений современного общественного сознания и поделиться некоторыми предварительными соображениями историка и современника интервенции агрессивных дилетантов в сферы культуры, исторических знаний и развития наук, рассматривая это также в контексте нашей педагогической практики, воспитания и обучения школьной молодежи.

«Феномен Фоменко» порожден совмещением многих обстоятельств, характерных именно для постсоветского периода, отражающих явления как глобальные, так и присущие особенностям отечественной действительности, — причем в сферах политико-идеологической и социоэкономической, науки, культуры и психологии. Организаторы конвейера массовых изданий «фирмы Фоменко» учли это и в той или иной мере использовали. Пока можно отметить то, что уже сейчас становится очевидным и позволяет определить взаимосвязи и последствия некоторых явлений.

Главное, пожалуй, совпадение во времени специфических обстоятельств общественно-политической жизни и социально-экономических условий в нашей стране с виртуализацией общества, когда реальные явления (действия, предметы) заменяются их образами-симуляциями, и впервые стало ощутимым виртуальное пространство сети Интернет. Примерно, с конца 80-х годов наблюдается погружение в виртуальный мир компьютерных игр, когда стало можно имитировать явления под реальность и вступать с этим иллюзорным миром в общение. Широко распространившееся слово-термин «виртуальный» не имеет еще утвердившегося толкования в русском языке. В «Новом толковом словаре русского языка» Т.Е. Ефремовой (М., 2000) оно истолковано следующим образом: «такой, который может или должен проявиться, возникнуть и т.п. при определенных условиях». «Толковый словарь русского языка конца XX века. Языковые изменения» (СПб, 2000) предлагает такое понимание: «логический, не имеющий физического воплощения или реализованный только в компьютере». И потому-то доверие у сравнительно образованной части общества к сенсационной НХ обнаружилось первоначально у лиц с физико-математическим и инженерно-техническим образованием.

Подход к «феномену Фоменко» в контексте виртуализации общества[47], когда человек так называемой эпохи Постмодерн[48], погруженный в виртуальную реальность увлеченно «живет» в ней и появляется возможность трактовать общественные изменения и в настоящем и в прошлом с помощью дихотомии «реальное»/«виртуальное», — самостоятельная тема, обещающая интересные наблюдения.

Показательно, что в такой период ощутимых изменений в социокультурных представлениях, в оценках возможностей получения, восприятия и выдачи информации о настоящем и о прошлом, бестселлером в СССР стал документальный фильм 1970 г., сделанный в ФРГ по книге Э. Деникена «Воспоминания о будущем» (режиссёра Л. Райнля), о пребывании на нашей планете представителей внеземных цивилизаций. (Особенно выразительными казались изображения живых существ в скафандрах — на рисунках в районе пустыни Сахара и в Японии.) Фильм демонстрировался в кинотеатрах с программой «Наука и знание». Ю.М. Ханютин в книге 1977 г. «Реальность фантастического мира», приводя суждения ученых о научной некорректности приведенного материала, отметил доверчивый интерес зрителей, завершив заключением: «Это симптоматично»[49].

Об этом справедливо напомнил также историк-востоковед И.В. Можейко (широко известный как талантливый писатель-фантаст Кир Булычев) в статье, поводом к написанию которой стала НХ. Когда он смотрел фильм, то в сфере знаний своей специальности обнаруживал, «...как врет автор фильма и почему он врет. Но вот он выходит за пределы моих знаний, и тут я начинаю сомневаться, а черт его знает, вдруг в этом что-то есть?» Вот тогда несколько образованных, живого ума ученых, группировавшихся в те годы вокруг блистательного выпускника Историко-архивного института Романа Полольного — писателя и ведущего инициативного редактора журнала «Знание — сила», договорились прийти на просмотр фильма вместе и с записными книжками, и «каждый отмечал вранье в пределах своих знаний». Выбрав набор нелепостей, написали об этом статью в журнал. На статью пришли сотни откликов и все, обвиняющие авторов в безнадежном и вредном консерватизме, а заодно и культивирующую такой консерватизм современную науку. Поэтому И.В. Можейко горестно констатирует: «...вот это единство корреспондентов показало, что особенно хорошо видно сейчас, с высоты прошедших лет: движение нашего мира к ирреальному несомненно и неостановимо!»[50].

А когда популярный телеведущий А. Максимов на протяжении двух месяцев беседовал с одним из «участников неформальной группы «Новая Хронология» (таково самоопределение на странице двенадцать книги «Какой сейчас век?»), то проводился опрос: «Верят ли зрители тому, что пропагандируют с телеэкранов», и, оказалось, что до 70% верят[51]. Совпало это по времени (и, конечно, не случайно) с тем, что книга с нарастающим ускорением утрачивает традиционную и объединяющую поколения роль главного источника знания[52]. Да и в самой книге (и не только в научной, но и в публицистической) теперь больше чем ранее ценят таблицы, схемы, демонстрации расчетов в ущерб достоинствам собственно нарративной основы книги. Подростки гораздо более увлечены компьютерными играми. И, кажется, прав даровитый москвич, тринадцатилетний Саня Пиперский — неоднократный победитель «Интеллектуального марафона» школьников со всей России (сложнейшего конкурса по всем предметам) и в «Турнире Архимеда». Интервью с «нетипичным представителем нового поколения» в газете «Известия» озаглавлено: «И кто теперь читает «Капитанскую дочку»...». Подросток полагает: «Раньше у нас все держалось на каком-то престиже. Сейчас совершенно не престижно иметь много книг в доме или прочитать то, что другие не читали. Все это станет уделом избранных (как на Западе)». Сам юный москвич, к счастью, непрерывно и заинтересованно учится «с помощью энциклопедий и книг» (что отмечено в журналистской «вводке»)[53].

Но это все скорее сферы социологии, психологии, философии, наконец, футурологии. И как профессиональный историк ограничусь тем, что обычно для поля зрения историка или находится на стыке исторических и других наук, понимая, что это может рассматриваться лишь как предварительный материал для обобщающих суждений культурно-социологического плана. Да и суждения эти будут более уместны тогда, когда можно уже будет определить, насколько заметным и длительным оказалось воздействие «фоменковщины» на общественное сознание и прежде всего историознание.

Опубликовано в журнале «Исторические записки», № 6 (124), 2003, 342-387. 

(Окончание - https://cont.ws/@mzarezin1307/... )

Статья С. П. Новикова о Фоменко - https://cont.ws/@mzarezin1307/...