Государственная Дума в очередной раз стала «местом для дискуссий». Парламентские слушания, посвященные пенсионной реформе прошли весьма эмоционально и на хорошем экспертном уровне, каждая сторона спора предложила свои аргументы и все договорились, что надо ещё крепко подумать, чем принимать окончательные решения.
Поэтому итогом слушаний стало создание рабочей группы, в которую согласились войти и апологеты и критики реформы, чтобы продолжить диалог и добиться того, чтобы изменения в пенсионной системе прошли максимально безболезненно и соответствовали не только экономической эффективности, но и социальной справедливости. Такой предварительный итог означает, что работа над трансформацией пенсионной системы займет много времени. Быстро приняв «в первом чтении» предложения правительства, депутаты подчеркнули свое намерение не торопиться, когда речь идет о «деталях», из которых и состоит пенсионный вопрос.
Если коротко, аргументация сторонников реформы (а среди таких выступавших экспертов были и Алексей Кудрин, и Владимир Мау, и Ярослав Кузьминов) сводилась к констатации того безусловно очевидного тезиса, что она – результат глобальных экономических изменений последних лет, включая рост продолжительности жизни при снижении рождаемости, то есть образовании обширной массы нетрудоспособного или условного трудоспособного населения.
Поднятие пенсионного возраста провели почти все развитые страны, а мы откладывали это долгие годы и с каждым просроченным месяцем воронка решений сужалась. Поэтому можно, конечно, отложить решение вопроса еще на несколько лет, дав возможность нынешнему поколению политической элиты уйти «во всем белом», но это означает лишь ужесточить ситуацию для следующих поколений. И так мы уже продержались дольше многих: разговоры о реформе начались при достижении соотношения два работающих на одного неработающего, в то время как другие страны начинали действовать при соотношении 3, а то и 4.
На этот аргумент критики (Валерий Фадеев) возразили, что весь проект исходит из того, что темпы экономического роста в России будут значительно ниже тех, которые заданы в президентских указах. И получаются как бы две реальности. В одной планируется качественный экономический рывок, при котором пенсионный вопрос потеряет значительную часть своей остроты, так как у страны будут другие параметры бюджета. В другой, мы стелим соломку как бы в преддверии голода, тесноты и экономического коллапса, при которых и в самом деле лишних средств ни у кого не будет. Как совместить эти две перспективы?
Одно дело если мы готовимся, к примеру, к длительной, возможно – длящейся десятилетиями, экономической осаде, которую сулят новые американские санкции. В этом случае нам действительно жизненно необходимо будет урезать все расходы. И тогда в перспективе может дойти и до выхода на пенсию по факту медицинского освидетельствования о нетрудоспособности, а все остальные – в строй трудового фронта. Совсем другое дело, если мы рассчитываем на экономический рывок, копим для него капитал, нуждаемся в дополнительной рабочей силы, и рассчитываем, что десять лет упорного труда принесут если не десять тысяч лет счастья, то хотя бы новое качество экономики и жизни. Впрочем, глава Центробанка госпожа Набиуллина вполне откровенно высказала в интервью газете «Уолл Стрит джорнал» свой скептицизм относительно возможностей роста более чем на 1–2%.
Основная мысль «популистского» направления критики пенсионной реформы сводится к более или менее выпуклому подозрению, которое разделяет и немалая часть пенсионеров: «вы наши деньги заберете и отдадите их олигархам и чиновникам». Если честно, и значительная часть социального напряжения вокруг пенсионного вопроса порождена не столько непониманием логики реформы или нежеланием напрячься и работать, сколько атмосферой тотального недоверия к системе управления экономикой, которая по совокупности субъективных и объективных причин обозначилась в советские времена, сформирована реформами 1991–1993 годов и укреплена дефолтом, двадцатилетний юбилей которого мы вспоминали 17 августа.
Соединенный страх перед коррупцией и управленческой неэффективностью формирует недоверие к длительным инвестициям и долгосрочным проектам. Именно это создает тот непростой социально-психологический фон на котором проходит реформа. И именно его надо как-то изменить.
Первая попытка изменений – это предложения «Единой России» по поправкам в пенсионный закон: от идеи посадить депутатов в одну лодку с остальными пенсионерами, с тем, чтобы у страны не создавалось впечатления, что решение принимают те, кто сам от него не пострадает (впрочем, тут могут возразить, что если страдаешь сам, это еще не дает тебе автоматического права заставлять страдать других), до привязки пенсионных льгот к нынешнему пенсионному возрасту.
Предложение о сохранении срока льгот — вообще чрезвычайно сильный ход в деле водворения социального мира. Огромное количество пенсионеров не так уж хочет бросить работу и совсем не обязательно критично нуждается в денежной сумме, называемой «пенсией». Но этим людям важно иметь статус пенсионера, иметь льготы и права, связанные с этим статусом. Например Московская область и Москва не так давно интегрировали между собой право бесплатного проезда пенсионеров и это, при незначительных расходах бюджета, составляет для стариков серьезное улучшение их жизни. Поэтому сохранение старой границе льгот при поднятии только срока начала пенсионных выплат снимет значительную часть возражений и эмоционального накала.
Весьма логичной представляется и инициатива сохранить за представителями малочисленных народов Севера прежний пенсионный возраст. Однако, на мой взгляд, следует позаботиться и о большом народе нашей страны. У нас огромный региональный разброс по средней ожидаемой продолжительности жизни, особенно среди мужчин, от 58 лет в Тыве или 61 года в Иркутской области до 76 лет в Ингушетии и 72 лет в Москве.
Очевидно, что для групп регионов, находящихся в начале и в конце списка по продолжительности жизни не совсем справедливо устанавливать одинаковый пенсионный возраст особенно для мужчин. Если для женщин средний возраст ниже нового пенсионного возраста в 63 года только в одном регионе, то для мужчин он ниже возраста 65 лет более чем в сорока регионах. В основном это Дальний Восток, Северо-Запад и холодная часть центральной России. Возможно следовало бы привязать возраст выхода на пенсию для мужчин к региональным группам, создав, к примеру, группы «62», «63», и «65» и помещая регионы в ту или иную группу в зависимости от их будущих демографических показателей. Такой подход соответствовал бы принципу сбережения народа больше, чем тотальная уравниловка.
Еще один момент, который не может не тревожить: явное нежелание предпринимателей, выраженное в выступлении главы РСПП господина Шохина, чтобы закреплена была норма, запрещающая необоснованное увольнение людей предпенсионного возраста. Предприниматели явно не хотят нести издержки, связанные с обеспечением работой таких людей. Причем в наибольшей степени это коснется низкоквалифицированных работников. Вряд ли квалифицированного специалиста уволят в 61 год только потому, что ему пора бы на пенсию, но возраст изменился. Многие настоящие специалисты работают и в 70 лет.
А вот среди кадров средней и низкой квалификации, где взаимозаменяемость работников дело простое, а требуются в основном такие качества как сила и выносливость, старики действительно станут жертвой, если их не защитить законом. Но, с другой стороны, именно в этом секторе рынка труда работодатель и работник чаще всего связаны чисто случайными отношениями и нагрузка будет ложиться на предпринимателей, которые в момент принятия закона «попадут под раздачу». Таким образом, здесь тоже нужен поиск решений, которые вряд ли окажутся возможны без серьезной протекционистской защиты рынка труда от иностранных рабочих. Между тем, говорить о такой защите по-прежнему большинство экспертов считают несправедливым.
Тесно связана с этим и еще одна тема – проблема «цифровизации» экономики, которая ведет к сокращению огромного количества рабочих мест, которые теперь занимают компьютер или робот. У многих экспертов создается впечатление, что это приведет к сжатию рынка труда, что, одновременно с повышением пенсионного возраста, породит серьезную дополнительную безработицу.
Позволим себе с этим прогнозом не согласиться. Предыдущие волны автоматизации и механизации производства приводили в конечном итоге не к сжатию, а к расширению рынка труда. Вопреки опасениям разрушителей машин – луддитов механизация не только не подорвала позиций трудящихся, но и напротив, потребовала вовлечения на рынок труда все новых и новых категорий, полностью вобрав, к примеру, женщин. Механизация и автоматизация сделали для женщин доступными такую работу, которая до этого была по плечу только мужчинам.
Нынешняя роботизация, скорее всего, серьезно расширит перечень профессий, которыми без переутомления сможет квалифицированно заниматься и старик и тинейджер. Появится и спрос на такие профессии, поэтому вместо армий безработных с большой вероятностью нас ждет очередная экспансия рынка труда, впрочем, вероятно сопровождающаяся значительным снижением средних по рынку цен. Так же, как в свое время приход женщин серьезно уронил зарплаты мужчин.
Так или иначе, пенсионная реформа это не суетливое политико-административное мероприятие. Это серьезный интеллектуальный, правовой и нравственный вызов. Не случайно некоторые эксперты говорят что, по сути, сегодня идет формирование нового общественного договора. И очень важно, что Государственная Дума активно и ответственно вовлечена в этот процесс.
Оценили 11 человек
13 кармы