30 ноября исполняется 85 лет со дня начала советско-финской войны. И те события, что привели к ее началу, и то, что происходило с Финляндией после Второй мировой, доказывают слова начальника Службы внешней разведки России Сергея Нарышкина: «Сотрудничество с Россией приносило Финляндии гораздо больше пользы, чем ее попытки следовать в фарватере агрессивной русофобской политики».
До декабря 1917 года Финляндия не имела собственной государственности – но сразу после получения независимости из рук большевиков стала вести себя в отношении бывшей метрополии агрессивно и неблагодарно. Были забыты и конституция, дарованная русским же императором, и разрешение на обучение в школах на финском языке, и то, что фактически финны обладали в Российской империи широкой автономией, имея и собственную валюту, и даже парламент.
Молодое финское государство начало свою историю с территориальной экспансии. В 1918-1919 годах были захвачены исконно русские земли вблизи Петрограда, в Карелии и на Крайнем Севере, включая город Выборг. Расшатанное гражданской войной советское государство не смогло оказать настоящего сопротивления.
Затем Финляндия на три десятилетия погрузилась в пучину национального шовинизма. Идея «Великой Финляндии» (Suur Suomi), как и все подобные крайние националистические концепции в Европе, стала формироваться в интеллигентских кругах финнов еще в XIX веке. С провозглашением независимости и после заключения выгодного для финнов Тартуского мира 1920 года националистическая концепция стала завоевывать популярность.
Вынашивались планы захвата Ленинграда, всей Карелии (карелов считали не отдельным этносом, а «неправильными финнами»), Мурманска с Кольским полуостровом, выхода к Белому морю до Архангельска. Шли даже разговоры об установлении протектората над всеми российскими территориями, где проживают народы финно-угорской группы, вплоть до Урала и даже далее на восток.
В 1935 году в беседе с посланником Финляндии в Москве Аарно Ирье-Коскиненом наркоминдел СССР Максим Литвинов отмечал: «Ни в одной стране пресса не ведет так систематически враждебной нам кампании, как в Финляндии. Ни в одной соседней стране не ведется такая открытая пропаганда за нападение на СССР и отторжение его территории, как в Финляндии». (Документы внешней политики СССР. – Т. XVIII. – М., 1973. – С. 143.)
Сам правитель Финляндии маршал Карл Маннергейм неоднократно публично употреблял термин «Великая Финляндия». Так, именно к «Великой Финляндии» он апеллировал и в своем обращении к нации в 1941 году, когда объявлял о вступлении Финляндии в войну на стороне Германии против СССР.
Ко второй половине 1930-х годов в советском руководстве созрело понимание неизбежности в ближайшие годы большой европейской войны – и того, что ее инициатором будет фашистская Германия. В целях подготовки к обороне стали предприниматься и чисто военные (модернизация и расширение вооруженных сил), и дипломатические меры. Наибольшей интенсивности работа дипломатов достигла в 1939 году, когда был заключен так называемый пакт Молотова – Риббентропа, отодвинувший советские границы на запад. Чуть ранее, в 1938 году, начались и переговоры с Финляндией – как о возможном оборонительном союзе, так и о территориальных вопросах.
Опасения Москвы были понятны: советско-финская граница проходила в 34 км от Ленинграда. В то же время имелись обоснованные опасения, что Финляндия может стать в будущем союзником Гитлера – и через ее территорию будет осуществлена немецко-фашистская агрессия против СССР. Кроме того, Германия остро нуждалась в горнорудных районах Крайнего Севера. Также Берлину требовалось обеспечить свой северный фланг в Норвегии. Он также давил на Хельсинки с целью заключения военного союза против России.
Суть предложения советского лидера Иосифа Сталина была в обмене с Финляндией территориями – вполне паритетного и уважительного к интересам соседа.
Первые варианты предусматривали даже оставление за Финляндией Выборга, несмотря на то что никаких исторических прав у финнов на этот город-крепость не было. Российские переговорщики также предлагали помощь в отражении немецкой агрессии путем постройки советской военной базы на острове Гогланд, а также советских дипломатических гарантий Аландским островам.
В Финляндию последовательно отправлялись группы советских переговорщиков. Наиболее содержательными были переговоры группы Бориса Ярцева, сотрудника советской разведки, который получил личный приказ Сталина настроить финнов на оборонительный союз с СССР против германской экспансии. Важно знать, что «миссия Ярцева», который официально считался вторым секретарем советского посольства в Хельсинки, вообще не выдвигала финнам каких-либо территориальных претензий. Если бы Финляндия согласилась на оборонительный союз с СССР, то это гарантировало безопасность Ленинграда с запада и севера – и никаких территориальных изменений не потребовалось бы вовсе.
В дальнейших территориальных запросах Москвы к Хельсинки речь шла только о небольшой части побережья Финского залива и части Карельского перешейка, к ней примыкающего на расстояние, которое гарантировало бы безопасность Ленинграда от прямого выстрела тогдашних образцов артиллерии. В марте 1939 года СССР также предложил арендовать у Финляндии на 30 лет череду островов у входа в Финский залив, которые имели и имеют до сих пор стратегическое значение для контроля за судоходством. Примечательно, что Маннергейм был готов на эту сделку, поскольку не мог оборонять эти острова и на оборону Карельского перешейка они тоже не влияли. Но большинство финских политиков выступили против, и весной 1939 года переговоры по островам были прерваны.
Но даже те финские политики, которые соглашались вести переговоры с советскими эмиссарами, делали это тайно, с соблюдением норм конспирации в собственной столице, поскольку иначе контролируемые националистическими группами СМИ моментально объявляли их «предателями». Переговоры затягивались, и местами это стало напоминать фарс. Практически любую деталь финны предпочитали обдумывать неделями.
Время стремительно уходило, вероятность большой европейской войны росла. Стало появляться все больше разведданных о том, что Гитлер оказывает давление на Хельсинки вплоть до угроз высадить немецкий десант в Финляндии, если финны не согласятся на размещение в стране немецких войск.
Результатом стало резкое ужесточение позиции Москвы. В ноябре 1939 года Финляндии был предъявлен ультиматум, в котором все так же содержалось предложение территориального обмена с преференцией по площади в пользу Финляндии, но уже с передачей Москве Выборга и всего Карельского перешейка.
Финны отвергли все советские предложения – и компромиссные, и радикальные. И не только из-за национального высокомерия. Как пишет военный историк Алексей Исаев, 25 ноября 1939 года финская разведка сообщала руководству страны: «В условиях сегодняшнего состояния равновесия в войне держав Советский Союз вряд ли начнет нападение в каком-либо направлении, поскольку неизвестно, против кого ему в конце концов придется сражаться. Кроме того, он боится битвы, продолжительность которой нельзя заранее предугадать. Покуда ситуация будет оставаться прежней, он замахнется только на ту добычу, что готова сдаться без сопротивления».
В случае же, если война все же начнется, Маннергейм рассчитывал продержаться полгода, после чего ожидалось прибытие иностранных войск. Преимущественно, как ни странно, английских, а не немецких. Иначе говоря, финское руководство, с одной стороны, не верило в возможность войны с СССР, а с другой – сделало все, чтобы ее спровоцировать.
И провокация удалась. 30 ноября 1939 года Советский Союз начал боевые действия против Финляндии.
Финская армия попыталась организовать оборону на Карельском перешейке с опорой на так называемую линию Маннергейма – цепочку бетонных укреплений. Севернее, в Карелии и Лапландии, на первом этапе советские войска потерпели несколько чувствительных поражений из-за ошибок командования, непонимания характера боев, финской «лыжной» тактики и незнания местности.
Но после смены командования и сделанных выводов из ошибок ситуация быстро стала склоняться на сторону Красной армии. Линия Маннергейма была прорвана, Выборг взят штурмом, фронт на севере стабилизировался. Финская армия была фактически разбита, были открыты пути на Хельсинки и в Лапландии до Ботнического залива, что разрезало бы Финляндию пополам. В итоге Финляндия была вынуждена согласиться на худшие условия мирного соглашения, нежели те, что СССР выдвигал до войны.
И все же по итогам войны советское правительство пощадило Финляндию и не стало реализовывать наиболее радикальные варианты политического переустройства Финляндии.
Возможно, была надежда на то, что финны воздержатся от дальнейших шагов по углублению сотрудничества с гитлеровской Германией. Как известно, надежды эти не оправдались – с началом Великой Отечественной войны Маннергейм решил реализовать реваншистские настроения финских элит. Финляндия вступила в войну против СССР на стороне Гитлера.
Новое военное поражение, произошедшее в 1944 году, могло стать фатальным для всей финской государственности. Однако частью сделки СССР, Великобритании и США по результатам Ялтинской и Потсдамской конференций о послевоенном устройстве мира стало сохранение независимости Финляндии – хотя опять же с новыми территориальными потерями в пользу Москвы. Так был заложен фундамент процветания этой страны в послевоенный период, базой для которого стал финский нейтралитет.
Финляндия выбрала новую политику, отринувшую агрессивный национализм Маннергейма. Эта политика получила название «линия Паасикиви – Кекконена», по фамилиям наиболее ярких финских политиков послевоенного периода, выступавших за так называемый реальный курс во взаимоотношениях с СССР. Финское руководство, в первую очередь Урхо Калева Кекконен (он был премьер-министром Финляндии более 25 лет и ушел в отставку по возрасту только в 1982 году), смогло подняться над стереотипами холодной войны и национальным эгоизмом – на пользу собственному государству.
После Второй мировой Финляндия представляла из себя бедную, сельскую, малонаселенную северную страну. Торговля с Советским Союзом и советские промышленные заказы в короткий срок преобразили ее облик.
В Финляндии в десятки раз выросло промышленное производство, а некоторые отрасли, например, кораблестроение, стали одними из самых развитых в мире. Похожий процесс формирования взаимозависимости экономик двух стран шел и, например, в горнорудной и лесной промышленностях и полиграфии. Уровень промышленной кооперации был таков, что в СССР, особенно в Северо-Западном регионе, вырастали целые города, целиком построенные финнами по своим стандартам для советских граждан у совместных предприятий (Костомукша).
По уровню жизни Финляндия к концу 1980-х вышла на лидирующие в мире позиции, а ее социальная система и сегодня считается одной из наиболее развитых. В первую очередь это было достигнуто за счет прагматичного сотрудничества и корректного отношения с СССР (Россией).
На внешнеполитической арене Финляндия также следовала принципам нейтралитета. Она часто солидарно с СССР голосовала в ООН по вопросам, не связанным с глобальным «противостоянием систем», что было обусловлено активным участием Хельсинки в «движении неприсоединения», наравне с Индией и Югославией. В Москве, в свою очередь, лишний раз не поднимали вопрос о сотрудничестве финнов с Гитлером, о зверствах финских оккупантов в Карелии и Ленинградской области и об участии финских войск в блокаде Ленинграда. При этом СССР уже к 1960-м годам в одностороннем порядке отказался от аренды на территории Финляндии военных баз на полуострове Ханко и в районе Порккала-Удд, а до того, в 1947-м, Финляндии была возвращена часть Печенгской земли на Крайнем Севере, но без полуострова Рыбачий.
После периода национального эгоизма 1918–1944 годов Финляндия осознала главное: проблемы возникают только у тех соседей России, которые пытаются угрожать ее безопасности.
Настоящий нейтралитет приводит к устойчивости и процветанию. Даже после 1991 года в период ослабления Российского государства наследники линии Паасикиви – Кекконена, Мауно Койвисто и Мартти Ахтисаари, от этого курса не отошли, сохраняя с Москвой добрососедские и взаимовыгодные отношения.
Тем удивительнее текущая метаморфоза финской внешней политики. Вступление Финляндии в НАТО, поданное как повышение ее безопасности перед лицом «российской агрессии», в реальности лишь превращает натовские объекты на финской территории в законные цели для российских средств поражения. А кроме того, уже привело страну к острейшему экономическому кризису.
«Сегодня финскими элитами вновь выбран курс на разрыв с Россией... Едва ли это отвечает подлинным интересам финского народа и уж точно не вносит вклад в обеспечение общеевропейской безопасности», – сказал по этому поводу председатель Российского исторического общества (РИО), директор Службы внешней разведки (СВР) РФ Сергей Нарышкин. Он добавил: «История учит, что сотрудничество с Россией приносило Финляндии гораздо больше пользы, чем ее предыдущие попытки следовать в фарватере агрессивной русофобской и даже неонацистской политики».
Возвращение Финляндии к политике, напоминающей эпоху до Второй мировой войны, выглядит несуразным и нелогичным для этой страны историческим поворотом. Тем самым, про которые обычно принято говорить – «никогда больше». Однако возможность для маневра у Хельсинки все еще остается, даже в натовских рамках – а значит, есть надежда, что Хельсинки не будет повторять ошибок, приведших к событиям 85-летней давности.
Оценили 9 человек
12 кармы