Силы и средства крепости ко времени сдачи ее.
Гарнизон: По данным ведомости наличности нижних чинов в укрепленном районе Кинчжоу — Порт-Артур с 15 февраля по 18 декабря 1904 года включительно, составленной сводкой данных из частных ведомостей наличного состава, видно, что 18 декабря 1904 года состояло в Порт-Артуре нижних чинов, стрелков, артиллеристов, инженерных и других сухопутных войск, — больных — 6281 человек, нестроевых — 3645 человек, строевых — 22 434 человека. О наличности из этого числа штыков на позициях и в резерве крепости представляется возможным судить по ведомости о сем, обнимающей период с 29 августа по 13 декабря 1904 года и составленной на основании веденных в штабе сухопутной обороны перечней частей и наличной числительное(tm) их. Из этой ведомости видно, что 13 декабря на позициях и в резерве было 12 180 человек, в том числе 2098 моряков.
Из приложенных к показаниям генерал-майора Горбатовского и полковника Хвостова ведомостей видно, что с 23 по 25 декабря 1904 года сдано японцам военнопленными: 747 офицеров, чиновников и зауряд-прапорщиков и 23131 нижних чинов. В том [700] числе: стрелков — 12 035, артиллеристов — 4410, матросов — 5818, саперов — 626, казаков — 111 и разных штабов — 65 человек,
В частности, свидетельскими показаниями устанавливается, что после взятия Большего Орлиного Гнезда на всем восточном фронте было вместе с моряками до 3500–4000 человек, а на всех позициях — стрелков и моряков — 12 ½ тысяч, артиллеристов (крепостных и полевых) — до 5 тысяч, инженерных войск более 500 человек и нестроевых более тысячи человек.
Ко дню капитуляции крепости Порт-Артур, т. е. к 20 декабря 1904 года, находилось больных и раненых во всех врачебных учреждениях крепости: 8336 человек, в околотках и слабосильных командах — 5313 человек, всего — 13 649 человек. Если к этому числу присоединить цифры больных и раненых, поступивших в команды и околотки после сдачи крепости до 29 декабря, число которых равняется 1468 человек, то общее число больных и раненых, оставленных в Порт-Артуре, равно 15 117 человек.
Запасы продовольствия. По показанию бывшего коменданта крепости генерал-лейтенанта Смирнова, ко дню сдачи ее оставалось запасов: муки — на 40 дней, крупы — на 22 дня, сухарей — на 15 дней, соли и чаю на несколько месяцев, сухих овощей — на 3 месяца, сахару на 15 дней, лошадей до 2 1/3 тысячи голов.
По сведению крепостного интенданта подполковника Дос-товалова, сдано японцам продуктов: муки пшеничной — 6957 пудов (на 23 дня); муки крупчатки — 31 050 пудов; крупы и рису — 4458 пудов (на 18 дней); чаю 2351 пуд (на 140 дней); сахару — 981 пуд(на 15 дней); сушеных овощей — 3016 пудов (на 45 дней); соли — 16 301 пуд; консервов мясных — 1767 пудов, консервов — «Корнбеф» — 61 пуд; овса — 68 пудов; бобов — 25 118 пудов (на 30 дней). Портом сдано японцам запасов: сушеной капусты — 17 пудов; крупы овсяной — 105 пудов; муки ржаной — 16 500 пудов; мяса соленого — 16 пудов, мяса в консервах — 5 пудов; масла коровьего — 116 пудов; сухарей ржаных — 15 980 пудов; сухарей белых — 31 312 пудов; сахару — 2811 пудов; соли — 2890 пудов; уксусу — 598 ведер; чаю байхового — 169 пудов; чаю кирпичного — 171 пуд; муки пшеничной — 7285 кульков (кулек имеет чистой муки 1 пуд 15 фунтов).
По показанию бывшего гражданского комиссара Квантунской области и председателя городского Порт-Артурского совета подполковника Вершинина, мирное население было обеспечено продовольствием до марта месяца 1905 года. 23 декабря согласно [701] условиям капитуляции городская продовольственная комиссия передала японцам из складов Китайской Восточной железной дороги городских продовольственных запасов: муки белой, американской — 420 кульков; муки ржаной — 3300 пудов; муки пшеничной — 600 пудов; сухарей ржаных — 55 пудов; макарон — 17 ящиков; сахару — 600 пудов; рису 1 сорта — 375 пудов; рису 2 сорта (китайского) — 850 пудов; чумизы (род проса) — 750 пудов; пшена — 630 пудов; соли молотой — 700 пудов; крупы перловой — 1 мешок. Кроме того, имелся еще весьма значительный запас бобов и в других городских складах и значительные запасы для китайцев рису, гаоляна и чумизы.
Артиллерийские средства. Из «Артиллерийского дела» штаба укрепленного Квантунского района видно, что к 18 декабря 1904 года в Квантунской крепостной артиллерия было: орудий — 312 (в том числе — пулеметов 55 и китайских пушек — 29), снарядов к ним 31 845 и патронов к пулеметам — 1 255 935.
По справке, составленной начальником артиллерия крепости генерал-майором Белым 28 декабря 1904 г. в Порт-Артуре, к 20 декабря оставалось: орудий годных к действию — 295 (в том числе: пулеметов — 20 и китайских пушек — 29); снарядов к 10-дюймовым пушкам — 130, на все орудия; к 9-дюймовым — 270, на все орудия; 6-дюймовых крепостных бомб — 450; шрапнелей — 1400; 42-линейных крепостных бомб — 270, шрапнелей — 970; к 6-дюймовым пушкам Канэ бомб — 900, шрапнелей — 1400; к легким пушкам: гранат — 1400, шрапнелей — 3900, картечей — 400; 11-дюймовых мортирных бомб — 130 (только японские); 9-дюймовых мортирных бомб — 230; к 6-дюймовым полевым мортирам: бомб — 300; к 57-мм береговым пушкам: гранат — 4000, шрапнелей — 4000, картечей — 500; к 57-мм канонирным пушкам: картечей — 2000; к 20–75-мм морским пушкам: в среднем — по 200 гранат на каждую; к 68-ми 37-мм и к 39–47-мм пушкам имелся большой запас бронебойных гранат.
Орудийные деревянные основания на батареях № 4, 5, 17 и 20 непрерывной стрельбой были совершенно расстроены, почему десять 9-дюймовых пушек и десять 9-дюймовых мортир почти не могли вовсе стрелять; все орудия получили сильный расстрел каналов и другие мелкие повреждения, не позволявшие использовать вполне все свойства этих орудий.
Перечисленные выше комплекты снарядов имели следующие недостатки: 10-дюймовые снаряды почти все оставались только [702] бронебойные, не снаряженные, небольшое число чугунных бомб (русских) для И-дюймовых мортир «рвались при собственном выстреле»; третья часть бомб к 9-дюймовым пушкам и мортирам также были стальные; бомбы для орудий Канэ были морские и при падении не разрывались; шрапнели почти все были без трубок и переделывались в бомбы; то же относительно 42-линейных пушек; 6-дюймовые полевые мортиры также стреляли морскими снарядами для пушек Канэ. Заряды были долголежалые, с разнообразными свойствами пороха. Для зарядов не хватало пороха. В полевой скорострельной артиллерии оставалось на орудие не более 30 патронов. Вытяжные скорострельные трубки за израсходованием своих употреблялись морские, перовые и китайские, плохого качества. К морским 75-мм и 47-мм пушкам употреблялись китайские обточенные гранаты, часто рвавшиеся у дула орудия; шрапнелей для них было. Для 42-линейных пушек употреблялись снаряды 9-фунтовых морских пушек.
По показанию генерал-лейтенанта Смирнова, ко дню сдачи крепости оставалось около 200 тысяч снарядов, причем крупного калибра было 9 тысяч, среднего — около 30 тысяч, и малого калибра (для 57, 47 и 37-мм орудий) — более 150 тысяч; кроме того, около 10 тысяч снарядов оставалось для китайских пушек; ружейных патронов было около 7 миллионов.
Из указанного выше генерал-лейтенантом Смирновым общего числа оставшихся ко дню сдачи снарядов 200 тысяч подтверждается, со слов генерала Белого, и генерал-майором Мех-мандаровым.
В частности, состояние артиллерийских средств обороны на атакованных фронтах крепости устанавливается показаниями свидетелей:
Генерал-майора Ирмана, — что на западном фронте к 19 декабря крепостных и полевых орудий было около 30; снарядов к ним для орудий большого калибра не было вовсе, для 37– и 47-мм пушек было порядочно; полевых трехдюймовых пушечных патронов почти не было.
И генерал-майора в отставке Стольникова, — что на 3-м участке восточного фронта 10 декабря было около 80 годных орудий; снаряды к ним были; более всего к орудиям мелкого калибра, в среднем около 30 снарядов на орудие; к полевым орудиям около 10 на орудие, и около 10 же на каждое орудие 6-дюймового калибра. Сдано свидетелем японцам на своем участке годных [703] для стрельбы: 6-дюймовых орудий и более крупного калибра — 17, полевых — 11 и малого калибра скорострельных — 37. Кроме того сдано морских орудий около 15.
Генерал-лейтенант Никитин подтверждает, что на восточном фронте были артиллерийские взводы, в которых не оставалось ни одного снаряда, и «если бы не сдались, то по уравнении их пришлось бы по 10 или 12 снарядов на орудие (полевое)».
Инженерные средства обороны, с падением Большего Орлиного Гнезда, определялись главным образом состоянием 2-й и 3-й оборонительных линий и Центральной ограды.
В дополнение к приведенным выше отзывам о состояния этих позиций и возможности держаться на них, высказанным старшими войсковыми начальниками на военном совете 16 декабря, надлежит иметь в виду показания следующих свидетелей:
Начальника инженеров крепости полковника Григоренко, — что 2-я линия обороны от Курганной батареи через Митрофань-евскую гору на Большое Орлиное Гнездо спроектирована была по естественному ряду возвышенностей. Над этой позицией командовало лишь Орлиное Гнездо. К недостаткам позиции относились: неустройство бойниц и блиндажей (по недостатку рабочих рук); слабость фронтального огня; обстрел был, главным образом, с боков. На Митрофаньевской горе стояло 6–8 орудий, да столько же на Лаперовской. Позицию эту свидетель считает в общем удовлетворительной, хотя с падением Большего Орлиного Гнезда держаться на ней было трудно. Третью оборонительную линию составляли: часть Центральной ограды до Саперного редута, Каменоломный кряж, а затем с занятием Большего Орлиного Гнезда японцами линию обороны можно было направить или на батарею лит. Б, или через Большую гору и укрепление № 1 на батарею лит. А или форт I, или можно было примкнуть ее к укреплению № 2. Первые орудия на Каменоломном кряже начали ставить в половине августа, а затем приступили и к устройству окопов. Работа подвигалась медленно, так как рабочих назначалось не более 100–150 человек. Глубина траншей была большею частью 7 футов, местами 4 с половиной, менее не было. Часть бойниц была устроена, блиндажей не было. Предполагалось на позиции держать лишь часовых, а гарнизон, ввиду наступавших холодов, расположить в домах Нового китайского города, находящегося сейчас же позади Каменоломного кряжа. Очищение батареи лит. Б затрудняло занятие 3-й линии, хотя [704] укрепление № 2 еще могло держаться, так как траншеи впереди его были весьма приличные. За Центральной оградой держаться можно было.
По мнению свидетеля, инженер-капитана фон Шварца, вторая оборонительная линия состояла из окопов, глубиной для стрельбы стоя; за Митрофаньевской горой имелись капитальные блиндажи на 5–6 рот, а на вершине горы — два крепких блиндажа человек на 40; два больших блиндажа были сделаны и за Скалистым кряжем. Вообще, линия была полевого характера, но признавать ее только «декорацией», по заявлению свидетеля — нельзя. Далее, у нас была Центральная ограда, представлявшая собой преграду для штурма города. Если бы она своевременно была оборудована траверсами и блиндажами, то за ней еще можно было бы держаться.
Заведовавший работами по укреплению 2-й оборонительной линии инженер-капитан Родионов показал, в свою очередь, что ко дню сдачи крепости линия эта представляла непрерывную траншею, местами переходившую в редуты, насыпных брустверов не было; профиль местами доведен была до 7 футов, местами лишь до 4–4 с половиной футов; блиндажей и теплых помещений не было, но внизу был целый Китайский город, которым можно было воспользоваться ими для размещения в его домах людей, или как материалом для создания блиндажей на самой позиции. По характеру местности позиция была сильна: все окопы были с хорошим обстрелом, и неприятелю, по мнению свидетеля, предстояла бы трудная задача — спуститься под действительным огнем со взятых им позиций (хотя бы с того же Большего Орлиного Гнезда) и подняться по крутому и большому подъему. Потребовалось бы время для подготовки этого движения серьезным артиллерийским огнем и закреплением занятых уже пунктов. На 2-й оборонительной линия было 10 орудий морских 75-мм, одно 120-мм на колесном лафете и несколько 57-мм, 37-мм и 9 фунтовых орудий. Для артиллерийской прислуги были устроены теплые помещения — блиндажи и кухни.
Относительно Центральной ограды бывший начальник штаба крепости полковник Хвостов показал, что это было очень солидное сооружение по своему профилю, усиленное искусственными препятствиями; в некоторых местах ограды имелись блиндажи; главный недостаток ее — низкое положение относительно ближайших высот. [705]
Санитарное состояние и дух войск. Согласно показанию заведующего медицинской частью Квантунского района, бывшего корпусного врача 3 Сибирского армейского корпуса, действительного статского советника Рябинина, санитарное состояние гарнизона крепости до сентября было вполне благоприятным. Но уже в августе начали появляться заболевания дизентерией, а в сентябре брюшным тифом. Обе эти болезни в октябре и ноябре достигли наибольшего развития и с конца ноября стали слабеть. Параллельно с ними развивалась цинга, которая в ноябре и декабре охватила почти всех нижних чинов.
Все раненые и больные в госпиталях и в частях войск были вместе с тем и цинготные. Причинами развития цинги были: изнурительный труд по укреплению позиций, продолжительное житье в землянках и блиндажах, недостаток в некоторых пищевых продуктах — свежем мясе, овощах и кислотах и угнетенное состояние духа, особенно резко сказавшееся, по мнению свидетеля, после падения Высокой горы.
В свою очередь войсковые начальники показали:
генерал-майор Горбатовский, — что «здоровье войск, если относиться строго, было плохое, вполне здоровых было мало, все почти были подвержены или предрасположены к цинге». Выражение, что люди походят на теней, свидетель считает верным только относительно тех, которые дрались изо дня в день на позициях; но стоило только одну-другую ночь поспать, и они оживали. В последнее время на восточном фронте спать приходилось редко. Весть о сдаче войска приняли равнодушно, что свидетель объясняет страшным утомлением людей;
генерал-лейтенант Никитин, — что больных цингою было очень много, зачатками ее поражены были уже все; но весть о сдаче, по показанию этого свидетеля, произвела удручающее впечатление;
генерал-майор Мехмандаров, — что люди выглядели утомленными, но чтобы они пали духом — этого свидетель сказать не может;
генерал-майоры Ирман и Семенов, — что состояние духа войск западного фронта было хорошее; готовы были еще долго драться, о сдаче и не говорили, хотя каждый чувствовал, что наступает начало конца с падением верков на восточном фронте;
генерал-лейтенант Фок, — что на восточном фронте цинга с каждым днем принимала все более острую форму; на западном [706] фронте, особенно в полку, цинги почти не было. Распространение цинги свидетель объясняет непосильной службой, а не отсутствием надлежащего питания;
генерал-лейтенант Смирнов, — одной из причин быстрого распространения цинги считает неутверждение генералом Стесселем постановления совета обороны 25 ноября о выдаче конины ежедневно по ¼ фунта каждому здоровому и ½ фунта каждому больному.
Из госпитальных больных, по показанию свидетеля, около половины было цинготных; из 7 тысяч больных, находившихся в околотках, около 5 тысяч могло быть поставлено на верки. Свидетель заключает это из того, что через регистрационный пункт японцы пропустили около 24 тысяч человек, которые могли совершить походное движение в 19 верст до ст. Чилиндзы, затем следовать в Дальний, а оттуда на пароходах в Японию. «Эти люди, без сомнения, могли лежать у бойниц и стрелять, когда в этом явилась бы надобность».
По показанию генерал-майора Горбатовского — в день сдачи выписалось из госпиталей и околотков от 8 до 10 тысяч человек.
В частности, о состоянии боевых и продовольственных запасов, здоровье и духе чинов флота свидетельствует:
контр-адмирал Вирен, — что вследствие сообщенного ему генералом Белым приказания генерала Стесселя ничего не портить на фортах остались неиспользованными около 6 тысяч морских снарядов большего калибра (6-дюймовых и 10-дюймовых) и около 6 тысяч малого — 75-мм, 37-мм и Барановского, хотя частным образом свидетелю известно, что на многих фортах незаметно портились орудия и топились снаряды. После поверки морских команд оказалось здоровыми ушедшими в плен 115 офицеров и 2537 нижних чинов;
контр-адмирал Лощинский, — что продовольственных запасов было вполне достаточно, так что порт уделил для сухопутных войск 6 тысяч пудов масла, 3 с половиной тысячи пудов сахару; особенно много было муки и сухарей, которых не ели, по тому что был хлеб. Дух морских войск был очень хорош, а судя потому, что как на них, так и на сухопутные войска сдача произвела удручающее впечатление, свидетельствует, что возможность дальнейшей обороны была. Всеми, правда, сознавалось тяжелое положение крепости, но мысль о капитуляции не возникла. Имея в виду, что противник, утомленный и обессиленный веденными [707] им штурмами, пошел бы, вероятно, ко 2-й линии тихой сапой, Артур, по мнению свидетеля, мог продержаться еще полтора месяца. Цинготных моряков было около тысячи человек,
контр-адмирал Григорович, — что припасов хватило бы еще месяца на полтора, а снарядов для двух штурмов. Достаточно было и защитников. Еще 19 декабря свидетель послал на форты совершенно бодрых людей.
Оценили 5 человек
13 кармы