Мысли Оскара Уайльда всегда бродили нехожеными тропами. Остроумие плюс крайне-своеобразный взгляд на обычные и привычные аксиомы превращали эти аксиомы в вывернутые сентенции. И слушатели, а писатель был изумительным рассказчиком и держал внимание собеседников в вечном напряжении, всегда предвкушали оригинальные выводы или заключения. Цветистость языка Оскара Уайльда восходит к его ирландским корням. Поэтому даже проза его ближе к белому стиху.
Впервые "Баллада Рэдингской тюрьмы" была опубликована отдельным изданием в 1898 году. За подписью С.3.3. (тюремный номер самого О.Уайльда в этой тюрьме. Камера № 3 на 3-й площадке галереи С).
В основе сюжета лежит реальное событие - казнь в Рэдингской тюрьме в июле 1896 года одного из заключённых. Его звали Ч.Т. Вулридж. Он был кавалерист-гвардеец. Его приговорили к смерти за убийство его жены. Убийство из ревности...
Оскар Уайльд, в свойственном ему пародоксальном ключе, рассуждает на темы Любви и Смерти и приходит к выводу, что, как первосвященник Каифа по преданию оправдывал казнь Иисуса Христа якобы тем, что казнь одного человека может спасти целый народ, так и казнь этого несчастного ревнивца можно рассматривать как искупление за многие неявные и нераскрытые преступления других людей против Любви...
Что же ...в определённом смысле поэт и писатель ощущал и свою причастность к преступлениям против Любви и так образно ассоциировал себя с осуждённым на казнь.
Я попыталась перевести максимально точно, сохраняя ритм и звучание стиха. Тип рифмы и лихорадочную атмосферу, царящую в оригинале. Прошу не судить строго.
"Баллада Рэдингской тюрьмы"
(Oscar Wilde - 1854-1900)
Часть 1.
Не тёмно-алый был шлафрок...
Вино и кровь - красны...
Вино... и с кровью на руках
Вот так Его нашли...
В алькове труп Её лежал
Конец земной любви.
Он шёл по кругу средь других.
Тусклый серый наряд.
Тюремная шапка на голове...
Казалось, что он был рад...
Он выделялся на фоне всех.
И знаньем был светел взгляд.
Кого же могу я с ним сравнить,
Чтоб любовался так
Тем жалким кругом синевы,
Что видно во дворах
Тюрьмы колодцев. Облака
Манили, как во снах.
Мой круг навстречу шёл Его.
И каждый в своих грехах.
И я задумался...отчего?
Что на Его руках?
И тут сзади шёпот: Тому сплясать
Пеньковую джигу! Страх...
О Господи! Всё закружилось в глазах..
Стена и тюремный круг...
Низкое небо над головой,
Свинцом пролилося вдруг.
Хоть нёс я мученья свои, но пронзил
За боль чужую испуг.
Я вдруг ощутил , что его грызёт.
Ту мысль, что ночью и днём,
Так гонит его, и в душе свербит,
И душу палит огнём.
Зарезал любовь. С этой мыслью живёт.
И смерть они примут вдвоём.
Но каждый из нас убивает, любя...
Услышьте меня, кто-нибудь!
Один убивает суровостью слов.
Другой, показав скверны путь.
Боящийся - вдруг с поцелуем предаст,
Свирепый - кинжалом, да в грудь!
И в юности можно любовь убивать,
А можно и в зрелых годах...
Там - Похоть туманит твой взгляд пеленой,
Тут - Золото рушит во прах!
И лишь милосердный схватился за нож:
Мгновенье - Любовь в небесах...
Тот любит мало, тот - навек,
Тот - продаёт, любя,
Тот - думает любовь купить,
Тот - губит, в душе скорбя.
Тот, глазом не моргнув, - убьёт.
Но только не себя.
Не каждый свою искупит вину
Позорную смерть приняв.
Петлю пеньки он не ощутит,
На цыпочки даже привстав,
И тьму мешка, и пляску ног,
Тюремный весь устав.
Не каждый с стражею немой
Проводит ночь и день.
Когда рыдания теснят
Дух под молитвы сень.
И слышит их немой приказ:
- Живым петлю надень.
Не каждый вдруг узрит в тоске
Фигуры вкруг себя:
Дрожащий, белый Капеллан,
Шериф - лицо-броня!
А тот кто? В чёрное одет...
Вдруг знаешь - Смерть моя!
Не каждый в жалкой суете
Одежду натянув,
Под строгой доктора рукой,
Лица не отвернув,
Внимает тиканью часов
Нет, страх не обманув...
Не каждый, в жажде огневой,
Пытается сглотнуть...
Но горло кожаным ремнём
Уж трижды захлестнуть
Успел Палач .
Пора...Ну, в путь!
Не каждый, голову склонив,
В молитву погружён,
Себе кричит внутри: Держись!
Но гроб твой - вот же он!
И только гроб перекрестив
Себе позволит стон...
Не каждый свой последний взгляд
Поднимет к небесам,
Где утро в маленьком окне...
В молитве своей к богам...
- Я исповедовал Любовь,
За что и жизнь отдам.
The Ballad of Reading Gaol
Oscar Wilde - 1854-1900
I
He did not wear his scarlet coat,
For blood and wine are red,
And blood and wine were on his hands
When they found him with the dead,
The poor dead woman whom he loved,
And murdered in her bed.
He walked amongst the Trial Men
In a suit of shabby grey;
A cricket cap was on his head,
And his step seemed light and gay;
But I never saw a man who looked
So wistfully at the day.
I never saw a man who looked
With such a wistful eye
Upon that little tent of blue
Which prisoners call the sky,
And at every drifting cloud that went
With sails of silver by.
I walked, with other souls in pain,
Within another ring,
And was wondering if the man had done
A great or little thing,
When a voice behind me whispered low,
"That fellow's got to swing."
Dear Christ! the very prison walls
Suddenly seemed to reel,
And the sky above my head became
Like a casque of scorching steel;
And, though I was a soul in pain,
My pain I could not feel.
I only knew what hunted thought
Quickened his step, and why
He looked upon the garish day
With such a wistful eye;
The man had killed the thing he loved
And so he had to die.
Yet each man kills the thing he loves
By each let this be heard,
Some do it with a bitter look,
Some with a flattering word,
The coward does it with a kiss,
The brave man with a sword!
Some kill their love when they are young,
And some when they are old;
Some strangle with the hands of Lust,
Some with the hands of Gold:
The kindest use a knife, because
The dead so soon grow cold.
Some love too little, some too long,
Some sell, and others buy;
Some do the deed with many tears,
And some without a sigh:
For each man kills the thing he loves,
nbsp; Yet each man does not die.
He does not die a death of shame
On a day of dark disgrace,
Nor have a noose about his neck,
Nor a cloth upon his face,
Nor drop feet foremost through the floor
Into an empty place
He does not sit with silent men
Who watch him night and day;
Who watch him when he tries to weep,
And when he tries to pray;
Who watch him lest himself should rob
The prison of its prey.
He does not wake at dawn to see
Dread figures throng his room,
The shivering Chaplain robed in white,
The Sheriff stern with gloom,
And the Governor all in shiny black,
With the yellow face of Doom.
He does not rise in piteous haste
To put on convict-clothes,
While some coarse-mouthed Doctor gloats, and notes
Each new and nerve-twitched pose,
Fingering a watch whose little ticks
Are like horrible hammer-blows.
He does not know that sickening thirst
That sands one's throat, before
The hangman with his gardener's gloves
Slips through the padded door,
And binds one with three leathern thongs,
That the throat may thirst no more.
He does not bend his head to hear
The Burial Office read,
Nor, while the terror of his soul
Tells him he is not dead,
Cross his own coffin, as he moves
Into the hideous shed.
He does not stare upon the air
Through a little roof of glass;
He does not pray with lips of clay
For his agony to pass;
Nor feel upon his shuddering cheek
The kiss of Caiaphas.
Оценили 20 человек
39 кармы