Выйти из олигархического авторитаризма

Шевцова: «Выйти из олигархического авторитаризма труднее, чем из коммунистического.»

В этом процессе непонятно, как разбивать связку между властью и собственностью, как восстанавливать веру в институты после их тотальной дискредитации, так что придется строить новую модель трансформации, которой в мире пока не было.

Политолог Лилия Шевцова дала большое интервью изданию Znak, в котором поделилась своим видением настоящего и будущего страны в свете последних московских событий. «Новые Известия» публикуют наиболее интересные фрагменты этого интервью:

О протестах в Москве

Нельзя оценивать это событие по количеству митингующих. Важнее другое. Люди упорно выходят, несмотря на эскалацию репрессий. Каждая акция сегодня подтверждает новое качество протеста. На улицу выходит молодое поколение и студенчество. Горючий материал. На протестные акции выходят и в регионах. Это говорит о том, что в России происходят глубинные сдвиги. Люди выходят сказать власти, что она их допекла! Своим цинизмом, жестокостью, коррупцией.

Власть разрешила собраться в Москве на протестный митинг. Ей было важно выпустить пар по разрешенному желобу. Но еще важнее — понять градус протеста и решить, как балансировать репрессии и компромиссы. Судя по тому, как власть реагирует, она будет подкладывать дрова в топку.

О падении Собянина

Выборы в Мосгордуму никогда не были важны. Ведь эта дума — это фантик без начинки, обрамление вседозволенности московского мэра. На этот раз случилось неожиданное...Но к чему привело противостояние? Недовольные москвичи теперь понимают, что свободных выборов в гордуму не будет. Значит, нужно переходить к радикализации требований. Например, к требованию отменить сейчас эти выборы.

Московские власти допустили системную ошибку. Зарегистрируй они несколько умеренных кандидатов, — и им, возможно, удалось бы предотвратить появление сплоченной оппозиционной группы лидеров.

Собянинская команда сделала всё, чтобы повысить градус протеста. Они спровоцировали массовый политический конфликт. Теперь эту проблему приходится решать Кремлю. Тот факт, что Собянин и его люди создали проблему, с которой не смогли справиться, говорит о том, что Сергей Семенович подрубил своими руками свои шансы на роль общенационального политика.

О кризисе

Сейчас модно говорить о кризисе власти и начале революции. Но этот тот случай, когда желаемое воспринимается как реальность.

В 2011–2012 годах, когда Москва выходила на улицу, мы тоже убеждали себя, что власть в кризисе и революция за порогом. Тогда оснований для такого вывода было даже больше. Среди митингующих были системные либералы и супруги правительственных чиновников. Это позволяло делать вывод о расколе элит. А это признак кризиса власти. И чем завершилась тогдашняя «революция»? Пузырьками в стакане воды. Власть окопалась и перешла к подавлению.

Кризис — это потеря властью контроля над событиями. Это бегство крыс с корабля. Это хаос и нежелание цепных псов режима его защищать. Это паралич правящих слоев. Разве мы видим эту картину сегодня?

Да, система не справляется с вызовами. Перестали работать псевдодемократические обёртки. «Диктатура закона», то есть множество якобы законных актов, которые должны гарантировать безопасность власти, начали подрывать ее устои. Но разрушение обманок не поколебало единовластие — оно обратилось к насилию. Уже не прикрывая его фиговыми листками.

О силовиках

До сих пор Кремль балансировал интересы силовиков и других олигархических корпораций. У меня нет уверенности, что силовики вышли из-под контроля политического лидера. Думаю, что переход силовиков к необоснованным репрессиям — это решение политической власти, которая продолжает контролировать основные рычаги. А то, что политическое руководство предпочитает отмалчиваться по поводу происходящего, означает, что оно хочет оставить для себя свободу маневра.

Проблема не в силовиках. Проблема в тех, кто их контролирует и развращает. Бороться с полицией и спецназом — лучший подарок для тех, кто хочет эскалации государственного террора! Ответ террором на террор — путь к национальной катастрофе. Результатом такой сшибки бывают ещё более хищнические режимы. Российская история в этом смысле поучительна.

О насилии

Очевидно стремление правящей группировки не допустить повторения «горбачевского синдрома». Я говорю об открытой Горбачевым форточке, что вызвало неконтролируемые процессы и в конечном итоге потерю им власти. Путинская команда понимает: дашь слабину — и плотину прорвет! Есть понимание, что русская система может существовать только скованная обручем. Ослабь обруч — и конструкция начнет рассыпаться.

Но в России нет возможности ни для длительного массового террора, подобного сталинскому, ни для устойчивой диктатуры. Нет идеи, которая бы оправдывала насилие и диктаторские полномочия лидера. Нет готовности значительной части элиты поддержать эту форму правления. Нет способности силовиков, завязших в своих интересах, защищать такое правление. Нет готовности лидера и его окружения оказаться в мировой изоляции. Нет готовности общества терпеть насилие и диктатуру. Мы живем уже в другой стране.

Система разлагается быстрее, чем созревает альтернатива. Причём разложение идет стремительно! В 2018 году власть с треском проиграла выборы в нескольких регионах. «Единая России», которая должна цементировать вертикаль, превратилась в труху, которую некому убрать с дороги. Власть не знает, что с ней делать. Рейтинг всех институтов обваливается.

Сейчас было бы безответственно гадать, чем закончится нынешний протест.

Результат будущего противостояния будет зависеть от двух факторов: наличия в обществе организованной альтернативы и готовности части элиты к диалогу с оппозицией во имя национального спасения.

Вопрос «что дальше?» имеет основания. Отсутствие ответов внушает страх и тревогу. Понятен страх повторения 1991 года. Ведь неясно, как сохранить в едином государстве в случае либерализации разные цивилизационные проекты, например Россию и Северный Кавказ.

Но есть и понимание того, что сохранение самодержавия, тем более в его дремучей инкарнации, только откладывает этот экзистенциальный вопрос, делая его еще более взрывоопасным.

Речь уже идёт не о реформах. Реформа — это улучшение того, что есть. России необходима трансформация системы. Перестройка на новых принципах. Переход от бесправия к правовому государству.

Новые Известия