Чернорабочие Земли...

...готовим в космос корабли. 

 Это цитата из неофициального гимна Байконура http://www.youtub

e.com/watch?v=KmXpuSnubz8  Текст и музыка Александра Калистратова, моего коллеги по 1-му факультету ВИКИ имени Можайского, что в Ленинграде. 

На заставке фото знаменной группы во время присяги в В/Ч 26266 - центре подготовки космонавтов в Звездном городке, год приблизительно 1973 или около того. В центре группы мой отец, Анатолий Степанович Славнов. На заднем плане жилой дом, в котором на тот момент жило большинство советских космонавтов, носивших погоны. 

Но это легкая преамбула. Написать этот материал меня вдохновила новость об "отправке" специалистами Института Медико-Биологических Проблем РАН женского экипажа на Луну http://www.rg.ru/2015/10/28/ko... 

В России и СССР проводилась и продолжает вестись работа по подготовке к длительным космическим полетам. 8 прекрасных дам, которые собираются провести в тренажере 8 суток - очередной шаг в этой программе. 

А в свое время в этой работе участвовал и мой отец. Он получил назначение в ЦПК после окончания Военно-воздушной академии имени Жуковского в 1969 году и прослужил в Центре до увольнения из армии по возрасту, а потом продолжил работу там же уже без погон до 2009 года, до самого расформирования военного ЦПК и перевода его на гражданские рельсы. 

Полновесные 40 лет отданы космосу. 

К сожалению отец не застал в живых Гагарина, но значительная часть истории советского и российского пилотируемого космоса прошла перед его глазами. 

Отец принимал самое активное участие в программе "Луноход" с самого начала ее реализации. Несмотря на беспилотный характер этих колесниц пилоты все-таки были, хоть и сидели на расстоянии в 350 тысяч километров (куда там операторам нынешних беспилотников в Сирии (:-). 

С его участием проходила программа Салют/Алмаз на разных этапах, он отправлял на орбиту "Союзы", в том числе и погибший экипаж Добровольский-Волков-Пацаев, а потом держал связь с ними из ЦУПа в нынешнем Королеве, с ИПов в Крыму и на Дальнем Востоке. 

Недолго, но ему пришлось поучаствовать и в пилотируемой лунной программе, он был свидетелем неудачных запусков Н-1. 

Отец работал по программе "Союз-Аполлон", общался с американскими экипажами, дублерами, инженерами, приезжавшими в Звездный в 73-75 годах. Позже эта работа переросла в программу "Интеркосмос", по которой на орбите с 1978 по 1988 годы побывали представители 13 стран, в основном бывшего соцлагеря, а еще Франции, Индии, Сирии и Афганистана.  

Отец участвовал в создании "Бурана". Как грамотный инженер и кандидат технических наук он был в постоянном контакте со специалистами НПО "Молния", которое проектировало и собирало космические самолеты. Вместе с ними он изучал технику, которую потом будет преподавать будущим космонавтам. Он был лично знаком и работал практически со всеми участниками будущих экипажей Бурана. 

Позже, когда я сам уже служил на 254-й площадке Южного полигона (это название для меня привычнее, чем всем известный Байконур) и участвовал в работах по предполетной подготовке орбитальной ступени комплекса "Энергия-Буран", мне удалось на своем рабочем месте встретиться с отцом, тогда еще носившим погоны и приехавшим на полигон в командировку по программе "Буран". 

Поколения, что называется, встретились... 

Вместе с СССР потихоньку угасло "космических планов громадье", но совсем не потухло. В "смутное время" пилотируемый космос, которым живет Звездный городок и ЦПК некоторое время летел по инерции. Потом появилась МКС, которая со временем неплохо разогналась, да так, что Центр набрал новый отряд космонавтов, которому отец снова смог передавать свой опыт. Некоторое время работал в ЦПК и я, но к тому времени отец уже окончательно вышел на пенсию. 

Я не скажу, что отец любил вспоминать и рассказывать о том, что видел, но иногда из его уст можно было услышать очень интересные факты и комментарии. В последние 10 лет жизни отца я "подсказал" ему, что все это можно записывать на компьютере. 

В итоге, к 75-летнему юбилею отца мне удалось собрать его записи, немного (очень немного) подредактировать, сдобрить небольшим количеством фотографий и издать небольшим тиражом в виде брошюры, на обложке которой было то самое фото, которое использовано для заставки к этому материалу. 

К сожалению, отца уже несколько лет нет с нами. Но есть я, есть мои дети - его внуки, один из которых был рожден в Ленинске (он же нынешний Байконур), другой в Звездном городке - вот такая вот космическая династия. Есть еще малышка - моя дочь, которая живет со мной в Звездном и, скорее всего пойдет через 3 года - уже, если считать по времени, то третьим поколением - в мою школу имени Комарова. 

А значит - отец с нами.

И здесь я хочу привести некоторые отрывки из его книги. И начать с того сюжета, о котором напомнил сегодняшний новостной отрывок о 8 прекрасных дамах на Луне. 

В первые годы службы в ЦПК отец принимал участие в большом количестве медико-биологических исследований о влиянии различных факторов на самочувствие и здоровье космонавтов. Центрифуги, барокамеры, сурдокамеры, тренажеры космических кораблей и орбитальных станций, длительное пребывание в небольшом объеме - он прошел через все это и почти наверняка кое-что могло повлиять на его здоровье. В те времена, по молодости об этом не сильно задумывались. 

И, тем не менее, он прожил 75 с небольшим лет. И я очень рад, что успел подарить ему книгу. И что он успел увидеть свою третью внучку. 

Итак: 

ИСПЫТАНИЯ ОБОРУДОВАНИЯ КК «СОЮЗ»
В плане подготовки к совместному полету космических кораблей «Союз» и «Аполлон» испытаниям подвергались многие как модернизированные, так и вновь создаваемые системы, блоки, агрегаты. Испытывались в том числе и жилые отсеки отечественного корабля на предмет оценки работоспособности вновь установленных систем и оборудования. Более того, вы не поверите, но испытывалась и предлагаемая американской стороной экипировка членов экипажа, сшитая из негорючих материалов.
В один из летних дней 1974 года нам с Валентином Крюковым довелось просидеть в объеме отсеков корабля «Союз» в течение 10-ти часов опять в ТБК-150, испытывая вновь установленный прибор измерения атмосферного давления внутри отсеков - мановакуумметр, новую репортажную бортовую телекамеру и комбинезоны американского производства из негорючих материалов.

На фото тренажерный комплекс на аэродроме «Чкаловский»

Стоят, слева направо: Специалист из США по программе «Союз-Аполлон», cgециалист ЦПК, испытатели из ЦПК Валентин Крюков и Анатолий Славнов

В штатном оборудовании ранее летавших «Союзов» такого прибора, как мановакуумметр, не было - экипаж обходился прибором, установленным на приборной доске в спускаемом аппарате. Наш же прибор был установлен в бытовом отсеке и позволял обеспечивать замеры и отсчет давления внутри отсеков корабля с точностью в один миллиметр ртутного столба (1 мм рт. ст.). В методике, логике и технике испытаний этого прибора ничего интересного не было: наземная команда испытателей манипулировала с кранами наддува и стравливания давления в наших отсеках, а нас просила сообщать голосом и фиксировать в журнале время и численные значения давлений в заданные моменты времени, сверяя их с показаниями наземных образцовых приборов. При выполнении этих замеров один из нас (периодически меняясь) сидел в кресле командира в спускаемом аппарате и считывал показания давлений по штатному прибору, другой давал показания повышенной точности по испытываемому прибору. И вся сложность.

Испытания новой репортажной телекамеры тоже ничего интересного собой не представляли: включил камеру в сеть, приставил окуляр к глазу и води объективом по интерьеру отсека, одновременно рассказывая что наблюдаешь, при этом, не забывая менять фокусировку и обеспечивать «наплывы» на предмет и «откаты» от него с помощью трансфокатора. Сигнал с камеры подавался на наземный монитор, по картинке которого специалисты делали заключение о качестве работы камеры, операторских и репортерских способностях испытателей, хотя мы не профессионалы в этих вопросах и такая задача перед нами не ставилась. За этими занятиями мы просидели в корабле, как уже упоминалось, 10 часов. Казалось бы - скучные, в общем, испытания и о них не стоило бы вспоминать.

Но эти скучные для испытателя операции и испытания в целом привели к совершенно неожиданным, ранее не предполагаемым выводам в совсем ином направлении подготовки к совместному полету.

А дело было вот в чем. В определенное программой полета время мы включили бортовую печь-кухню для подогрева собственного бортового обеда. По его готовности, чтобы не вызывать аппетит у голодной наземной команды (а мы догадывались, что никто из них еще не обедал), мы закрыли не то шапочкой, не то какой-то салфеткой объектив штатной бортовой телекамеры, постоянно следившей за нашими действиями и доложили, что приступаем к обеду. Валентин, в своем несгораемом спортивном костюме черно-серебристого цвета, приступил к раскладке обеденного стола и укладке на него туб с подогретой пищей и обеденных приборов, а я, в костюме покроя «а ля комбинезон» цвета светлее «хаки», взял штатную банку консервов «ТЕЛЯТИНА» из бортового рациона, специальную «открывашку» и начал вскрывать банку. Как только в крышке банки образовалось отверстие, мы оба моментально были залиты струями жирной жидкости из банки. Естественно, сначала отшатнулись и оторопели, но через пару секунд громко, забористо, заливисто и с удовольствием рассмеялись.

Наземная команда, не наблюдая нас на мониторе и не зная в чем дело, запросила о причине столь взрывного смеха. Пришлось снять салфетку с объектива, показать залитую процентов на сорок испытываемую экипировку и рассказать о случившемся. Так было осуществлено важнейшее дополнение в системе подготовки к совместному полету.

А суть открытия в том, что у нас в отсеках было давление воздуха, штатное для американского корабля - 500 мм рт. ст.**  , а консервные банки готовились на советских предприятиях с соблюдением строжайших технологий, но закатывались банки при нормальном атмосферном давлении в помещении обработки - 760 мм рт. ст. Вот эта разница-то и залила американскую одежку.

Это побочный, случайный, но чрезвычайно важный результат испытаний был тут же учтен при подготовке бортовых рационов питания советско-американских космонавтов. 

** Штатное давление в отсеках корабля "Союз" - 760 мм.рт.ст. "Аполлон" проектировался для лунной программы и на его весе экономили, как могли. Его экипаж дышал чистым кислородом при давлении 220 мм. рт.ст., что позволило уменьшить толщину стенок и, тем самым, массу обитаемого модуля, а также снизить массу запасаемой дыхательной смеси. 

Непосредственная стыковка двух кораблей с таким разным давлением атмосферы была невозможна. "Надуть" "Аполлон до атмосферного давления при его тонких стенках было нереально - он просто лопнул бы. "Союз" тоже не был приспособлен для работы с чисто кислородной атмосферой, что требовало в первую очередь исключительных мер пожарной безопасности. 

Поэтому было принято компромиссное решение: использовать кислородно-азотную смесь при давлении 500 мм.рт.ст. в "Союзе" с повышением содержания кислорода до 40%. "Аполлон" "надули" до 258 мм.рт.ст. и сделали переходный шлюзовой отсек. В него входили члены экипажей, которые собирались переходить в другой корабль, шлюзовой отсек запирался, затем давление выравнивалось с давлением другого корабля и открывался люк с другой стороны. Так в две ступени и совершались переходы из одного корабля в другой.