Вологда, Кадьяк и Магадан в судьбе отца и сына Шаламовых — аляскинского священника и колымского заключённого
Автор «Колымских рассказов» Варлам Шаламов (1907−1982) провёл на Колыме более полутора десятков лет — работал на золотых приисках и в лагерной больнице. Меньше известно о том, что отец писателя Тихон Шаламов (1868−1933) тоже провёл более 10 лет на Дальнем Севере — на Аляске. К 110-летию со дня рождения писателя DV вспоминает об отце и сыне Шаламовых.
Отец Тихон: «Правда ударила по сердцам»
На уже американскую Аляску Тихон Шаламов поехал по собственной воле вместе с женой Надеждой вскоре после окончания Вологодской духовной семинарии. Был рукоположен в священники и в 1893—1904 годах служил настоятелем Воскресенского храма на острове Кадьяке.
Любопытные материалы об этих годах отыскала Лора Клайн — шаламовед из Детройта. Данные, сохранившиеся в архивах Русской православной миссии и подшивках «Американского православного вестника», теперь доступны на сайте shalamov.ru.
Отец Тихон принял Кадьякский приход в плачевном состоянии: школ не хватало, процветали пьянство и нищета. До разбросанных по островам селений приходилось добираться на лодке, часто в непогоду.
Тихон Шаламов в 1905 году
Шаламов и его жена преподавали в церковно-приходской школе. В 1895 году священник добился перевода школы из тесного и тёмного помещения в новое — просторное и светлое. Шаламовы способствовали открытию новых школ, пополнению библиотек. «Если же будет оставлено всё так, как есть, — писал Тихон Николаевич, — и молодое поколение воспитается только через школу американскую, в будущем могут быть плоды злы и недобры». В отчёте за 1900 год Шаламов утверждал: «Алеуты, косные в невежестве, всё жаждут просвещения церковно-русского… Велико невежество родное, всероссийское, но да не будет в деле рассеяния сего внешнего мрака забыта и далёкая страна, которая, несмотря на отречение и отверженность, продолжает пребывать в верности и любви своей покровительнице России, так коварно в своих аляскинских представителях предавшей их в руки врагов. Да дастся ей взамен хлеба насущного хлеб духовный, небесный, свет Христов, сознательный, яркий и тем да загладится пред Божиим престолом вина русских людей, продавших Аляску поистине за тридцать сребреников».
По свидетельству Тихона Шаламова, главными пороками, губящими алеутов и «креолов» (то есть метисов), были «пьянство и разврат во всех его ужасающих видах». Священник писал: «Пьют своего изделия водку и пиво не только мужчины, но и женщины и девушки, не только отцы, но и матери семейств. Не говоря уже о слабости супружеских уз, об отсутствии христианского целомудрия и чистоты супружеского ложа, собственно в Кадьяке появляется даже проституция во всей своей мерзости». Ещё до основания в США общества «Анонимные алкоголики» русский миссионер Шаламов создал и возглавил «Общество трезвости имени Святителя Тихона и Марии Египетской». На Новый год он отвлекал паству от пьянства культурной программой: устраивал в школе ёлку, самодеятельный театр. Хор школьников исполнял русские песни, дети декламировали стихи Пушкина, Лермонтова, Некрасова… «Недовольные голоса скоро замолкли: правда ударила по сердцам и заставила замолчать неправду», — писал Шаламов.
1901 год. Тихон Шаламов в группе священников (крайний справа). В центре — будущий патриарх Московский и всея Руси Тихон (Белавин), в то время — епископ Русской Православной миссии на Аляске Фото из архива государственной библиотеки штата Аляска (фонд М. 3. Винокурова)
Как сообщал служивший на Аляске позже архимандрит Герасим (Михаил Шмальц), Тихон Шаламов помогал беднейшим алеутам не только «утешением душевным», но и чаем, сахаром, мукой, одеждой. Выписывал с русского Севера семена пшеницы, пытаясь обеспечить Кадьяк своим хлебом. Боролся против хищнической добычи лосося крупными компаниями: «В Аляске, и в частности на Кадьяке, идёт ужасное расхищение рыбных богатств… Таким варварским насилием жизнь рыб породы salmon прекращается в корне». Лора Клайн отмечает: отец Тихон защищал права американских аборигенов, лишь во второй половине XX века ставших полноправными гражданами США.
Человек незаурядный, в США Шаламов-старший был не только священником, но и просветителем, экологом, правозащитником, общественным деятелем (остался таковым и по возвращении в Россию). А его «Краткое церковно-историческое описание Кадьякского прихода» — не только хроника миссионерской деятельности, но и настоящий социологический очерк. На фото 1901 года Шаламов снят с будущим патриархом Тихоном (Василием Беллавиным) — тогда епископом Алеутским и Аляскинским, затем Алеутским и Северо-Американским. Из его рук Тихон Шаламов получит золотой нагрудный крест — «за крепкостоятельное служение на пользу православия среди инославия».
На Кадьяке у Шаламовых родилось четверо детей.
Как раз в эти годы случилась юконская золотая лихорадка. Кстати, Джек Лондон в северных рассказах упоминал и Кадьяк, и русских миссионеров…
Некролог Тихона Шаламова в газете
В Вологду Шаламовы вернулись в 1904 году. «Чувства провожавшей отца Тихона паствы и знакомых его проникнуты были искренним сожалением по поводу разлуки с ним», — писал «Американский православный вестник».
Около 1920 года Тихон Шаламов ослеп, жил в бедности. В одном из своих рассказов его сын Варлам, называвший себя атеистом, опишет судьбу упомянутого выше креста: старик священник рубит золото топором, чтобы купить еды, и говорит жене: «Разве в этом бог?» Вскоре с Аляски вдруг пришёл чек на пять долларов. Это благодарные кадьякцы, узнав о бедах своего бывшего пастыря, решили отправить ему в Советскую Россию деньги. В общей сложности переслали 93 доллара.
Умер Шаламов-старший от воспаления лёгких.
Сын Варлам: «Было холодно и страшно»
Варлам Шаламов единственный из детей Тихона и Надежды родился не на Кадьяке, а в Вологде — 18 июня 1907 года. В 1929-м был арестован как троцкист и получил три года. Отбывал срок на стройках Северного Урала, где познакомился с Эдуардом Берзиным — будущим первым директором Дальстроя. Назначение на Колыму пришло Берзину как раз тогда, когда Шаламов освобождался. Берзин хотел взять его с собой на Колыму. Шаламов отказался: на Колыму, мол, — только под конвоем. «Не шути плохую шутку», — пророчески сказал ему начальник Вишерских лагерей Иван Филиппов.
Второй раз Шаламова арестовали в январе 1937-го, осудили на пять лет. Поездом (дорога заняла больше месяца) доставили во Владивосток, на пересыльный пункт в районе Моргородка. Попавший на пересылку вместе с Шаламовым Михаил Выгон вспоминал: «Нас привели в палаточный городок, расположенный в сопках, огороженный несколькими рядами колючей проволоки, с вышками через 50 метров… Большие толпы „друзей народа“ (бандиты, воры, уголовники всех мастей) с воплями: „Бей троцкистов, шпионов, врагов народа“, — с матерной руганью проводили нас до бараков». Часто пишут о «пересылке на Второй Речке» — но там, у нынешнего автовокзала, располагалось совсем другое учреждение — Владлаг, откуда на Колыму не отправляли. Пересыльный же пункт («транзитка») находился в районе нынешних улиц Днепровской, Вострецова, Печорской. Фрагмент лагерной территории сохранился до наших дней в виде флотской воинской части, известной как «экипаж».
Варлам Шаламов после ареста в 1929 году Фото из архива НКВД
Шаламов потом напишет рассказ «Шерри-бренди» о том, как на владивостокской пересылке прощался с жизнью Осип Мандельштам: «Поэт умирал. Большие, вздутые голодом кисти рук с белыми бескровными пальцами и грязными, отросшими трубочкой ногтями лежали на груди, не прячась от холода…» В рассказе прямо не названы ни Владивосток, ни Мандельштам, но речь идёт о той самой «транзитке»: «Она была преддверием ужаса, но сама ужасом не была. Напротив, здесь жил дух свободы, и это чувствовалось всеми. Впереди был лагерь, позади — тюрьма…» Свидетелем смерти поэта автор не был — Мандельштам попал во Владивосток в октябре 1938-го, когда Шаламов уже был на Колыме. Так что этот рассказ — не документ, а художественная версия гибели поэта.
Во Владивостоке Шаламов встретил 30-летие. В августе 1937 года на пароходе Дальстроя «Кулу» его повезли в порт Нагаево (Магадан): «Было холодно и страшно. Горячая осенняя яркость красок солнечного Владивостока осталась где-то там, в другом, настоящем мире. Здесь был мир недружелюбный и мрачный…»
Варлам Шаламов в 1967 году Фотохроника ТАСС
Когда Шаламова доставили под конвоем на Колыму, «благословенные» берзинские времена уже закончились, а самого Берзина расстреляли по обвинению в госизмене. Варлам Тихонович работал на золотых приисках «Партизан», «Чёрное озеро», «Джелгала», в угольном забое… В 1943-м получил третий, 10-летний, срок. С 1946 года, после окончания фельдшерских курсов, работал в лагерной больнице в посёлке Дебин. Освободился в 1951-м, Колыму смог покинуть лишь в 1953-м, пробыв на Дальнем Севере больше 16 лет.
«Я пишу о лагере не больше, чем Экзюпери о небе или Мелвилл о море», — говорил Шаламов. Его «Колымские рассказы» — не только о лагерях, но и о человеке, его безграничной способности к подлости, о том аде, куда он при первой возможности опустит и себя, и ближнего.
…Интересно, что Вологда, Кадьяк и Магадан лежат почти на одной параллели. Кадьяк даже чуть-чуть южнее.
Автор: Василий Авченко
Оценили 0 человек
0 кармы