Ревность русалки (+18)

Ревность русалки (+18) ...

Русалке Черного Моря, Тати Лучезарной (Крымской), посвящается ...

Сказка о Русалке и неверном Эндрю ...

(по мотивам шотландских сказок) ...

I

В пустынно-злой пучине океана,

Где волны тают в дали чередой,

Еще со времени столь славного Дункана

Жила одна русалка под водой.

Она была прекрасна: плечи, руки

Скрывались в мягком золоте кудрей,

И песен ее трепетные звуки

Влекли в страну кудесников и фей.

Она умела притворяться камнем,

Волной, туманом, берегом родным,

Цветком невиданным, далеким замком славным

И флагами манить во власть глубин.

В мгновение тюленем обращалась,

Скользила по уступам, как волна,

На аметисты, жемчуг рассыпалась.

И лишь любви не ведала она.

II

На самом краешке холодного залива,

На самом севере шотландских берегов

Стояла хижина, и жил в ней сиротливо,

Бесславно Эндерью - бедняк из бедняков.

Метель ломилась в дом его безвестный,

Стоящий на тугом ветру у скал,

И суп, безвкусный, как вода, и пресный

Он ложкой треснутой по вечерам хлебал.

Того, кто может с голодом смиряться,

Давно манила тишина могил –

Хотел он было с жизнью попрощаться,

Да песню вдруг услышал и застыл.

Сначала показалось – шум прибоя,

Где белые моржи на гальке спят,

Но вот блеснуло что-то голубое

На выступе, переходящем в скат.

III

Русалка пела. Хвост ее серебрян

На скудном солнце равен был слюде.

Она волос едва касалась гребнем,

И дивный звон развеялся везде.

Угрюма и черна, навстречу ветру

Волны чудовищной разверзлась бездна-пасть.

Русалка смолкла, глянула на Эндрю,

И оба сердца охватила страсть.

Потом они встречались ежедневно

И еженощно месяц стерегли:

За тучами сама Луна-царевна

Краснела от русалочьей любви.

IV

Когда подули нежные зефиры,

И солнце раскалилось до бела,

Топазы, изумруды и сапфиры

Русалка в горсти Эндрю принесла.

И зажил тот беспечно и богато,

На озере построил чудо-дом,

Всем фрейлинам дарил морское злато

И звал гостить принцессу с королем.

Теперь он реже виделся с любимой,

Земные девушки казались красивей.

Морской русалочьей душе ранимой

Все горше становилось, тяжелей:

«Видать, забыл ты горести людские!

Из сотни слов моих внемли одним:

О, Эндрю, камни не дари морские

Красавицам-соперницам моим!»

V

Забылось нежное русалочье свиданье,

Опять он пир роскошный закатил,

И в тот же вечер самой знатной даме

Он самый крупный камень подрил.

И утром приплыла русалка в лодке,

Как только море встретило рассвет,

Шептала Эндрю ласково и кротко:

«Я увезу тебя с собой в Дункансби-Хед.

Там у меня хранится чудо-диво!

Сундук сапфиров глаз твоих синей,

Богатства Пентленд-Фертского пролива

И затонувших славных кораблей!»

Как ветер лодка шла по глади моря,

Ключом скрипичным якорек блеснул…

Дивясь сокровищам своим и шаг ускоря,

Вошел в пещеру Эндрю. И заснул.

VI

Когда проснулся же, увидел груду

Сияющих сокровищ из пучин.

И думал Эндерью, еще не веря чуду,

Что все не сможет унести один.

Но тут заметил Эндрю, холодея,

Что к сводам он прикован навсегда.

У входа бледная, как злая фея,

Русалка хмурилась в короне изо льда.

Взмолился Эндрю: «Милая, одна ты

Любила пламенно и преданно. Теперь,

Как прежде бурные свои смени раскаты

Грозы на нежность! я люблю, поверь!»

Русалка молча сдернула корону –

Достоинство подводных королей.

Осколки загудели, вторя стону:

«Не мил я, так себя хоть пожалей!»

VII

«О, Эндрю, мне теперь себя не жалко!

В последний раз я вижу эту высь…»

Раскинув руки, бросилась русалка

С обрыва. Волны кровью разошлись.

Несчастный узник безнадежно слушал,

Как ветер продолжал еще шептать:

«Невидимые цепи ты разрушил,

Но эту цепь тебе не разорвать!»

w2