В предыдущей части [1.1], собственно, исчерпывается критика основных ошибок теории «перманентной» революции. Ошибок более мелких, фальшивых нот и непоследовательности можно отыскать еще сколько угодно. Можно было бы продолжать сравнение троцкистских и ленинских постановок целого ряда вопросов, но в этом вряд ли есть большая нужда, раз обнаружены ошибки тов. Троцкого по основным вопросам: о характере и движущих сил революции.
IV
Однако, необходимо остановиться еще на паре главных, излюбленных аргументов, какие выставляются теперь в защиту теории «перманентной» революции. Правда, против всех них можно было бы сказать одно: раз допущена ошибка в оценке роли крестьянства, все остальные положения этой теории, если бы даже они были тысячу раз верны, не делают верной всей теории. Какой смысл имеют, например, рассуждения о перспективах революции после победы пролетариата, если не обеспечено главное условие самой победы: союз с крестьянством?
Но вот здесь-то и выступает первый, главный и самый ходячий аргумент: теория «перманентной» революции делала ставку не на крестьянство, а на международную социалистическую революцию.
На чем основывалась эта «ставка»? Если в Западной Европе положение было таково, что социалистическая революция там могла быть поставлена в порядок дня, то тов. Троцкий должен был дать анализ этого положения, доказать неизбежность международной социалистической революции, так, как это сделали большевики в период империалистической войны. Такого анализа, таких доказательств тов. Троцкий не дал и не пытался дать. Он основывался не на исследовании объективного развития классовой борьбы в Западной Европе, а на том, что «победоносный пролетариат... должен будет сознательно стремиться к тому, чтобы русская революция стала прологом революции мировой» (см. выше выдержку из предисловия «1905»). Одно «сознательное» стремление победоносного русского пролетариата еще не делает международной русской революции. Очевидно, это сознательное стремление должно было бы выразиться в каком - либо внешнем предприятии «рабочего правительства»?
Но это было бы чистейшим авантюризмом, ничего общего с «основной стратегической линией большевизма» не имеющим. Большевики не зарекались, конечно, от активного вмешательства в ход западноевропейского революционного движения. Примером тому может служить варшавское наступление 1920 г. Но это последнее не являлось авантюризмом, потому что задача его сводилась к установлению смычки между уже победившим русским пролетариатом и активно борющимся за власть западно-европейским рабочим классом. Налицо было уже революционное движение на Западе, направленное к захвату власти. Если бы теперь, весной 1924 года, когда в Европе нет прямой борьбы за власть, кто-либо предложил бы повторить варшавский опыт, это было бы авантюризмом. Именно такой характер носит та формулировка международных задач революционного русского рабочего класса в 1905 году, какая давалась в теории «перманентной» революции.
В условиях 1905 года наиболее реальной, исторически законной формой «вмешательства» русского пролетариата в революционное движение всего мира было свержение международного жандарма, — опоры реакции на Западе и на Востоке — русского самодержавия. Эта задача исчерпывалась большевистской формулой «революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства».
Разрешение этой внутрироссийской задачи открывало гигантские международные перспективы. Если неудачная революция 1905 года раскачала весь мир, то победоносная революция, разумеется, дала бы небывало мощный толчок мировому революционному движению. «На другой день» после нашей революции открылась бы новая эпоха взаимодействий, взаимоподдержки российской революции и европейского рабочего движения. Ленин еще в 1902 году предвидел, что низвержение царизма «сделало бы русский пролетариат авангардом международного революционного пролетариата». В 1906 году на Стокгольмском съезде Ленин, отвечая Плеханову, указывал, что окончательной гарантией упрочения русской революции является революция европейская. И тут же Ленин российскую революцию назвал «крестьянской» революцией. В союзе с крестьянством, повышая его сознательность, завоевывая его доверие, мы должны завершить нашу национальную революцию, и это сделает нас «авангардом международного революционного пролетариата». Так ставил вопрос Ленин. Тов. Троцкий, как мы видели выше, подходил к вопросу с другого конца…
В 1917 году положение по сравнению с 1905 годом меняется в том смысле, что февральская революция, свергнувшая самодержавие, не только не расстраивала ряды международного империализма (как это было бы при свержении самодержавия в 1905 году), а, наоборот, укрепляла их, поскольку власть от германофильствующего двора, подготовлявшего сепаратный мир, перешла в руки империалистической русской буржуазии, собиравшейся вести войну до «победного конца». Поэтому в 1917 году лозунг буржуазно-демократической революции устарел. Идти вперед можно было только, идя к социализму. Не идти вперед означало идти назад к монархии, к власти помещичье-буржуазного блока. В этих условиях 1917 года, при наличности реальных предпосылок социалистической революции на Западе, октябрьская социалистическая революция действительно обеспечивала успех международной социалистической революции. Недаром первые же шаги Советской власти в деле мира внесли глубокий прорыв в империалистический фронт. А в 1905 году лозунг «перманентной» революции был ни к чему. «Опираться» на перспективу международной социалистической революции, отказываясь от использования реальной опоры, крестьянства — это стратегия очень странная. Тем более странны претензии выдать ее за «основную стратегическую линию большевизма».
Аргумент второй не менее ходячий, чем первый: большевики в 1917 году отказались от своей тактики, как от ошибочной, и приняли троцкистскую.
Во-первых, разница между тактикой большевиков в первой революции 1905 г. и в революции 1917 г. определяется разницей между революцией буржуазно-демократической и революцией социалистической.
Эта разница в характере революции объясняется не изменениями в головах большевиков, а изменением в объективном положении мирового хозяйства и соотношении классовых сил, изменениями, внесенными империалистической войной и февральской буржуазной революцией.
Во-вторых, Октябрьская революция прошла отнюдь не по троцкистской «схеме». Что из этой схемы могли взять большевики? Ведь, не масловскую же тактику в отношении крестьянства! Лозунг захвата власти? Но, во-первых, как известно, честь «изобретения» этого лозунга принадлежит не т. Троцкому, а, во-вторых, октябрьская революция прошла не под путанным лозунгом «перманентной» революции (не буржуазной, но и не социалистической), а под ясными лозунгами социалистической революции. Дальше. Внешне революция протекала как-будто бы по схеме тов. Троцкого: буржуазная революция (февраль) перешла в социалистическую национальную (октябрь), из национальной в мировую социалистическую. Получилась непрерывная революция. Но эта «непрерывность» совсем не та и не в силу тех причин, о которых писал в 1905—16 гг, Троцкий. Логика событий совершенно иная. По Троцкому революция 1905 года «поневоле» должна была стать социалистической, т.к. пролетариат, вынужденный быть главной движущей силой в буржуазно-демократической революции, не сможет самоограничиться, несмотря на то, что объективных предпосылок к социалистической революции в России нет. А в 1917 году именно объективное положение обусловливало неизбежность социалистической революции, и пролетариат не потому, что не мог самоограничиться, а сознательно держал курс на социалистическую революцию. Притом же, вопреки схеме Троцкого, русский пролетариат совершил свою социалистическую революцию при активной и, энергичной поддержке крестьянства. Различие в международной обстановке и в постановке международных задач рабочего класса уже освещено выше. Из этого ясно, что только поверхностные люди могут утверждать, что революция 1917 года прошла по схеме теории «перманентной» революции Троцкого. Между тем, т. Радек, например, именно это хочет сказать, когда говорит: «На самом деле то, что выдвигал Троцкий против Ленина в 1905 году, оказалось вторым этапом революции».
Когда теперь (в брошюре «Новый курс») тов. Троцкий пишет, что «через теорию «перманентной» революции был прямой путь к ленинизму, в частности, к апрельским тезисам 1917 года», то, к сожалению, это звучит двусмысленно, между тем, как в данном случае, более чем в каком-либо другом, не нужно было допускать никакого тумана и никакой неясности.
Если тов. Троцкий хочет этой фразой сказать, что т. Ленин к своим апрельским тезисам пришел «через теорию «перманентной» революции» тов. Троцкого, т. е., выражаясь проще, заимствовал свою тактику у тов. Троцкого, то это так и нужно было написать и доказать. Если же тов. Троцкий хотел этим только сказать, что теория «перманентной» революции для него лично явилась мостом, по которому он пришел от меньшевизма к большевизму, то это тоже нужно было написать ясно, без двусмысленности. Если тов. Троцкого нужно понимать в этом последнем смысле, то это означает, что теория «перманентной» революции представляет собою чрезвычайно громоздкую, неуклюжую и путаную постройку — хорош мост, по которому пришлось идти 12 лет! Но тов. Троцкий и теперь не отказывается от своей теории, и до сих пор упорствует в своих старых ошибках. Значит, он думает, что Ленин и большевики восприняли его теорию. Но тогда для нас ясно, что тов. Троцкий и теперь все еще идет по тому же мосту и еще не пришел вплотную к большевизму. Мост-то оказывается «перманентным»!
Большевизм заимствовал свою «основную стратегическую позицию» у тов. Троцкого! Но, ведь, тов. Троцкий, как мы видели выше, сам ее заимствовал в своей большей части у меньшевиков... Как видим, отсюда, от этой печки, от одной невинной фразы, чрезвычайно удобная дорожка к ревизии ленинизма.
Итак, основными ошибками теории «перманентной» революции являлись: 1) игнорирование буржуазного характера революции и 2) недооценка крестьянства. С методологически-марксистской точки зрения для этой теории характерен ярко выраженный эклектизм. Ничего оригинального на самом деле в этой теории нет. «Оригинальность» ее заключается только в том, что она эклектически соединяет в одну «теорию» кусочек от большевизма («плохо, вульгарно понятую большевистскую тактику в отношении пролетариата) и кусочек из меньшевизма (меньшевистскую тактику в отношении крестьянства и меньшевистский взгляд на то, что пролетариат не может быть гегемоном в буржуазно-демократической революции).
V
Двум возможным исходам революции соответствовали две комбинации классовых сил в России. Довести до конца революцию мог только пролетариат в союзе с крестьянством. Буржуазия стремилась к сделке с помещичьим самодержавием в целях половинчатой, ублюдочной революции и боролась за влияние на массы. Этим двум комбинациям классовых сил соответствовали две линии поведения, две тактики, предлагавшиеся в пролетарской партии в первой русской революции. Большевистская тактика, зовущая пролетариат вместе с крестьянством на беззаветную борьбу с самодержавием, шла по первой линии. Меньшевистская тактика развращала пролетариат приспособлением его к либерально-монархической буржуазии, отдавала крестьянство под влияние этой буржуазии и, следовательно, шла по второй линии развития. Тактические испытания, данные историей в 1905 году, окончательно обнаружили революционно-пролетарский характер большевизма и оппортунистически-мелкобуржуазный — меньшевизма.
Представителем каких групп являлся тов. Троцкий? Были только две комбинации классовых соотношений (пролетариат и крестьянство, буржуазия и (помещики), были только две принципиально выдержанные линии поведения: большевистская и меньшевистская. Этим объясняется незначительность влияния и троцкистской теории революции. Гвоздем русской революции был вопрос о крестьянстве. Поскольку в этом вопросе позиция т. Троцкого сходилась с меньшевистской, вся его позиция в целом шла (менее последовательно, чем меньшевистская) по второй линии. Но чем же объяснить «очень революционный» характер теории тов. Троцкого? Ведь признавал же тов. Троцкий революционные методы борьбы? Можно ли примирить этот факт с утверждением об оппортунистическом характере позиции тов. Троцкого?
Для оппортунизма отнюдь не характерно постоянное отрицание революционных методов борьбы. Что «экономисты» были оппортунисты, в этом теперь никто не сомневается. Но вождь экономистов Мартынов, оставаясь экономистом, в 1901 году, когда тов. Ленин (и вся старая «Искра») ставили в порядок дня упорную будничную работу над созданием кадров революционной пролетарской партии, под влиянием известий об оживлении рабочего движения в России, выкидывал (в «Рабочем Деле») лозунг «идти на штурм» самодержавия. И Мартынов [17] тогда считал себя «левее всех». «Отзовизм», «ультиматизм, — наконец позже — «рабочая группа», «рабочая правда» и т. п. течения в нашей партии были (теперь это тоже для всех несомненно) оппортунистическими течениями, но прикрывались они чрезвычайно революционной фразеологией и, во всяком случае, считали себя «революционнее» большевиков. Об эсерах и говорить нечего: «р-р-революционнее нас не было, нет и не будет ни одной партии в мире», — основной тон всех их декламаций.
Беда оппортунизма заключается в том, что он в своих порывах «революционизма» всегда беспочвен, он не видит масс, которые нужно повести в борьбу, и потому «революционизм» оппортунистов всегда авантюристичен. Вторая его беда заключается в том, что он выдвигает лозунги штурма тогда, когда обстановка выдвигает на очередь задачу осады, или только упорной подготовки к штурму, когда же дело доходит до действительного штурма, оппортунисты чаще всего тащат рабочий класс на соглашение с врагом.
Так что признание теорией «перманентной» революции революционных методов борьбы отнюдь не противоречит характеристике ее, как разновидности оппортунизма. Теория тов. Троцкого была «левее» большевистской (тов. Ленин называл ее «несуразно левой перманентной революцией». См. журнал «Просвещение», май 1914 г., стр. 102—103). Но это не мешало тов. Троцкому поддерживать меньшевиков против большевиков во всех важнейших вопросах тактики. Лозунг «захвата власти пролетариатом», чрезвычайно революционная постановка международных задач рабочего класса и т. п. «левые» прелести теории «перманентной» революции не мешали тов. Троцкому объединяться с Масловым в вопросах аграрной программы, или, например, на лондонском съезде стоять за принятие в партию Прокоповича — заядлого и заведомого ревизиониста, фактически кадета и т. д., и т. п. Из практики тов. Троцкого до 1917 г. можно было бы дать бесконечно много иллюстраций к его «теории перманентной революции».
***
В брошюре «Новый курс» тов. Троцкий, протестуя против «кивков» в сторону теории «перманентной» революции, приглашает всех действительно интересующихся его теорией, «а особенно молодежь», не пугаться слова «перманент» и «с карандашом в руках» заняться ее изучением. Мы последовали этому совету. Результат наших работ мы отдаем на суд партии.
Ленинский кружок лекторского курса Свердловского университета
Журнал “Большевик” №3-4
Часть 1 - https://cont.ws/@1922cccp/1792...
Примечания:
[1] Настоящая статья является результатом коллективной работы Ленинского кружка лекторского курса Свердловского университета. Вопрос был обсужден на двух специальных занятиях кружка. Специально выбранная комиссия переработала и проредактировала проект статьи, представленный докладчиком, т. Струевым. После зачтения настоящей статьи на общем собрании кружка было постановлено: просить редакцию «Большевика» напечатать ее от имени кружка.
[1.1] В оригинале статьи написано "Этим...", редакция Бескома поменяла данное слово на "В предыдущей части..." для смысловой связки.
. . .
[17] Тот же т. Мартынов, оставаясь меньшевиком, работал вместе с тов. Троцким и Парвусом в «Начале»: он тоже был «левее» Ленина.
Оценили 6 человек
12 кармы