И.

Искра.

Превратности Судьбы –
Улыбки и гримасы,
Подножки и плеча
Опора в тяжкий час.
Забвенья не избыть,
И Рока не умаслить
Без искры жизнь влача,
В которую погряз.

Но если огонёк
Сумел сберечь в себе ты,
Украдкою не жги –
С потухшими делись.
Придёт однажды срок
И прочь отступят беды –
Изгнав змею тоски,
Тебя обнимет Высь. 

Инволюция.

Впереди разворот научный,
На сто восемьдесят, впритык.
Новый курс кое-где озвучен
(Придержите истошный крик):
Эволюции-де зигзаги
Трактовались совсем не так –
Происходят от нас макаки,
А не мы от тупых макак!
Восхитимся научной мощью –
Не оспорить её идей:
Деградировать много проще,
И приятнее, и быстрей!
По деревьям, презрев навеки
Столь завышенный Богом ГОСТ,
Скачут бывшие человеки,
Отрастив для удобства хвост.
Я давно заподозрил это –
Копчик чешется, чёрт возьми!
Будет вам обезьян планета! –
Подливают бензина СМИ.
Стороной обхожу бананы,
Собираюсь к полярным льдам,
Где морозы резки и рьяны –
Обезьяне не выжить там.

Импульс.

Нам ковровых дорожек под ноги никто не постелит.
И приветствий не скажет никто, будет буднично тихо.
Глубину изменений успев осознать еле-еле,
Мы проследуем вечным маршрутом бестельно, безлико.
Всё случится отлажено-быстро, почти незаметно,
И свершится согласно давно отработанной схеме:
Безошибочно точно направит нас важность момента
К бесконечно далёкой, неведомой звёздной системе.
Понесутся навстречу, сжимаясь парсеками, дали.
Холод вечной Вселенной нас так и не сможет коснуться.
Только импульс желания, вдруг, станет материален:
Эту Вечность отдать, чтоб назад ненадолго вернуться…

Из жизни пчёл.

Однажды в улье, в уголке безлюдном
(Ах, да! – простите, - в беспчелинном),
В такой секретности, что и представить трудно,
На совещание собрались трутни,
Чтоб обсудить великие почины.
Пока рабочие носили в улей мёд,
Вершились судьбы улья трутнями в тиши.
Кому же, как не трутням их вершить?? –
Они здесь главные, они ведут учёт.
Ведь ты хоть затрудись, но без учёта
Как будто бы и нет твоей работы,
И, что ещё важней, – наоборот!
Раз так, то не воспользоваться этим
Себе позволить могут только дети –
Финансовый Учёт забросил сеть:
Сперва слегка, а далее - помногу,
Согласно цифрам (цифры лгать не могут!),
Стал улей этот мёдом богатеть
И вскоре оказался всех богаче.
По пасеке волной пошла молва:
«Экономическое чудо, не иначе!
Жизнь в чудо-улье слаще, чем халва!»
Немало пчёл скопилось у границы:
«Впустите, мы хотим у вас трудиться!
У вас возможности, каких не видел свет!»
Впускали лучших, остальным - привет.
И тем ажиотаж в разы взвинтили.
А впущенные вон из кожи лезли,
Чтоб трутням доказать свою полезность,
Поскольку подписались: или – или.
Но тут возник вопрос уже другой:
Наели брюхо коренные пчёлы,

Вальяжны сделались они и квёлы,
Решили, что пора бы на покой.
При этом потреблять хотели то же.
Короче, трутней в улье стало больше
И потому был снижен ценз впускной.
А цепь событий движется вперёд,
Хоть путь её, порою, не проторен.
Так, на своём участке выбрав мёд,
Сей Улей Номер Раз, помониторив,
Немедля тучные поля нашёл:
-«Ах, как они угнетены! Не хорошо!
А ну-ка их зальём свободы морем!»
“Освобождение” чтоб шло успешней
И в прочих ульях не возник протест,
На службу взяли эскадрилью шершней.
А шершень – он большой и много ест.
Так много, что полей ‘’освобождённых’’
Хватило ненадолго. Как же быть?
Всех не ‘’освободить’’ определённо!
Тут трутни снова проявили прыть
И вывесили лозунг на фасаде:
«Не всякий мёд есть ценность, только тот,
Который в Главный Улей попадёт,
Всё остальное больше не прокатит!
Лишь мы способны мёд сертификатить,
Поэтому сюда несите мёд!»
На ульи опустилась тень печали
И бросить вызов назревала смелость,
Но шершни столь доходчиво жужжали,
Что связываться с ними не хотелось.
И – понесли! Да столько, сколько скажут.
Себе твердили, сглатывая ком:
-«Нам точно отдадут назад, и даже
Ещё с процентами. Наверное. Потом.»
Работать в Улье надобность отпала.
Он был перерождён, по сути,
В огромный Чудо-Юдо-Трутень,
Которому чего не дай, - всё мало.
Но помните про цепь? Она же вьётся,
И запросто сплетается в оковы.
Вокруг кого? Ну, это как придётся.
А трутни, кстати, заседают снова.

Прошу прощения, что загрузил словами.
Но если вас вопросы беспокоят:
А что же Пасечник? Как допустил такое? –
Себе (простите ещё раз) ответьте сами. 

Игрек.

Слыхали, братцы, Игрек-хромосома
Уже не Игрек, - галочка без ножки!
Мы вымираем, братцы, понемножку
И не имеем лома против лома.
А наши функции, без исключенья,
Отходят постепенно к милым дамам:
Мужик становится всё чаще замом
У женщины, в процессе вырожденья.
Судите сами: сколько девы курят?
И в лексике мужской какие доки?
Они подмяли под себя дороги,
Под них и криминал уйдёт, в натуре!
Все цацки отбирают, право слово!
Мужской стриптиз давно не удивляет,
В кино – безостановочно стреляют,
В футбол играют! – Ничего святого!
А дальше будет мир гермафродитов
Деление полов совсем исчезнет
И с ним придёт конец Любовной песне
И вымрут, соответственно, пииты…
Успеть нам надо до финала пати
Природе доказать критичность ляпа:
Для галочки пусть держит нас хотя бы!
А пестик мы потом опять приладим!

Индивид.

Шёл индивид просёлочной дорогой.
Задумчивый, он никого не трогал –
Процесс мыслительный его пленил.
Природе же начхать на это было:
Ему дорогу преградил громила
С вполне типичной грацией громил.
Наш индивид, оторванный от мысли,
Сперва рассвирепел, как гризли,
Но успокоился, поскольку разглядел:
Весьма целенаправленный детина,
Поигрывая толстою дубиной,
Планирует дежурный беспредел.
Что делать? Применить приёмы самбо?
Скучны они, приёмы – это штампы,
А штампы – это пошлый примитив.
Отняв дубину, долбануть по репе?
Сей выпад, безусловно, не корректен,
И не этичен он, и не красив!
-«Нельзя уподобляться всяким быдлам!
Возвышусь я над всем, что мне обрыдло,
Неужто не прожить земли мне без?»
И индивид, громиле сделав ручкой,
На дерево, что упиралось в тучки,
С улыбкой облегчения полез.
Земля проваливалась вниз куда-то,
На ней остались глупые приматы,
Которым чужд какой-либо полёт.
На дереве же, ежели охота,
Возможно впасть в иллюзию полёта,
И даже малость опьянеть. Да вот
Одна загвоздочка – громила-то внизу,
Он не исчез, и не пропал в лесу,
А деловито сбегал за пилою.
И полетел реально индивид,
После чего дубиной был добит.
За что судьба такой бывает злою?

Истопник.

Истопник, он совсем не душка,
Для него сантименты – чушь.
Всё имущество – раскладушка,
Раскладушка на складе душ.
Ежедневно на склад навалом
Из вместилищ итог торгов
Выгружают, ему их мало –
Истопник, он всегда таков.
Принимая объект продажи
(Если продана, то – мертва),
Души он не жалеет даже,
Были души, теперь – дрова.
Штабелями сорта разложит,
У него уникальный дар –
Истопник ощущает кожей
От какой будет больший жар.
Места нет для надежды робкой –
Все сожжёт он, ему не лень.
Пересортицу – сразу в топку,
Остальное – на банный день.
Босиком и в одном исподнем,
Поминая земную сушь,
По команде из преисподней
Он сжигает останки душ.
Души рвутся в печи на клочья,
В преисподней жара крепка.
Раскладушка не скрипнет ночью,
Сон спокоен истопника.

Инсектарий.

На безлюдном берегу морском,
На любимом камне, в одиночестве,
Насекомых беспокойный ком
Из головушки своей пинком
Зафутболил я весьма легко
За забор сейсмического зодчества.
Плеск солёный, преломляя свет,
Шепотком лазоревым баюкая,
Хвалит, что расстался я со злюками
И забыть про них даёт совет.
Безмятежно ускользает час,
Уходить пора, а так не хочется.
Я гляжу наверх, прищурив глаз, -
Тараканы вдоль обрыва топчутся.
Знают – мимо просто нет пути,
Шебуршат хитиновою прочностью…
Лезу в гору снова их впустить,
Возвратив назад чины и почести.

Истина.

Из потока годин
Опускания тьмы
Выход виден один –
Оставаться людьми.
Не бесовским сырьём –
Кровожадным зверьём,
А, рискуя костьми,
Оставаться людьми.
Стоит это труда,
Нам иначе - не жить.
Это тяжко всегда –
Человеками быть.
После множества бед
Переплавить в рассвет
Тьмы кромешной набег
Может лишь человек.
Чтоб не биться о дно:
«Что наделали мы?!»
Нужно только одно –
Оставаться людьми.

А. Б. В. Г. Д. Ж. З.