В юности я много думал о женщинах. Никакого жизненного опыта, и набатом бьет проснувшаяся в теле сила, от которой никуда не денешься, не убежишь. Ночью снятся сны. И рядом никого, кто объяснил бы, что с тобой происходит. Да и можно ли объяснить? Весь мир сосредоточивается на женщине, ни о чем другом уже не думаешь, все сфокусировано, все силовые линии сходятся на ней. Страшная и интересная пора.
Я был, наверно, неплохим парнем, потому что часто замечал на себе взгляды девушек, и меня бросало в пот, в жар. Но я отличался большой застенчивостью, и это долго мешало мне познакомиться с кем-нибудь. Одного девичьего взгляда хватало, чтобы целый день быть счастливым. Я томился, мечтал. Женщина представлялась мне загадкой.
Я часто думал об отношениях между мужчиной и женщиной. Что преобладает в человеческом чувстве — простое влечение, как у животных, или, напротив, духовное? Но не выдумка ли — это духовное? Может, его и нету вовсе?
Жизнь ставила вопросы, на которые я хотел получить ответ.
Мне было двадцать три года, когда я первый раз познал женщину. К тому времени я стал студентом политехнического института.
Я увидел ее в парке Победы на танцевальной площадке. В ее фигуре была завершенность и округленность, что отличает женщину от девушки, и во взгляде было нечто — туманные глубокие глаза с небольшим прищуром, дразнившие обещанием ласки. Она стояла, не смешиваясь с толпой, чуть в стороне и с некоторым превосходством смотрела на танцующую молодежь.
Я подошел к ней, глаза ее раскрылись шире, она не спеша положила руку на мое плечо, и мы стали танцевать. Несколько раз наши взгляды встречались, и всякий раз ее глаза словно дразнили меня. Танцевать с ней было легко и удивительно приятно. Мы познакомились, ее звали Ритой. В перерыве между танцами я уже не отходил от нее.
Я не ожидал, что у нас произойдет все так быстро. Она жила неподалеку от парка Победы. Мы шагали по Московскому проспекту, затем свернули на тихую улицу. Я догадывался, что у нее было немало встреч, хотя она старалась предстать передо мной домоседкой, любящей покой. Откуда же это во взгляде? Не с рождения же оно появляется?
Мы подошли к шестиэтажному дому и встали под аркой. Я крепко поцеловал ее в губы.
— Можно к тебе? — шепнул я ей в ухо, сам поражаясь своей смелости.
— Ох, как не хочется одной заходить в свою берлогу! Да чего уж там, пошли. Соседи, наверно, дрыхнут.
Меня охватило сильное волнение, и голова глухо загудела. Мы оказались в подъезде и встали перед дверью квартиры.
— Пошли, — прошептала она. — Только тихо.
Где-то далеко за полночь я ушел от нее. Я был горд: я познал женщину.
Договорившись встретиться завтра вечером и поцеловав ее, вышел из квартиры и пешком отправился через весь город на Выборгскую сторону, никакой транспорт уже не ходил. Стояла белая ночь. На набережной Невы гуляли влюбленные. Я летел, и никому не завидовал.
В общежитие пришел утром, прошагав, наверно, километров двадцать. Но большой усталости не было, только ноги гудели да жгло подошвы. В этот день меня ожидал трудный экзамен, и как я его сдал, не представляю. Хотелось спать, в голове все путалось.
Когда я сказал Рите, что шел пешком, она долго хохотала.
— Чудак! Почему же ты не остался у меня до утра?
— А разве можно было?
— Почему же нельзя?
— Что подумали бы твои соседи, увидев меня?
— Черт с ними! Пусть думают, что хотят! Мы не мешаем им дрыхнуть.
Нет, Рита не была женщиной, старавшейся соблазнить меня, неопытного юнца; она —самая обыкновенная женщина, у которой не получилась семейная жизнь, и она старалась ее наладить, но, возможно, немного торопилась. Она часто говорила об одиночестве, ее пугал возраст.
— Подумать только! — качала она головой. — Через какие-нибудь три-четыре года я буду старухой, и на меня уже никто не взглянет!
С каждой встречей я все больше привязывался к ней, но в то же время я ее и стеснялся. Не увидели бы нас вместе кто-нибудь из знакомых, особенно девушки, думал я. Что-то, несмотря на красоту, вульгарное было в ней, и я не показывался с ней на Невском, где обязательно встретишь приятелей.
Я знал, как бы крепко она ни привязала меня к себе, я ни за что не женюсь на ней. Но другие намерения были у Риты. Недели через три после нашего знакомства она вдруг заговорила:
— Как отнесутся твои родители, когда узнают, что у меня уже есть ребенок?
-У тебя есть ребенок?
-Да. Он у бабушки.
Я понял, куда она клонит.
— Ты удивительная женщина! Но я не собираюсь жениться.
После этого разговора наши отношения круто переменились. Я еще раза два-три приходил к ней, но она стала уже холодной.
Некоторое сожаление было во мне: слишком быстро мы расстались. Но, возможно, и к лучшему. Кто знает, куда привело бы меня это увлечение. Мне надо учиться, сессию я чуть не завалил.
После четвертого курса я приехал на каникулы к своим родителям. Однажды я шел на реку купаться. На всем лежала утренняя- дрема, все еще только просыпалось, хотя солнце успело подняться высоко и залить землю своим светом. Впереди меня шли две девушки в легких платьях. Вначале я почти не смотрел на них, а потом задержал взгляд на стройной, с немного приподнятыми вверх плечами девушке, шедшей слева. Та, что шагала справа, тоже была стройной, но вся ее фигура пышела крепостью, здоровьем и оттеняла хрупкость соседки. Они о чем-то разговаривали и смеялись. Я глядел на них, и вдруг девушка со светлыми волосами оглянулась, видно, почувствовав на себе мой взгляд. Ее большие глаза несколько секунд внимательно рассматривали меня, и я с удовольствием отметил, что мое лицо ей тоже понравилось.
Настал черед оглянуться ее соседке. Посмотрев на меня, она засмеялась. По-видимому, она была очень смешливой, да и лицо у нее круглое, веселое, задорное. Девушка сразу поняла, что мне понравилась не она, а ее подруга, слегка толкнула плечом и сказала ей об атом, потому что та вдруг вспыхнула, отрицательно покачала головой и снова обернулась ко мне. В ее глазах было смущение. Как много без слов может понять человек!
Я думал, что они тоже идут купаться на реку, где и собирался с ними заговорить, но они свернули в сторону. Знакомиться утром на пыльной дороге как-то неудобно, и я глядел, как они удаляются от меня.
Я знал, где их найти, и вечером пошел в парк на танцы. Они в нарядных платьях стояли у танцевального круга, сумрак скрадывал их лица и фигуры, а вокруг шумела огромная толпа. Я поздоровался с ними как со старыми знакомыми и пригласил на танец девушку со светлыми волосами, причем ее смешливая подруга фыркнула в ладонь. Надо было с чего-то начинать разговор, и я совсем не остроумно спросил, почему смеется ее подруга.
— Зоя всегда такая веселая, — ответила девушка.
—Так, значит, ее звать Зоя? А вас?
— Фаина.
Имя прозвучало для меня музыкой. Я назвал себя. Сблизиться с человеком, который тебе даже очень нравится, не так-то просто. Во всяком случае, я всегда знакомился с большим трудом. Только, может быть, с Ритой получилось легко, но тогда я играл не свою роль. Какое-то внутреннее сопротивление я чувствовал сейчас в себе. По-видимому, тоже было и у Фаины, уж очень напряжена она была.
Поздно вечером я проводил девушек домой. Договорились встретиться на другой день и поехать куда-нибудь на велосипедах. Мы стали встречаться каждый день. Не знаю, Фаина или округа давали мне это настроение, настроение праздника. Мне постоянно было хорошо, и приятно. Я глядел на Фаину, ее глаза тоже смотрели на меня, хотели улыбнуться и не могли.
Однажды мы заехали к лесному озеру и поднялись на. холм. Отсюда был виден краешек озера, остальное все загораживал лес, высокие ели и березы. Фаина сидела рядом со мной, обхватив колени руками, и вдруг я услышал, что она тихо всхлипывает.
— Что с тобой? — спросил я.
— Ты... ты скоро уедешь, — ответила она.
Я обнял ее и стал целовать мокрое от слез лицо.
Мои каникулы подходили к концу, Фаина постоянно была напряжена, обеспокоена. Нет, не светлым радостным чувством любовь пришла к нам, а тревогой, переживаниями, страхом потерять друг друга. Может, это из-за близящейся разлуки? Фаина часто плакала, она заметно похудела и подурнела, и я боялся за нее. Любила бы она меня чуть поменьше. Ее любовь, как болезнь, заразила меня, и я испытывал то же, что и она, не спал ночами и мучился. Но я был и счастлив: меня любили, и я любил, первый раз, по-настоящему.
Я надеялся на свой отъезд: уеду — и напряжение снимется, у меня и у ней не будет такого настроения.
Фаина с Зоей провожали меня. День был холодный, ветреный, суматошный. Как всегда в конце лета, ехало много народа. Весь перрон запружен, а люди все прибывали и прибывали. Поезд опаздывал. Мы стояли среди толпы, взявшись за руки. Фаина плакала, не стесняясь своих слез.
— Прочитаешь в дороге, — сунула она мне в карман письмо.
Наконец поезд подошел. Мы расстались второпях, я поцеловал ее губы, пожал руку Зое, поднялся на подножку и стал протискиваться в вагон. Дорога помогала забыться, и мне было легче, чем ей, оставшейся в городе. Я ждал, когда в вагоне все рассядутся и успокоятся, чтобы прочитать ее письмо. Стало немного потише, я открыл конверт.
«Дорогой Сережа!
Как тоскливо теперь без тебя! Что мне делать? Я стану жить, воспоминаниями о лете и думать о том времени, когда мы увидимся снова. Я буду вспоминать наши велосипедные прогулки. Это самое счастливое время в моей жизни. Люблю тебя сильно, навсегда. Фаина.
Я понял, что никуда не денусь от ее любви. Она нашла меня в дороге, она найдет меня там, в большом городе, куда я еду, она найдет меня всюду. Мне было жутко и радостно. Тревога в нас была от огромности чувства. Хотелось сойти с поезда, вернуться к ней и успокоить. Мы ведь ничего не успели сказать друг другу.
Я прислонился к перегородке, закрыл глаза, и передо мной очень живо встали наши поездки по полевым и лесным дорогам на велосипедах. Я увидел траву, мелькающую под колесами, васильки во ржи. И для меня это самое счастливое время в жизни.
Я уже не мог жить прежней беспечной жизнью, я думал о Фаине. Как она переносит разлуку? Возможно, ее грусть и передавалась мне, держала меня неотступно.
Началась осень, полили дожди, ветер срывал с черных, точно вымазанных дегтем деревьев листья и швырял на мокрый асфальт. Я получал от Фаины письма почти каждый день и сам писал часто, но письма не приносили облегчения. Фаина писала, что ей порою делается страшно: вдруг я разлюблю ее. Я писал ей, успокаивая, чтобы она не думала об этом, я ее никогда-никогда не разлюблю, с тех пор как ее встретил, для меня нет больше женщин, кроме нее.
Письма от Фаины неожиданно перестали приходить. Что случилось? Может быть, она заболела? Или виноват почтальон, что-то перепутавший? Я успокаивал себя тем, что завтра наконец получу письмо. Но завтра наступало, а письма не было. Их не было целых шесть дней. На седьмой день, когда я уже не знал, какие предположения строить, наконец получил письмо. Фаина почти неделю живет в Питере, работает в магазине. Она сообщала адрес общежития и просила, чтобы я приехал в субботу вечером. Я не стал дожидаться субботы и поехал сразу. Общежитие находилось недалеко, тут же, на Выборгской стороне.
Какое-то смятение было во мне. Почему она не написала заранее, не посоветовалась, а взяла и приехала? Она уже несколько дней здесь и почему-то не подавала о себе весть? А я скучал, томился, не получая писем, и не знал, о чем подумать. Я не пошел в общежитие, а попросил проходившую мимо девушку позвать Фаину из комнаты, которую она мне указала в письме. Девушка обещала. Я прижался плечом к дереву и стал ждать. Сейчас, через минуту она выйдет. Но я был почему-то спокоен.
Фаина в светлом плаще показалась на высоких ступеньках и посмотрела направо и налево. Я стоял внизу напротив, и она не видела меня. Я шагнул навстречу, и тут она заметила меня. Лицо ее тоже было спокойно.
— Здравствуй.
— Ну, здравствуй.
Мы слегка коснулись рук. Стоим и молчим, испытывая неловкость. А сколько раньше хотелось сказать ей! В разлуке мы, видно, отвыкли друг от друга. В письмах как бы обращаешься к мечте, а здесь перед тобой живой человек во плоти. Я спрашиваю ее о чем-то незначительном, она отвечает. Мимо проходят девушки и смотрят на нас.
— Пойдем погуляем по улице, — предложил я, и мы медленно пошли.
Начинало уже смеркаться, и зажглись фонари.
—Ты не сердишься на меня? — спросила Фаина.
—- Нет, не сержусь. Но ты, по крайней мере, могла бы сообщить заранее, что приедешь.
— Я хотела вначале устроиться, а потом уже написала тебе... Я не помешаю твоей учебе — будем видеться только по выходным. — Мы опять замолчали. На улице становилось темнее, и ярче горела цепочка фонарей, убегающих вдаль.
— Мне очень тяжело без тебя, — сказала Фаина дрогнувшим голосом. — Я думала, что умру.
— Милая, милая!.. Нельзя же так мучить себя, У нас все будет хорошо. Через несколько месяцев, когда я закончу институт, мы с тобой поженимся.
- Я не собирался говорить эти слова, они сами невольно вырвались, и она стала мне еще ближе. Мы зашли в сквер, сели на скамейку, и я стал целовать ее. Немного опьяневшие от поцелуев, мы поднялись и пошли назад. Завтра рабочий день, ей вставать рано, мне — на лекции, мы встретимся через день, в субботу, и куда-нибудь пойдем, в театр или в кино.
В субботу Фаина спустилась ко мне в вестибюль и сказала, что ей никуда не хочется идти, она очень устала за неделю.
— Давай посидим дома. Девушки куда-то собираются, скоро уйдут, — добавила она.
У меня заколотилось сердце: мы будем одни.
— Ты что на меня так смотришь? — смущаясь, спросила Фаина и немного повела плечом; так она всегда делала, когда стеснялась.
Я отдал вахтерше студенческий билет, мы поднялись наверх и вошли в комнату. Девушки толпились у зеркала. Я хотел подождать за дверью, но они хором закричали, чтобы я входил. Они были уже одеты, причесаны и подкрашивали губы, подправляли брови и ресницы, стирали лишнюю пудру. Я видел на себе выразительные взгляды из зеркала, Фаина тоже заметила их. Лицо ее стало грустным. Наконец девушки ушли.
— Я пойду чайник поставлю, — сказала Фаина. — Ты хочешь чаю?
— Нет. Посиди со мной. Мне так хорошо.
— Мне тоже. Поэтому я никуда не пошла, чтобы быть с тобой вдвоем.
Сели рядом, и я обнял ее. Мы долго целовались.
— Фаина, я люблю тебя и хочу, чтобы ты была моей до конца... Все равно ты будешь моей женой... Почему не теперь, не сейчас?..
— Милый, Сережа, не надо.
— Зачем нам ждать?
— Мне стыдно, нехорошо. Я еще не стала твоей женой.
— Ты не любишь меня.
— Я люблю, люблю тебя!
— Ты думала об этом?
— Да, думала. Это должно быть, когда люди соединены навсегда.
Я видел, как она напряжена, готовая защищаться. Я выпустил ее и встал.
— Мы с тобой скоро поженимся. Зачем нам откладывать? Ты согласна?
— Да,— ответила Фаина.
Мы готовились к нашей супружеской жизни — отнесли заявление, написали родителям и подыскивали себе жилье. Нам удалось снять отдельную двухкомнатную квартиру и сравнительно недорого. Хозяева квартиры уехали на север. Но в ней мы пока не жили, ждали день свадьбы.
Наступил день регистрации нашего брака. В свидетели я пригласил своего товарища и его девушку. Фаина в белом платье выглядела очень красивой, она была настоящей невестой, и все смотрели на нее. После регистрации мы поехали домой, где был накрыт стол. Посидели за столом, выпили бутылку шампанского, и товарищ с девушкой ушли, пожелав нам счастья.
Мы слушали музыку, смотрели телевизор, и я почему-то со страхом ждал вечера, и нашу первую ночь. Я замечал страх, и в ее глазах. Мы оттягивали минуты, сами не понимая зачем. Ведь мы оба так ждали этого дня.
Источник:
Оценил 1 человек
3 кармы