Среди любителей царизма одним из популярных объяснений победы Февральской революции является миф о гуманизме и миролюбии самодержавия и его генералов. В около исторической литературе орудует не мало «историков», которые усиленно пропагандируют миф о человеколюбии в Российской империи, на вершине которого находился сам Николай II, проявляя, поистине, отцовскую заботу о русском народе, а проводили его заботу в массы царские генералы-демократы.
Если несведущий читатель подумает, что термин «генералы-демократы» — это какая-то шутка, то он ошибается и его ожидает удивительное открытие современных «историков». Вот, что пишет про третий день революции (25 февраля 1917 года) в Петрограде в своей книжке о Февральской революции Николай Стариков:
«Распоряжения военного министра генерала Беляева вселяли в толпу уверенность в собственной безнаказанности: «Целить так, чтобы не попадать», «Стрелять так, чтобы пули ложились впереди демонстрантов, никого не задевая…» Такие приказы во время революции может отдавать министр по защите окружающей среды, но никак не главный военный в России. Объяснение такого странного поведения в решительный час не менее удивительно: «какое ужасное впечатление произведут на наших союзников трупы на петроградской мостовой»!
… У нашего самодержавия генералы были «демократами» не в пример британским – и в результате погубили всю страну. Подстрекательство и деньги, раздаваемые «союзной» агентурой, придают бунту второе дыхание»[1]
В этом отрывке Стариков, кроме того, что в очередной раз «нашёл» только ему известную «союзную агентуру», раздающую деньги для организации революции, и, в очередной раз, сокрушается, что в Феврале 1917 года военно-полицейские силы недостаточно часто и интенсивно стреляли по рабочим и трудящимся, Стариков приходит к выводу, что генералы-то в царской России были демократами.
Основой для такого вывода послужили рассуждения некоего Керсновского[2], который среди современных «историков» - неомонархистов считается безусловным авторитетом в истории русской армии и революций 1917 года. Его очень уважают различные стариковы, считая патриотом России и русской армии. В действительности, это банальный белоэмигрант и ненавистник русского народа, который отсиживался в Париже и пописывал пасквили на революцию, пока советский народ защищал свою Родину от фашизма. По Керсновскому, царские генералы были чересчур гуманны, мало стреляли в народ, поэтому революция победила. Обосновывал Керсновский эту «мысль» убийственным аргументом: словами военного министра генерала Беляева о нежелательности демонстрировать союзникам трупы на мостовых. Эти слова бывший военный министр генерал Беляев произнёс на допросе Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства 19 апреля 1917 года:
«Беляев. - … В воскресенье было несколько раз открытие огня. Я очень просил Хабалова принять меры, чтобы не открывать огня там, где можно избегнуть. Я говорил Хабалову, какое ужасное впечатление произведет на наших союзников, когда разойдётся толпа, и на Невском будут трупы.
Председатель. – Это вы когда говорили Хабалову?
Беляев. – Я говорил в субботу, в воскресенье.
Председатель. – А что отвечал на это Хабалов?
Беляев. – Он говорил, насколько возможно, это будет сделано. Но уже в воскресенье были случаи»[3]
Добавим, что «случаи» были не только в воскресенье, но и в субботу, и в пятницу. Приведенный отрывок показаний Беляева, циничных и проникнутых полным равнодушием к жизням простых людей, как нельзя лучше характеризует самодержавную власть. Вопреки навязываемому Керсновским мнению о «демократичности» и «растерянности» генералов, генералы и не думали о демократичности и не пребывали в растерянности и пассивности – Беляев всего лишь просит Хабалова не стрелять без нужды, а Хабалов отвечает, что если получится, то постарается. Вот и весь разговор между ними. Они оба даже не обсуждают применение расстрелов против демонстрантов - такого вопроса у них не возникает. Расстрел – это мера для своего народа практикуемая постоянно царской властью, и в февральские дни 1917 года исключений не случилось.
Уверения монархистов о «миролюбии», «доброте» и «демократичности» военно-полицейских сил царизма и царских генералов опровергаются документами, созданными самими же полицейскими. В одном из донесений полиции о 25 февраля говорится:
«...около часа дня к Казанскому мосту подошла с пением революционных песен толпа рабочих, которая была встречена бросившимися в атаку, с обнаженными шашками, вышеупомянутыми конными городовыми под командой корнета Доморацкого и сотней 4-го Донского казачьего полка. В рассеивании этой толпы принимали участие и 11/2 роты 3-го стрелкового запасного батальона. На набережной Екатерининского канала против д. №21 из толпы были брошены в казаков и конных городовых пустые бутылки, а также было произведено до 6 отдельных выстрелов…»[4]
Это донесение свидетельствует о том, что даже полиция не считает нужным приукрасить действительность: только появилась демонстрация, идущая всего лишь с песнями, как сразу же без каких-либо выяснений и предупреждений «с ходу» в конном строю атакована с шашками наголо! Рабочие еще ничего не сделали, не выказали никаких намерений, а их уже топчут лошадьми и бьют шашками. Сорок конных полицейских, сотня казаков, двести солдат – вся эта вооруженная и организованная сила, избивая, старается выгнать рабочих с Невского. Вполне естественно, что демонстранты имеют полное право на самозащиту:
«…Выстрелами, произведенными из толпы, были ранены городовые 3-го отделения конно-городовой стражи Илья Кулемин в живот (отправлен в Обуховскую больницу), Нефед Павлов – в левую сторону головы у левого уха с причинением рассеченной раны глубиною в сантиметр. Кроме того, брошенными бутылками причинены ушибы правой руки корнету Доморацкому и ушибы головы стрелку 3-го стрелкового запасного батальона Нестеренко. Корнет Доморацкий во время рассеивания толпы произвел в нее против вышеупомянутого дома два выстрела из револьвера, результаты коих неизвестны [правильнее будет сказать: не интересны - прим. И.Я.]»[5]
Рабочие вспоминают, что «рассеивая» эту демонстрацию нагайками, прикладами, шашками, лошадьми конники прижали около двухсот рабочих со знаменосцем к стенам домов на углу Невского и Екатерининского канала. В это время осуществлявшие прикрытие знамени рабочие-боевики, чтобы спастись, вынуждены были открыть револьверный огонь. Каратели отступили и рабочие, воспользовавшись передышкой, разгромили винный магазин в доме №21 по набережной Екатерининского канала и соорудили из винных ящиков и двух перевёрнутых пролеток баррикаду, перегородив ею набережную. В солдат и всадников полетели винные бутылки, каратели вынуждены были отступить[6].
Но не всегда 25 февраля вышедших на улицу мирных, безоружных, не проявляющих агрессию, рабочих «рассеивали», то есть сходу атаковали, топтали, давили, лошадьми, избивали шашками и нагайками. Иногда в этот день генералы и вверенные им войска применяли другие, более эффективные «человеколюбивые» методы разгона демонстраций — они их расстреливали. Об одном таком случае вспоминал рабочий-большевик с завода «Эриксон» Каюров:
«…На смену уведенных частей явились два взвода хорошо обмундированных солдат учебной команды; построившись в ряды, они преградили Невский около Городской думы, другая часть построилась в таком же порядке – на мосту Екатерининского канала. Демонстранты были ещё далеко впереди. Я подошёл узнать настроение этих солдат; человек пятнадцать рабочих и я повели среди них агитацию; офицер, командовавший ими, несколько раз отгонял нас, но мы не отходили. Все-таки уловить настроения солдат не удалось. Демонстранты, между тем, приближались – надо было принимать решительные меры. Я с несколькими товарищами с одной стороны, Александров Иван Измайлович – с другой, стали цепляться за штыки и продолжать уговаривать не стрелять, но послышалось: «уйди», скрепленное нецензурной руганью – пришлось отойти в сторону и уже оттуда кричать им: - не дело, мол, затеваете, товарищи. Наконец, услышали от стоявшего на левом фланге солдата шопот: «уберите офицера». Моментально человек десять стали окружать офицера, а он по неизвестной мне причине обернулся и, видимо поняв наши намерения, помахивая хлыстиком, с ласковой улыбкой обратился к нам: «Не беспокойтесь, не беспокойтесь». Это дало нам повод предполагать, что стрелять не будут, и мы отошли.
Демонстрация была в пятидесяти шагах, уже видны знамена, лица Чугурина Ив. Дм. с распахнувшейся грудью и сына, идущего рядом; и вот защелкали затворы, заиграл рожок, раздался залп, другой… третий… Стоя во фронт рядом с солдатами, я следил за направлением винтовок – целились вверх. А может, я ошибся? Смотрю на толпу, которая, при первом залпе, вся бросилась на снег, но, увидев, что все целы, быстро поднялась, и опять громовое «ура» несется из тысячи грудей. Опять выстрелы, - уже несутся крики и стоны.
Масса в паническом страхе разбегается, и только немного смельчаков остается убирать убитых и раненых, которых оказалось человек четырнадцать»[7].
О расстреле рабочих у городской думы начальник петроградской охранки генерал-майор Глобачёв в своём донесении заявляет, что «из собравшейся у городской думы толпы было произведено несколько выстрелов в городовых», после чего спешившиеся драгуны произвели несколько выстрелов, убив 3 человека и ранив 8 человек[8]. Но очевидец Каюров не упоминал о каких-либо выстрелах, также не упоминает о выстрелах из демонстрации и непосредственный её участник — Иван Чугурин. По его воспоминаниям, двигавшаяся в сторону Николаевского вокзала демонстрация встретила у городской думы выстроившихся солдат. Вскоре последовал сигнал рожка, который предупреждал стрельбу. Постояв немного, колонна снова двинулась, и тогда последовали залпы и рабочие стали падать на снег, появились убитые[9]. Генерал Глобачёв - мастер извращения действительности - постарался и в этот раз: заменил идущую демонстрацию собравшейся толпой; приписал толпе провокационные выстрелы; драгуны у него внезапно спешились из-за выстрелов, хотя это был изначально спешенный отряд 9-го запасного кавалерийского полка, а также солдаты лейб-гвардии Преображенского полка[10]. Сама процедура расстрела у генерала - спонтанная, вынужденная, хотя в действительности хладнокровная, планомерная с соблюдением всех формальностей. Вероятно, такая «лёгкая» подтасовка Глобачёву была необходима для своих карьерно-ведомственных целей, но очевидно, что даже она не позволяет считать действия самодержавия гуманными и нерешительными.
Помимо расстрела у городской думы, войска стреляли у Казанского собора, у Литейного и около Михайловской улицы[11].
П. К. Игнатов слесарь по ремонту станков завода «Русский Рено» утверждал, что колонну демонстрантов, двигавшуюся с Выборгской стороны, обстреляли из пулеметов из здания офицерского собрания, что на углу Литейного и Кирочной[12].
О стрельбе на Невском проспекте в эту субботу сообщают Михайлов[13] , Раскольников[14], Родионова[15].
Эти факты применения войсками оружия против рабочих 25 февраля (на третий день забастовки и уличных демонстраций), конечно, не были отражены в полицейских сводках (кроме расстрела у городской думы). Не получили они освещения ни у Керсновского, ни у Старикова, ни в каких-либо других «исследованиях» монархистов. Вместо объективного изложения исторических фактов «историк» Стариков, например, потчует своего читателя небылицами о запрете полиции применять оружие[16], о применении оружия полицией для самозащиты[17].
По задумке монархистов-«историков», подобные безосновательные утверждения должны продемонстрировать несведущему читателю гуманность и долготерпение жандармов, полиции и, в целом, самодержавия. Действия рабочих демонстраций, напротив, предстают агрессивными и кровожадными. А между тем в одной из брошюр, посвящённой Февральской революции и изданной в 1917 году, сообщалось о 168 убитых и раненых только за 25 февраля[18].
Ещё одна трагедия, характеризующая демократизм самодержавия, случилась 25 февраля на Васильевском острове. По сообщению полиции в 11 часов утра на Трубочный завод пришла группа забастовщиков, и начальник завода немедленно вызвал войска. Прибыла рота запасного батальона лейб-гвардии Финляндского полка под командованием подпоручика Иосса:
«Ввиду неуместных шуток и неповиновения толпы подпоручик Иосс произвел из револьвера выстрел, которым был убит слесарь Дмитриев. Труп убитого по распоряжению военного начальства был отправлен в Николаевский военный госпиталь в сопровождении конвоя казаков из 7 человек, которые, не исполнив отданного им приказания, без всякого противодействия допустили толпу взять сопровождаемый ими труп и внести в покойницкую св. Марии Магдалины у Тучкого моста»[19].
В донесении начальника «охранки» генерала Глобачева история на Трубочном заводе преподнесена несколько иначе:
«Около часу дня рабочие казенного Трубочного завода (Уральская улица, 1) при выходе с завода устроили сходку. На завод был введен взвод нижних чинов Финляндского полка под командой поручика Есса. Увидя солдат, рабочие стали высмеивать их и говорить разные дерзости. Скомандовав нижним чинам «на руку» поручик Есс нечаянно произвел выстрел из револьвера, которым убил рабочего Кузьмина»[20].
Читатель, конечно же, обратил внимание на путаницу во времени, чинах и фамилиях, указанных в полицейских донесениях, но это не главное. В главном эти донесения совпадают – за «дерзость» офицер убил рабочего. Обращает на себя внимание тонкая подтасовка начальника политического сыска – Глобачева. Этот господин, закончивший свои дни в эмиграции, иезуитски подправляет факты таким образом, что рабочий Дмитриев (Кузьмин) не умышленно убит за «дерзкое» неповиновение, а «нечаянно» застрелен офицером, защищавшим своих «нижних чинов» от оскорблений. Как ловко ищейка представил убийцу Иосса отцом-защитником своих солдат от «хама»! Таким примитивным фальсификаторам, как Стариков надо бы поучиться врать у начальника царской охранки, не так топорно работал белоэмигрант, чувствуется царская школа.
Удивительно похожи между собой эти царские генералы в своем отношении к простому народу. Вот ещё пример, на этот раз от командующего Петроградским военным округом генерала Хабалова:
«Подпоручик Иосса (я за фамилию не отвечаю, но кажется, так), командовавший ротой Финляндского полка, занимавшей этот завод, вывел её вооруженную; тогда к нему подскочил один из рабочих и стал угрожать кулаком перед его носом и осыпать ругательствами. Тот выхватил револьвер и уложил его на месте… Это произвело такой эффект, что моментально толпа разбежалась, и беспорядки прекратились»[21].
«Патриот» Керсновский повторяет вслед за царскими вельможами: подпоручик Иосс «уложив» Ивана Дмитриева одним выстрелом «усмирил» сам завод, а заодно и весь Васильевский остров – беспорядки там сразу же стихли[22].
Царские генералы, «историки»-монархисты, белоэмигранты и просто антисоветчики и антикоммунисты — их всех объединяет не только презрение и злоба к своему простому народу, но и основное их свойство — лживость. Насколько «усмирил» завод молодчик Иосс можно узнать, между прочим, из доклада сотрудника охранки «Матвеева»:
«Вчера на заводе случайным выстрелом офицера, прибывшего с командой для охраны завода, убит слесарь Дмитриев, - это обстоятельство вызвало среди рабочих крайнее озлобление к офицерским чинам»[23].
Как видим, даже охранка фиксирует в настроениях рабочих далеко не смирение и подчинение, а крайнее озлобление. А на следующий день рабочие собрались в кооперативе «Единение», где приняли решение в понедельник 27 февраля прийти к Трубочному заводу на панихиду по убитому товарищу. Провокатор «Крестьянинов» цитирует рабочего Данилова, который сказал:
«Товарищи, идемте смело и дружно, не надо нам по углам прятаться. Долой царя, долой правительство, да здравствует временное правительство, российская социал-демократическая рабочая партия»[24].
Об обстановке на Васильевском острове после убийства Дмитриева, красноречивее всего говорят полицейские сводки: в 19 часов на Большом проспекте демонстрация была разогнана «обнаженными шашками» полусотней казаков 1-ого Донского полка[25]. Эти факты свидетельствуют, что рабочие Васильевского острова после убийства на Трубочном заводе не успокоились, а обстановка в районе оставалась напряженной. Выходит, что Керсновский, как и его ученик Стариков - обыкновенные лгуны.
На Трубочном казённом заводе уже 24 февраля часть рабочих присоединилась к революционному движению. Но ситуация на заводе оставалась весьма сложная. Из 19 тысяч рабочих только около 10% были кадровыми рабочими, имевшими опыт революционной борьбы. Остальная масса состояла из недавно пришедших на завод тёмных, забитых крестьян, среди которых было много женщин. К тому же администрация практиковала политику «очищения» от революционного «элемента», периодически увольняя и высылая на фронт наиболее сознательных и активных рабочих, ослабляя рабочий коллектив и насаждая на заводе драконовский, полукрепостнический режим. Не случайно на Трубочном пользовались влиянием гвоздевцы - эти лакеи крупного капитала. В так называемой «рабочей группе» ЦВПК из десяти членов трое представляли Трубочный завод.
Тем не менее, утром 25 февраля рабочие остановившихся мастерских вышли на заводской двор. Большевики и сознательные рабочие энергично срывали с работы нерешительных трубочников, иной раз, встречая прямое сопротивление со стороны чуждых и отсталых элементов, как например, было в 4-й мастерской, которая даже сначала забаррикадировалась.
Начальником завода генералом Волостовым был вызван отряд войск Финляндского полка, командир которого подпоручик Иосс, угрожая оружием, пытался разогнать рабочих. Многие рабочие, не обращая внимания на угрозы, подошли к солдатам, уговаривая их не брать ружей «на изготовку». Обозлённый офицер выстрелил в упор в одного из подошедших рабочих - 26-летнего слесаря Ивана Дмитриева, который скончался на месте. Циничное убийство Дмитриева вызвало взрыв негодования его товарищей. Возмущение рабочих и солдат было настолько явным, что подпоручик Иосс поспешил исчезнуть с завода, а казаки, которым поручено было отвезти тело в морг, отдали его рабочим. В итоге рабочие, бросив завод, вырвались на улицы и приняли участие в уличных демонстрациях и столкновениях.
На третий день Февральской революции у генералов-«демократов» и их подручных не на шутку обострился приступ гуманизма. Рабочие прочувствовали это на собственной шкуре, но это их не удивило. Ничего нового царь-батюшка и его приспешники рабочим и трудящимся не показали: привычная нагайка с шашкой и, когда это не помогает, то свинец. С тех пор, как рабочие первый раз организованно пошли просить «государя» о милостях, утекло много воды и много крови - 9 января 1905 года научило русский пролетариат, что на его требования ответят репрессиями и рано или поздно начнут стрелять. Неудивительно, что рабочие вооружались, чем могли: 25 февраля это были немногочисленные единицы револьверов и наганов. Неудивительно, что царские опричники стали избивать и расстреливать свой народ: царизм давно перешёл грань от беспощадной эксплуатации своего народа к гражданской войне против него. Неудивительно, что имея такой богатый фактический материал о событиях Февраля 1917 года, находятся «историки», изобретающие невероятные мифы, дискредитирующие трудящихся царской России: эти деятели не бесплатно занимаются идеологическим закабалением пролетариата. Удивительно то, что простыми трудящимися РФ антиисторические пасквили о 1917 годе ещё не отправлены на помойку идеологических отрав, как были отправлены туда мерзкие наветы о Великой Отечественной войне.
И. Якутов
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] - Н. Стариков. "1917.Разгадка «русской» революции", стр. 51-53.
[2] - А.А. Керсновский. История русской армии. Том 4, стр. 256-257.
[3] - Падение царского режима. Том 2, стр. 239.
[4] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 96-97.
[5] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 97.
[6] - И.П. Лейберов. На штурм самодержавия, стр. 174-175.
[7] - В. Каюров. Шесть дней Февральской революции. Пролетарская революция. 1923. №1(13), стр. 163-164.
[8] - Февральская революция 1917. Сборник документов и материалов, стр. 36.
[9] - И.Д. Чугурин. Из автобиографии/Крушение царизма, стр. 253
[10] - Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 181.
[11] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 93-94.
[12] - П.К. Игнатов. Жизнь простого человека, 1948, стр.118.
[13] - И.К. Михайлов. Четверть века подпольщика, стр. 217.
[14] - Ф.Ф. Раскольников. Кронштадт и Питер в 1917 году, стр. 22.
[15] - А.И. Родионова. Трамвайный парк имени А.П. Леонова/В огне революционных боев, стр. 251. стр. 251.
[16] - Н. Стариков. "1917.Разгадка «русской» революции", стр. 50.
[17] - Н. Стариков. "1917.Разгадка «русской» революции", стр. 51.
[18] - Революция в Петрограде, стр. 15.
[19] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 100.
[20] - Февральская революция 1917. Сборник документов и материалов, стр. 35.
[21] - Падение царского режима. Том 1, стр. 219.
[22] - А.А. Керсновский. История русской армии. Том 4, стр. 257.
[23] - Февральская революция и охранное отделение. Былое. 1918. N1(29), стр. 171.
[24] - Февральская революция и охранное отделение. Былое. 1918. N1(29), стр. 171.
[25] - Февральская революция 1917. Сборник документов и материалов, стр. 36.
Оценили 6 человек
12 кармы