Сталин о роли интеллигенции в социалистическом переустройстве общества. Часть 1

Представляем вниманию читателей исследовательскую работу Валентина Александровича Сахарова, доктора исторических наук, по одному из актуальнейших на сегодняшний день вопросов коммунистического движения - о месте наемных работников умственного труда в марксистской классификации общества и разработка этого вопроса И.В. Сталиным. Работа В.А. Сахарова разделена редакцией на несколько частей.

И.В. Сталин о роли интеллигенции в социалистическом переустройстве общества (Часть 1)

Вопрос об интеллигенции, её месте и роли в социалистическом переустройстве общества является одной из важнейших теоретических, политических и исторических проблем социалистической революции. В истории Великой Октябрьской социалистической революции он оказался, пожалуй, даже более сложным, чем аграрно-крестьянский вопрос, хотя и менее острым. Очевидно, связано это, прежде всего, с трудностью установления её социальной природы, с неоднозначностью ее социального положения, противоречивостью политического поведения. Со сложностью её структуры, а также эволюции в ходе развития капитализма и в процессе социалистических преобразований. Данной проблеме посвящена обширная и разнообразная литература и, тем не менее, многие важные грани её изучены очень слабо, или не изучены совершенно. Между тем, без правильного суждения о них невозможно ни верно осветить исторический опыт большевистской партии в области социалистических преобразований, ни правильно понять и оценить его. Важнейшее значение в данном случае приобретает правильная оценка социальной природы интеллигенции и её способности участвовать в социалистической революции.

И.В. Сталину в этих исследованиях, как правило, отводится роль главного злодея, допускавшего в отношении интеллигенции все мыслимые ошибки и в меру своих огромных возможностей изничтожавшего отечественную интеллигенцию, прежде всего и в основном, лучших представителей её. Конечно, от политических врагов ничего иного, кроме такой ахинеи, ожидать не приходится. Они делают «свое дело». Жаловаться на это нет смысла, а бороться необходимо. В научном плане наиболее эффективным способом борьбы является установление истинного положения дела. В данном случае мне хотелось бы привлечь внимание к вкладу И.В. Сталина в разработку проблемы вовлечения интеллигенции в процесс социалистического строительства. Эта проблема выводит нас также на одну из важнейших и почти неизученных граней деятельности самого И.В. Сталина в качестве теоретика и практика социалистической революции. Понять систему взглядов И.В. Сталина на эту проблему и правильно оценить его вклад в её разработку можно только в том случае, если мы будем рассматривать эти вопросы в историческом аспекте, как фазу развития марксистской мысли относительно участия интеллигенции в социалистической революции.

Известно, что тезис о необходимости установления политического господства пролетариата для обеспечения победы коммунистической революции восходит к «Манифесту Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, что позднее К. Маркс, как синоним термина «политическое господство» пролетариата, ввел термин «диктатура пролетариата»[1]. В «Манифесте» и в последующих работах К. Маркса и Ф. Энгельса это положение получило определенную проработку с точки зрения социальной сущности власти. В частности было установлено, что мелкобуржуазные, полупролетарские элементы буржуазного общества способны принимать участие в пролетарской (коммунистической, социалистической) революции, что делало их естественными союзниками пролетариата, который в свою очередь был заинтересован в получении помощи от них, особенно со стороны «крестьянской войны» [2]. Этот союз, обеспечивавший победу в революции, превращался в настоятельную политическую потребность. Таким образом, пролетарская революция в реальности оказывалась движением широких слоев трудящегося и эксплуатируемого народа, направленным против капитализма и возглавляемого пролетариатом. Не обошли основоположники марксизма своим вниманием и проблему участия интеллигенции в пролетарской революции.

Характеризуя в «Манифесте» социальную структуру буржуазного общества, К. Маркс и Ф. Энгельс, с одной стороны, никак не выделяют интеллигенцию в особый слой или класс общества, противостоящий другим классам. С другой стороны, интеллигенция не попадает ни в класс буржуазии и, как таковая, не фигурирует в качестве её союзника в борьбе против пролетариата и социалистической революции. Не оказывается её и среди промежуточных, средних, мелкобуржуазных, полупролетарских слоев (мелкие промышленники, торговцы и рантье, ремесленники и крестьяне, в социальном отношении стоявшие выше пролетариата и служившие тогда основным источником его рекрутирования)[3]. Получается, что самостоятельным классом интеллигенция не является, среди врагов пролетариата она не обретается, среди его потенциальных союзников – тоже. И, тем не менее, социальная природа интеллигенции в «Манифесте» определена достаточно точно и ясно. Ключ к её пониманию К. Марксом и Ф. Энгельсом заключен в следующем положении: «Буржуазия… врача, юриста, священника, поэта, человека науки… превратила в своих платных наемных работников»[4]. Интеллигенция, являясь отрядом трудящихся, работающих по найму, полностью подпадает под определение пролетариата, имеющееся в «Манифесте»: «Пролетариат, класс современных рабочих, которые только тогда и могут существовать, когда находят работу, а находят её лишь до тех пор, пока их труд увеличивает капитал». Пролетарии вынуждены «продавать себя поштучно», они «представляют собой такой же товар, как и всякий другой предмет торговли»[5]. Оказавшись в положении наемных работников, вынужденных продавать свою способность к труду ради обеспечения своего существования, интеллигенция, как таковая, с неизбежностью становится пролетариатом, точнее, особой частью его - пролетариатом умственного труда . Мало кому удавалось вырваться из пролетарского состояния. Целому слою сделать это совершенно невозможно. В качестве наемных работников интеллигенция, как и рабочий класс, противостоят и крупной буржуазии, и мелкой буржуазии, как хозяевам средств производства и произведенного с их помощью продукта.

Примечательно, что подход к интеллигенции как пролетариату умственного труда К. Маркс и Ф. Энгельс демонстрируют и тогда, когда развивают аргументацию против критиков коммунизма: «Все возражения, направленные против коммунистического способа присвоения и производства материальных продуктов , распространяются так же и на присвоение и производство продуктов умственного труда (выделено нами. - В.С. )»[6]. Констатировав этот упрек, они не только не возражают против него, но и соглашаются: да, такое распространение принципа производства и присвоения материальных продуктов на продукты умственного труда имеет под собой основание. Но оно может быть основательно только при условии глубинного социального родства между, во-первых, условиями производства «продуктов» физического и умственного труда, и, во-вторых, их производителями . Такого родства, которое не отменяется очевидной разницей в их положении в системе общественного производства[7]. Рабочий класс и интеллигенцию объединяют также источники рекрутирования (мелкобуржуазные слои города и деревни) и перспективы развития: они (как и буржуазия) растут и крепнут с развитием капитализма, в то время как «все прочие классы приходят в упадок и уничтожаются с развитием крупной промышленности»[8]. То же нужно сказать и о характере и направленности борьбы, которую рабочий класс и интеллигенция ведут с буржуазией. Поскольку у пролетариев (как физического, так и умственного труда) нет собственности на средства производства, то «завоевать общественные производительные силы они могут «лишь уничтожив свой собственный нынешний способ присвоения, а тем самым и весь существовавший до сих пор способ присвоения в целом»[9].

Правда, в «Манифесте коммунистической партии» о том, что интеллигенция является пролетариатом умственного труда прямо не говорится. Возможно, потому, что в нем внимание сосредоточено на пролетариях физического труда – рабочем классе, призванном начать сокрушение капиталистического строя, который к тому же, виду необеспеченности своего существования, быстрее поднимается до осознания необходимости начала этой борьбы и быстрее организующемся для её ведения. Именно они должны были начать выполнение исторической миссии пролетариата как «могильщика капитализма». Что касается пролетариев умственного труда , то процесс их политического созревания для участия в социалистической революции был значительно более медленным, а её участие в ней особое значение приобретало не на фазе борьбы за власть, а в период её организации и использования в интересах осуществления социалистических преобразований. На это указывают намеченные в «Манифесте» первые мероприятия революционного правительства, многие из которых не могут быть проведены без участия интеллигенции[10]. Однако, на пути признания различными слоями интеллигенции своего пролетарского настоящего или будущего стояли серьезные препятствия: материальное и культурное превосходство над рабочими, порождавшее психологические и идеологические предубеждения. Трудно было интеллигенции осознать свое родство с пролетариями физического труда, если оно только что рождалось и в полной мере заявить о себе должно было лишь в более или менее отдаленном будущем. В этих условиях и рабочему классу трудно было увидеть свое социальное родство с интеллигенцией.

Указание на социальное родство наемных работников (пролетариев) физического и умственного труда при капитализме, естественно, не означает смешивания их в одну неструктурированную социальную массу, игнорирования их разных функций и места в системе общественного производства, разницы между трудом физическим и умственным, разницы в структуре их знаний, в уровне культуры и образе жизни. К. Маркс и Ф. Энгельс не упрощали проблему социального родства пролетариев физического и умственного труда капиталистического общества. Они отмечали противоречивость их социального положения. С одной стороны, указывалось, например, на то, что интеллигенция, наряду с мелкими рантье входит в средний класс. Однако в данном случае важно учесть, что её уподобление рантье основано на близости размеров доходов, а не способов их получения, что занимает важное место в ленинском определении класса. А, с другой стороны, отмечалось, что люди интеллигентного труда «не принадлежат» к рабочему классу в «точном смысле этого слова». Данная оговорка указывает на относительность, не принципиальность существующих между ними социальных отличий. Кроме того, К. Маркс и Ф. Энгельс часто говорили о политическом противостоянии, и даже отчужденности интеллигенции и рабочих. О том, например, что интеллигенция продаётся буржуазии, служит ей, укрепляет её господство (впрочем, это справедливо и в отношении рабочих), что они склонны пренебрегать интересами основной массы народа, и могут подвести революционеров в минуту опасности.

И, тем не менее, К. Маркс и Ф. Энгельс указывали на необходимость их взаимодействия и приходили к выводу, что люди интеллигентного труда будут служить рабочему классу. И снова условие: будут служить, но только в том случае, если рабочий класс, будет достаточно грамотен и активен в деле управления и т.п. Иначе, предупреждали они, интеллигенция сядет ему на шею[11]. Последнее, впрочем, не исключает «родства» и не предполагает обязательной вражды между ними.

По оценке К. Маркса и Ф. Энгельса, между рабочим классом и интеллигенцией есть социальные различия, возможны неантагонистические противоречия, обусловленные факторами, имеющими исторический, т.е. преходящий характер, и, следовательно, могущие преодолеваться в ходе социалистической революции. Из сказанного следует важный для нас вывод: понять пролетарскую сущность интеллигенции, правильно оценить её возможности в социалистической революции можно только в том случае, если подходить к этим вопросам конкретно-исторически, правильно учитывая уровень и особенности развития капитализма в той или иной стране, социально-экономическое и политическое положение интеллигенции, а также степень зрелости и стадии развития социалистической революции. Такой подход К. Маркс и Ф. Энгельс демонстрировали в последующих своих работах не раз. Так, например, К. Маркс высказывал предположение о неизбежности нарастания относительного обнищания интеллигенции, что проявится в увеличении числа «плохо оплачиваемых художников, музыкантов, адвокатов, врачей, ученых, учителей, изобретателей и т.д.»[12]. Ф. Энгельс высказывал уверенность, что «в ближайшие 8 - 10 лет к нам придет достаточное количество молодых специалистов в области техники и медицины, юристов и учителей, чтобы с помощью партийных товарищей организовать управление фабриками и крупными имениями в интересах нации. Тогда, следовательно, взятие нами власти будет совершенно естественным и произойдет относительно гладко»[13]. А, говоря о распространении коммунистических идей, он ставил «на одну доску» пролетариев физического и умственного труда, их и только их : «наши идеи распространятся повсюду как среди рабочих, так и среди учителей, врачей, юристов и пр. Если нам придется взять власть завтра, нам потребуются инженеры, химики, агрономы. Что ж! Я твердо уверен, что многие из них будут с нами»[14].

Предельно определенно свои взгляды на социальную природу интеллигенции Ф. Энгельс высказал в приветствии международному конгрессу студентов-социалистов (19 декабря 1893 г.): «Пусть ваши усилия приведут к развитию среди студентов сознания того, что именно из их рядов должен выйти тот пролетариат умственного труда, который призван плечом к плечу и в одних рядах со своими братьями рабочими, занятыми физическим трудом, сыграть значительную роль в надвигающейся революции», ибо для её победы «понадобятся… врачи, инженеры, химики, агрономы и другие специальности, ибо дело идет о том, чтобы овладеть управлением не только политической машиной, но и всем общественным производством, а тут уж нужны будут отнюдь не звонкие фразы, а солидные знания»[15]. Данное положение не может быть расценено как случайная оговорка, поскольку оно находится в полной гармонии с идеями, которые они с К. Марксом развивали, начиная с «Манифеста коммунистической партии». Следовательно, включение интеллигенции в состав пролетариата, как составной части его, является одним из принципиальных для марксизма положений. Конечно, эта оценка не может распространяться на ту, меньшую часть интеллигенции, которая, получая особенно высокие доходы, имеет возможность приобщиться к эксплуатации пролетариев.

Наша интеллигенция, даже марксистски ориентированная, с негодованием относилась к попыткам обозначить социальную природу интеллигенции буржуазного общества как пролетариата умственного труда. Преодолению сильного социального чванства не помогали и ссылки на авторитет К. Маркса и Ф. Энгельса. Может быть, нынешнее унизительное и бедственное положение российской интеллигенции, почитаемой «хозяевами» страны как «быдло», «маргиналы» и, в лучшем случае, «электорат», поможет ей правильно оценить реальность своего социального бытия. Поможет увидеть то, что есть. Что основная масса её , не связанная своими функциональными обязанностями непосредственно с властными структурами или крупным капиталом и не получающая от них в виде «зарплаты» и всякого рода дополнений к ней «приличное» содержание , а также не продающая на рынке, как «свою частную собственность», себя или результаты своего труда , являет собой обыкновенных пролетариев, хотя и умственного труда.

К сожалению, мысли К. Маркса и Ф. Энгельса о пролетарской природе интеллигенции социал-демократами не были восприняты в полной мере[16]. Сказанное относится и к молодым российским марксистам. В.И. Ленин и его сторонники – большевики – восприняли идею диктатуры пролетариата, как политической власти, позволяющей ему «подавить всякое сопротивление эксплуататоров». Они восприняли её как руководство к действию и включили в Программу РСДРП[17]. Говоря о диктатуре пролетариата, Ленин особое внимание сосредотачивал на проблеме вовлечения в революцию крестьян. Именно на базе этих представлений В.И. Ленин в 1905 г. (книга «Две тактики социал-демократии в демократической революции») дал свою формулу диктатуры пролетариата: «Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии»[18]. Вопроса о включении интеллигенции в формулу диктатуры пролетариата он не ставил, однако и не исключал такой возможности. Так, ссылаясь на опыт парижской Коммуны и её оценку К. Марксом, он писал: «нельзя сомневаться в том, что, при известных условиях, переход того или иного слоя трудящихся на стороны пролетариата отнюдь не невозможен», но для этого требовалось принятие им точки «зрения пролетариата»[19]. С такой трактовкой диктатуры пролетариата, как классового союза, возглавляемого рабочим классом, большевистская партия вступила в борьбу за установление Советской власти, брала власть и начинала строить Советское государство. Нельзя не обратить внимания на то, что в ленинской формуле диктатуры пролетариата социально-политическое положение интеллигенции сколь-либо определенным образом не обозначено ни среди врагов, ни среди союзников, ни среди колеблющихся. Различные части её могли обретаться среди всех политических сил участвовавших в борьбе. Само по себе это не удивительно, тоже можно сказать о любом другом социальном классе или слое. Но это обстоятельство не снимает задачи дать определенный ответ относительно её социальной природы.

Тот факт, что В.И. Ленин, в отличие от К. Маркса и Ф. Энгельса, не ассоциировал интеллигенцию с пролетариатом, думается, не случаен. Дело, видимо, не в неведении и не в несогласии с ними, а в том, что вопрос о социальной природе интеллигенции был в это время для российских марксистов политически неактуальным. Перед страной стояла задача свершения не социалистической революции, выдвигавшей вопрос о социальной природе интеллигенции на первый план, а буржуазно-демократической революции, в которой для большевиков было важно социальное положение интеллигенции и её политические настроения, а не её социальная природа. Кроме того, главным вопросом этой революции был аграрно-крестьянский, который, естественно, заслонял собой проблему отношений с интеллигенцией. Перспектива социалистической революции, в лучшем случае, представлялась как вероятное развитие победившей буржуазно-демократической революции, а, значит, проблема участия интеллигенции в пролетарской революции ещё не представлялась актуальной. Это обстоятельство также не могло стимулировать форсирование их теоретической и политической разработки. Другая причина, крылась, думается в самой российской интеллигенции, которая перспективу улучшения своего материального положения, повышения социального статуса, политических условий жизни связывала с развитием капиталистической экономики и буржуазной демократии. Это побуждало её политически ориентироваться на господствующие слои, коим она служила, а не на пролетариат, в социальном родстве с которым находилась. К этому же подталкивал её присущий ей уровень образования, культуры. В результате она, в массе своей, ещё не могла увидеть свой «завтрашний» - пролетарский - день в истории и, следовательно, понять свое историческое предназначение – быть в авангарде борьбы за социально-политический прогресс. Отсюда её поддержка буржуазно-демократической революции, победа в которой, казалось, снимала те проблемы, которые мешали ей занять должное положение в политической, социальной и экономической областях жизни. Отсюда её неприятие социалистической революции, которая воспринималась как угроза её «заслуженному» и «законному» положению в обществе, со стороны «социальных низов», не способных к самостоятельному историческому творчеству и не «ломающих шапку» перед ней, а желающих быть ей «ровней» и даже заставить «служить» себе. На поверку выходило убогое противопоставление «головы» «рукам» в процессе расширенного воспроизводства условий жизни-деятельности общества. Если такое противопоставление исходит от пролетариев физического труда, то это можно хотя бы объяснить недостаточным уровнем специальных знания и общего уровня культуры, но в случае с интеллигенцией речь, пожалуй, должна идти о социальном снобизме, с точки зрения социалистической революции, вредным и опасным.

Сближение буржуазно-демократической и социалистической революций, произошедшее в 1917 г. в России, необходимость решать в ходе Великой Октябрьской социалистической революции задачи, нерешенные февральской революцией, предельно «спрессовали» историческое время. В результате для интеллигенции осложнилась задача самоопределения по отношению к ценностям капитализма и социализма, к перспективам развития России по пути капитализма и социализма, а большевики лишились возможности проведения более или менее продолжительной и систематической работы по вовлечению её в политическую армию социалистической революции. Все это затрудняло российским социал-демократам и рабочим увидеть в интеллигенции, если не нынешних, то потенциальных пролетариев умственного труда, а ей самой - осознать себя таковым. В этих условиях вопрос об интеллигенции решался В.И. Лениным по аналогии с мелкобуржуазными слоями, т.е. с ними необходимо было налаживать деловое сотрудничество, но в политическом отношении они подлежали нейтрализации. Положение интеллигенции в системе тех взглядов и оценок, которые развивал В.И. Ленин, лучше всего, по нашему мнению, передается термином «попутчик». Но попутчик, даже не союзник! От него можно ожидать всего, что угодно.

Позднее И.В. Сталин, указывая на эту проблему, говорил, что интеллигенция, кормившаяся у имущих классов и обслуживавшая их, вызывала «недоверие, переходящее нередко в ненависть, которое питали к ней революционные элементы нашей страны, прежде всего рабочие»[20]. Между прочим, с констатацией этого факта у И.В. Сталина связана очень важная для нас постановка вопроса о влиянии активности и массовости участия интеллигенции в революции на способность её проявить свою социальную природу и в меру своих сил облегчить трудный процесс социалистического переустройства общества. Поскольку к пролетарскому движению, говорил он, примкнула меньшая часть интеллигенции, то она «не могла изменить физиономии интеллигенции в целом»[21]. Как видно, И.В. Сталин это, потенциально возможное, изменение социально-политической «физиономии интеллигенции» не связывал с каким-либо социальным перерождением её. Он ставил её в зависимость от занятой ею политической позицией, с массовостью её участия в социалистической революции на стороне пролетариев физического труда и их союзников. В общем и целом, здесь присутствует мысль, которую мы встречаем у К. Маркса и Ф. Энгельса – позиция интеллигенции в социалистической революции зависит от конкретно-исторических условий, в которых развивается данная революция и от ее жизненного положения. Поэтому крайне актуальна задача вовлечения основной массы интеллигенции в социалистическую революцию с самых ранних фаз ее развития.

Разрабатывая программу действий большевистской партии в период непосредственной подготовки к взятию власти (работы «Государство и революция», «Удержат ли большевики государственную власть?» и др.), В.И. Ленин рассматривал интеллигенцию как силу, участвующую во власти в качестве исполнительницы политической воли пролетариата, не противоречащей ее собственным коренным интересам.

Хотя перспектива развития этих отношений представлялась отнюдь не в мрачных тонах, максимум, на что он рассчитывал - лояльное отношение интеллигенции к новой власти и социалистическим преобразованиям: «Эти господа работают сегодня, подчиняясь капиталистам, будут работать ещё лучше завтра, подчиняясь вооруженным рабочим»[22]. Вопроса о социальной сущности интеллигенции как таковой В.И. Ленин не касался, но отмечал, что большинство служащих (не связанных с «угнетательским аппаратом») занятых как в государственных, так и в финансовых и экономических органах, принадлежащих капиталу, «сами находятся в пролетарском или полупролетарском положении». Поэтому он надеялся, что с этой частью интеллигенции деловое партнерство в ходе практической работы будет установлено без особых проблем, их привлечение на сторону социалистической революции, полагал В.И. Ленин, будет решено быстро и безболезненно за счет перевода их в разряд госслужащих («огосударствления»)[23]. Сопротивление «высших служащих, которых очень немного и которые тянут к капиталистам», придется сломить[24]. Как известно, в реальности все оказалось намного сложнее. В общем и целом, положение, в котором оказались большевики, решая проблему привлечения интеллигенции на сторону советской власти, вполне соответствовала тому, которое предвидели К. Маркс и Ф. Энгельс, а позиция, занятая В.И. Лениным - той, о которой писал Ф.Энгельс: «Конечно, нам не хватает ещё техников, агрономов, инженеров, химиков, архитекторов и т.д., но на худой конец мы можем купить их для себя так же, как это делают капиталисты, а если несколько предателей – которые наверняка окажутся в этом обществе – будут наказаны как следует в назидание другим, то они поймут, что в их же интересах не обкрадывать нас больше»[25].

Продолжение следует…

В.А. Сахаров

Примечания:

1 К.Маркс, Ф.Энгельс. Соч. 2-е изд. Т.4. С.446; Т.28. С.42;

2 См.: Там же. Т.4. С.465-466; Т.7. С.86, 265-266; Т.8. С.211, 607; Т.29. 37; Т.44. С.33;

3 Там же. Т.4. С.431, 449-450;

4 Там же. С.427;

5 Там же. С.430;

6 Там же. С.440;

7 Там же. С.440, 443;

8 Там же. С.434;

9 Там же;

10 Там же. С.446;

11 Там же. Т.2. С.461; Т.4. С.57, 467; Т.9. С.464; Т.23. С.209; Т.33. С.3;

12 Там же. Т.26. Ч.1. С.206;

13 Там же. Т.38. С.163;

14 Там же. Т.22. С.564;

15 Там же. Т.22. С.432;

16 Данное положение также относится к оценке социалистического потенциала российского

крестьянства, сохранявшегося благодаря сельской общине;

17 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов,

конференций и пленумов ЦК (1898-1986). Т.1. - М.: Политиздат, 1983. С.61. (Далее:

«КПСС в резолюциях и решениях…»);

18 Ленин В.И.Полн. собр. соч. Т.11. С.90;

19 Там же. Т.7. С.270;

20 Сталин И.В.Вопросы ленинизма. 11-е изд. - М.: Госполитиздат, 1952. С.647;

21 Там же;

22 Ленин В.И. Указ. соч. Т.33. С.101. См. также: там же. Т.34. С.311-312;

23 Там же. Т.34. С.307-308;

24 Там же. Т.34. С.308;

25 К.Маркс, Ф.Энгельс. Указ. соч. Т.37. С.380.