Подходит к концу прокатная история фильма Юрия Быкова “Завод”. При сборах около 33 миллионов рублей картину посмотрело около 180 тысяч человек. В этой связи небесполезно было бы поговорить о том, почему фильм чуть ли не единственного современного российского режиссера, отражающего в своих работах современную российскую действительность, оказался несостоятелен с художественной точки зрения. На наш взгляд, не в последнюю очередь потому, что “Завод” отражает некоторые черты этой действительности слишком уж точно.
Но прежде всего, нужно определиться, о каком аспекте действительности идет речь, что является предметом рассмотрения в фильме Быкова? Ответить на этот вопрос достаточно сложно, поскольку “Завод” поднимает множество тем, но ни одну из них не раскрывает сколь-либо удовлетворительно. Упадок российского производства? Пожалуй, наиболее сильная сцена фильма – пробуждение колоссального заводского организма, величественного в своей обветшалости осколка более прогрессивной эпохи. Рабочая самоорганизация, классовая борьба в условиях этого упадка? Да, есть некоторый намек и на эту линию. Выпукло рисуется многоликий портрет современного заводского рабочего, портрет отчаяния, разобщенности, но в то же время упорства и мрачной решимости. Проступающие из-под демократической шкуры черты российского фашизма, готового ринуться в бой? Несомненно, присутствует в картине и это. Одна беда – все то из этого, что есть в самом фильме, есть уже в трейлере к нему, при том, что трейлер длится две с небольшим минуты, а фильм – два с лишним часа.
Вместо того, чтобы подать остросоциальное содержание в форме криминальной драмы, режиссер снял криминальную драму с оформлением в виде остросоциальной фиги в кармане. Вот и выходит, что форма у него поглотила содержание.
От картины к картине Быков демонстрирует свою неспособность раскрыть сущность своих персонажей, общественные отношения у него или даются настолько локально, что не затрагивают существа его героев, или вовсе сводятся к набору шаблонных сценических декораций. В силу этого, режиссер постоянно сталкивается с проблемой мотивации героев: часто их действия явно надуманны, ходульны, ненатуралистичны. Отсюда – отсутствие порой даже видимости драматического развития. Мы видели это в “Дураке”, где логика повествования была насильно пересаженной в провинциальный город логикой режиссера, желающего показать конфликт между безумным и бездумным обществом и пытающимся его спасти идеалистом одиночкой. Видели это в майоре – где точно также механически воспроизводился конфликт между героем-идеалистом и властью. Видим мы это и здесь. И даже если при этом режиссеру верно удается срисовывать социальные характеры своих героев, что толку в этом, если герои поступают не в соответствии со своими характерами, а в соответствии с диктатом режиссера, вложившего в них те или иные “идеалы”?
Быков показал в этой картине как исключительно слабый автор. Но мог ли он проявить себя иначе, учитывая ту стержневую установку, которую он транслирует в своем фильме, – установку внеклассовой справедливости и внеклассового гуманизма? – едва ли. Быков в своем интервью порталу Meduza говорил, что выбрал жанр криминальной драмы для того, чтобы пообщаться с массовым зрителем. Но что он может ему сказать?
Что все плохо? Положим, это определенный посыл. Но только вот к кому он адресован?
К сильным мира сего? - увольте, это даже не смешно.
К самодовольному мещанину, готовому играть в жмурки, если не вечно, то, по крайней мере, до тех пор, пока судебный пристав не постучится в дверь его уютненькой квартирки на Садовом кольце? Едва ли, его режиссер Быков уже убаюкал сериалом “Спящие”.
К простому, рабочему человеку, живущему на 20 тысяч рублей в месяц? Увы, но российская “чернуха” - а “Завод” можно отнести к этому культурному направлению безо всякого уничижения - так же далека от жизни рабочего “Уралвагонзавода”, повесившегося в собственном цеху, как салонные вздохи декольтированных дам, рассуждающих о народных невзгодах, от кромешного ужаса крестьянской нищеты.
Может быть, мы найдем в фильме ответ на вопрос, что делать - как жить, когда все кругом так безнадежно мертво, что и мертвее быть не может? “Настоящих буйных мало - вот и нету вожаков” - вот и все, что картина говорит по этому поводу.
Фильм Быкова не состоялся, прежде всего, потому, что фильм этот снят не для нас и не про нас, - он снят про “дураков” и для “дураков”. И в этом смысле картина – и для нас, и про нас, пока левое движение не перестанет донкихотствовать и валять дурака, оно снова и снова будет обнаруживать свою несостоятельность.
Пора уже понять, что сколько бы благородной рыцарственности не было в наивности и романтизме некоторых наших коммунистов, а ведь наивность и романтизм прекрасно подчас сочетаются с цинизмом и беспринципностью – и нужно быть российским интеллигентом, чтобы показать это в своем фильме – и не заметить, – сколь бы благородны ни были порывы наших товарищей из “Сути времени”, Левого фронта, Рабочего пути и других подобных объединений, сколь бы свята и праведна ни была бы их злоба – нет и не может в этом быть добра, если при всех этих добродетелях в своем мышлении они отступают от принципа беспристрастного научного познания – non ridere, non lugere, neque detestari, sed intelligere – а в своей практической деятельности от выводов сообразных с подобным мышлением.
Сгниет впустую буйство униженных и оскорбленных, если в своей борьбе они не будут руководствоваться марксистской теорией, - и не из книжки вычитанной, но продуманной и прочувствованной ходом всей жизни. Всякое мелкобуржуазное обольщение, всякое отступление в этом вопросе есть подкоп под дело рабочего класса. И в этом смысле фильм “Завод” необычайно ценен для нынешних коммунистов – он дает верный образ врага – и в классовой борьбе, и в левом движении, и в самом себе.
Это следует разъяснить подробнее. Взглянем подробнее на быковского протагониста - Седого. Думает человек свою великую думу: “А где справедливость?” А что для него справедливость? Люди для него - мусор. Нравственные принципы - ничто - не моргнув своим единственным глазом “во имя справедливости” предает он товарищей. Да и не может быть у человека, презирающего в душе окружающих нравственных принципов.
Человек, отсеченный от общества, человек подпольный, положим может “на словах поиграть, в голове помечтать” о вселенской всеблагой справедливости. А сам будет знать про себя свое подпольное кредо: “а на деле мне надо, знаешь чего: чтоб
вы провалились, вот чего! Мне надо спокойствия. Да я за то, чтоб меня не беспокоили, весь свет сейчас же за копейку продам. Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить”. И вот этакого героя вынимает из головы и предлагает нам режиссер фильма “Завод”, в этакую справедливость, в этакий гуманизм предлагает он нам уверовать. Но как писал великий пролетарский писатель:
“Не заметно, чтоб "гуманистам" было свойственно подлинное человеколюбие, не видно, чтоб они чувствовали величайший, героический трагизм эпохи и понимали, кто именно ее герои. Приближается время, когда революционный пролетариат наступит, как слон, на обезумевший, суетливый муравейник лавочников, -- наступит и раздавит его. Это -- неизбежно. Человечество не может погибнуть оттого, что некое незначительное его меньшинство творчески одряхлело и разлагается от страха пред жизнью и от болезненной, неизлечимой жажды наживы. Гибель этого меньшинства -- акт величайшей справедливости, и акт этот история повелевает совершить пролетариату. За этим великим актом начнется всемирная, дружная и братская работа народов мира, -- работа свободного, прекрасного творчества новой жизни.
Это -- верование? Для пролетариата прошло то время, когда вера и знание враждовали, как ложь и правда. Там, где пролетариат властвует, где все создается его могучей рукой, там нет места распре знания с верой, там верование -- результат познания человеком силы своего разума, и это верование, создавая героев, не создает и не создаст богов”.
Д. Марьин
Оценили 2 человека
4 кармы