Старый анекдот такой, помните? Обманул кондуктора: купил билет и не
поехал.
Знакомая, работает секретарем в суде, рассказывает.
Одна матрешка принесла заявление. Там суть в чем. Решила она как-то
пополнить слегка бюджет и подработать на досуге дамой легкого поведения.
Ну, тяжёлым-то её поведение назвать и так ни у кого язык бы не
повернулся, но тут она решила, видно, что хватит задарма ресурс
распылять. Если Украине газ по европейским ценам, то почему я должна за
так?
Сказано-сделано. Для начала зазвала к себе трех знакомых.
Ну, выпили, туда-сюда, обслужила она их, причем один вдруг ни с того ни
с сего от обслуживания категорически отказался. Сперва-то причем вроде
был не против, а потом вдруг чего-то передумал. Она уж его и так, и сяк,
а он – нет, и всё.
Ладно, дело к ночи, она: ну как, мол, мальчики, понравилось ли вам
обслуживание? Те: да не то слово, в натуре, всё ништяк,
шик-блеск-красота! Она: ну тогда с вас, мальчики, по тыще рублей, с
учетом скидки на знакомство.
Ну, мальчики присвистнули такому повороту событий. Двое сразу ушли в
глухой отказ. Мол делов не знаем, какие деньги, всё ж по любви? Так и не
заплатили. А этот, который как раз не смог, помялся, помялся, но деньги
со скрипом выложил. Ну, она им вслед посемафорила, мол я на вас всё
равно управу найду, и вот нарисовала заявление.
Что интересно. Про двух неплательщиков в заявлении – ни слова. В
заявлении единственное требование: привлечь к ответственности этого
третьего. С формулировкой: за неисполнение обязательств.
Вот так. Странный народ дамы. Лучше обмануть, чем оскорбить
пренебрежением.
История про гуся. Невеселая, но нравоучительная.
Соседи по площадке ездили куда-то отдыхать и подобрали там гуся. Дикого,
с перебитым крылом и лапой. Витя говорит, что гусь к ним вообще сам
вышел. Типа, помощи искал. Потому что доходил, и если б не подобрали, то
всё. Ну, или сожрал бы кто. Мало ли желающих.
Ну, привезли они его, и к ветеринару. Ветеринар всё что надо сделал,
рентген там, флюорографию, узи, гастроскопию, коронарное шунтирование,
отбеливание зубов, по полной, короче. Гусика перебинтовали, шины
наложили, и доктор гусиный сказал, что гусик выздоровеет, не вопрос, но
летать, к сожалению, не сможет уже никогда. Что-то там непоправимое с
крылом.
Ладно. Вернулись они с этим гусиком, и стали за ним ухаживать, чтобы
он, значит, выздоровел. Перевязки делать, примочки там, кормить, поить,
холить и лелеять, всё, короче, как доктор прописал.
Соседи наши – это такая образцово-показательная семья. Витя с Наташей
сами люди очень приятные. Мы не сказать что прям уж дружим, но общаемся.
Так, на праздники, или просто, посидеть-поболтать. Двое детей, как
положено. Старший мальчик, и девочка в первый класс пошла.
И собака у них еще, сибирская лайка, Джек. Натуральная, они его с Севера
привезли, когда там работали. Мерзейшее, кстати, создание.
Не, ну это я погорячился насчет мерзейшее. Просто стоит нам одновременно
двери в квартиры открыть, как он на нашу Дашу бросается. Вот вроде и
девочка, и больше его в два раза, и плохого-то ведь она ему никогда
ничего не сделала. Но вот чего-то невзлюбил. А она смотрит на него
всегда так удивленно. А он весь из себя прям выходит. Ну, и пару раз
сцепились крепко, до прокушенных ушей и накладывания швов.
Нам даже пришлось завести такой обычай: прежде чем открывать дверь (не
только когда с собакой гулять, а вообще, собаки же всегда в прихожей
трутся, особенно если кто уходит-приходит), нужно чуть-чуть приоткрыть и
громко крикнуть «Мы выходим!»
Что характерно. Как мне потом уже сказал участковый, когда мы эту
традицию ввели, в доме прекратились квартирные кражи, перестали ссать в
лифте и писать на стенках. Не, ну правильно, так-то если прикинуть, две
семьи, семь человек, две собаки, туда сюда, пару десятков раз-то за день
точно получается. Подите, присядьте в лифте пописать, а кто-нибудь вам
заорет «Мы выходим!» Никакого удовольствия, думаю.
Не, а так-то, для людей, и вообще, Джек очень хороший пёс. Ласковый,
воспитанный, и на ощупь приятный. Белый весь, шерсть густющая, Наташка
на чистоте помешана, поэтому он не воняет и ноги моет после прогулки
сам. Хороший пёс, короче. Ну, еманутый слегка, а кто без этого?
И вот, значит, вся эта большая дружная семья стала гусика выхаживать.
Да, и Джек тоже, а как же. У животных же тоже свое понимание есть, когда
кого можно кушать, а когда нужно и честь знать. И Джек, кстати, как
никто проявлял о гусике заботу и внимание. Потому что все-то – кто в
школу, кто на работу, а Джек же дома всегда. Он гусика вылизывал,
поправлял ему повязку, разрешал пить из своей миски и клал с собой спать
на подстилку. И все, в общем, в этот период только о гусике и говорили.
Какая у гусика температура, когда делали перевязку, и как у него сегодня
настроение. Даже я, представляя любого гусика не иначе как в духовке,
заходя по делу в первую очередь спрашивал «Ну? Как там наш больной?»
Тьфу, даже самому противно.
Ну, и долго ли, коротко, гусик выздоровел. Только крыло, как и обещал
доктор, осталось профнепригодным, хотя внешне ничего и не заметно. И
куда такого гусика? На улицу же не выгонишь? Ну, и остался он у них
жить, как полноценный член семьи.
И вот тут-то и выяснилось очень скоро, что вместе с неподлежащим починке
крылом у гусика имеется так же неподлежащий починке, крайне скверный
характер.
В чем это выражалось? Ну, то что он гадил где и когда ни попадя – это
как бы само собой разумеется. Птицу к лотку не приучишь. Но создавалось,
честное слово, полное впечатление, что он делал это нарочито. Вот сидим
за столом, в комнате, кушаем там, или пьем. Всё хорошо. Собака в
прихожей, гусик на кухне. И вдруг дверь откроется, и он прется
переваливаясь.
«Привет, гусик!» Ага, привет. Подойдет, на ковер
насерет, развернется, и опять на кухню уйдет. Наташка, понятно, сразу
бежит там прибирать, то-сё, и посиделки как бы скомканы.
Ну это, я повторяю, ничего, терпеть можно. Другое. Гусик оказался
страшно агрессивен и задирист. И видимо за то время, что он болел и
приходил в себя, и за ним все ходили как за дитем малым и боялись на
него дышать, он похоже решил, что он тут кум королю, а остальные так,
говно за ним убирать. И стал всех задирать.
Детей за ноги щиплет – мимо не пройдешь. Да и взрослых. А если шуганешь
– начинает шипеть и бросаться. Но больше, главное, всё не в открытую, а
исподтишка. Подкрадется – хвать девчонку за голую ногу! Та плачет. А чо
сделаешь? Знаете как гуси кусаются? Ого-го!
Но больше всего, самым пострадавшим, оказался Джек. Люди-то, опять же,
не всегда дома. А Джек – вот же он. Клюй – не хочу. Понятно, что такую
шерсть не проклюнешь просто так, но всё равно, кому приятно, если ты его
вылизывал, вылизывал, а он нате, распишитесь. И опять же – сделать
ничего нельзя. Ну огрызнется Джек. А тому это и надо. Давай ему крыльями
по морде. Знаете, как гуси крыльями дерутся? Вот понаблюдайте при
случае. Голубь-то крылом заденет - и то неприятно. А у гуся крыло –
боевое оружие.
Короче, жизнь в благоустроенном и уютном доме из-за этого гуся
превратилась потихоньку в форменный невыносимый дурдом. Девчонка плачет,
Витя бегает с ножиком за гусем, Наташка бегает с пылесосом за Витей,
Джек прыгает и на всех лает, гусик тихонько сидит на кухне за
холодильником. Потом вроде все успокоятся, он из-за холодильника
вылезет, по дороге собаку ущипнет, придет в комнату, и посредине ковра
насерет.
Я, видя такое дело, однажды Вите, курили на площадке, говорю: давай я
ему шею сверну, слушай. Так же нельзя. Я понимаю, у тебя принципы, вы
его вроде как выходили на свою голову. А у меня-то принципов нету.
Сверну небольно. Чик, и нету. И никто не узнает. Я даже своей не скажу.
Пропал и пропал гусик. Улетел в теплые края.
Так мне на Витю смотреть было жалко, что я готов был пойти на
преступление. А он на меня как замашет сигаретой: что ты! Что ты! Это же
член семьи считай! Как можно!
Ну, не хотите, - как хотите. И живите как знаете. Витя, я обратил
внимание, на работу стал уходить все раньше, возвращаться заполночь.
Дети все время во дворе. Домой уже никто не рвется. Девчонка малая у нас
стала пропадать, а ноги, видно же, покусаны.
Вот такого террориста сами на свою голову вырастили. И сделать ничего не
могут.
А однажды разом всё и кончилось. Пришла как-то Наташка с работы, дети во
дворе как обычно. Наташка: «Гуля, гуля!», а гули нету.
Заходит на кухню, валяется гуля, и шея перекушена. А Джек, молодец,
лежит в прихожей, и морду лапой закрывает. Устал пёс видно от всего
этого беспредела, терпел, терпел, да и разобрался по-свойски, раз от
людей толку шиш.
Вот такая история, да. А выводы нравоучительные вы уж сами. Сами.
У нас во дворе стоят качели. Там раньше детская площадка была, потом
площадку перенесли, а качели остались. Здоровые, метра три-четыре. Их,
по-моему, даже бульдозером не выкорчуешь. Молодежь ограничители на
перекладине спилила, чтобы на качели полный оборот можно было сделать,
и самые отчаянные на них «солнышко» крутили. А по вечерам там рядом, в
остатках бывшей песочницы, бухарики местные собирались. Иногда и уснут
там же, если тепло.
Как-то ночью Вова, синяк из соседнего подъезда, на этих качелях и уснул.
То ли он до дому не дошел, то ли наоборот, баба его выгнала, ну он и
прикемарил. На качелях-то все лучше, чем на голой земле. Лежит, храпит.
А Вова храпит так, что окна в доме звенят. Ну, и кто-то ментов видно
вызвал. А может они сами просто мимо ехали и у них уазик от Вовиного
храпа заглох.
Стали менты Вову будить. Вставай, мол, иди домой. А Вова не просыпается,
и во сне на ментов матерится, обзывает их всякими нехорошими словами.
Тогда менты разозлились, взяли, зафиксировали Вову для надежности, как
космонавта, двумя наручниками к качели, раскачали, и закрутили
«солнышко».
На первом обороте Вова храпеть перестал и из него что-то посыпалось.
Оборотов десять менты сделали, потом качели остановили, Вову отстегнули,
посадили, по щекам похлопали, уазик завели и уехали. Вова еще долго
потом на качелях сидел, сойти боялся.
Это летом, в августе где-то было. Сейчас март. Но с тех пор, что
интересно, Вова в рот не берет, как отрезало. Глаза правда у него до сих
пор такие, ошарашенные, короче. Он на ментов потом в прокуратуру заяву
накатал. В прокуратуре-то сперва серьезно не отнеслись, у Вовы же вся
судьба на синих пальцах, три ходки, хохотали прокурорские насчет
качелей. Но потом заяву все-таки приняли. А жена, когда фишку просекла,
что Вова-то не пьет больше, заставила его заяву забрать и еще перед
ментами этими извиниться. Заяву Вова забрал, но извиняться не пошел, не
по понятиям.
Короче, остепенился, пить бросил, и на работу, естественно, устроился.
Вова, он сварщик классный, так-то, когда не пьет. И в первый же день,
как на работу устроился, приехал с аппаратом, и ограничители на качели
опять приварил. А местные бухарики теперь эти качели, да и вообще наш
двор, десятой стороной обходят. От греха, глядя на Вову. И бабы своих
алконавтов этими качелями чуть что пугают, и помогает. И иногда просят
Вову ограничители срезать, хотя бы на время, для устрашения. Но Вова с
шальными глазами говорит «Не дай Бог! Лучше закодироваться».
Что он там натерпелся той ночью на качелях, только Богу и ведомо.
Случай у банкомата.
Стоим на остановке. А тут, в трех шагах, уличный банкомат. И там
такааааая цыпа ковыряется - умееть-не-встать. А она еще, главно, папочку
деловую свою меж коленочками так зажала, чтоб руки освободить, к
аппарату наклонилась, попа в мини, ямочки под коленками, ай-яй-яй
короче. Ну и все мужики, которые на остановке, косяка конечно давят.
Она деньги получила, держит их в руке, стала папочку из коленок
вынимать, и тут у нее один листик из денежной массы выпал, его ветром
подхватило, и он по тротуару полетел так вдоль дома. Она "Ах!" и ручкой
так вдогонку.
Тут же трое или четверо мужиков с остановки сорвались, как лоси прямо.
Наперегонки. Чуть не передрались по дороге, подножки друг другу
подставляли и использовали прочие запрещенные приемы. Догнали уже где-то
за перекрестком.
А фемина эта, губки бантиком, посмотрела им вслед, плечиками пожала так,
села в свою машину, и укатила.
А бумажка просто чеком оказалась. Их там целая пепельница, таких
бумажек.
Чат. Двое. Недавно познакомились. Собираются в первую совместную поездку.
Он: Привет, я отель уже заказал.
Она: Здорово.
Она: Слушай, а кровать одна или две?
Он: Одна. Кингсайз.
Она: Что? Спать вместе? О Май Год!
Он: Да не волнуйся, я джентльмен. Ты в безопасности.
Она: Но я-то не джентльвуман. Так что ты в опасности!
Он: Такая наша мужская доля...
Оценили 32 человека
42 кармы