Алчность, кровавая и беспощадная, рвёт Вселенную на части. Под вой труб и грохот взрывов по Земле шествует Война, обжигая и обращая во прах поколения и поколения. Что может быть сильнее страха, жечь сильнее ненависти, быть неумолимее рока?
И всё же… и всё же!
Вопреки всему над миром склонилась Любовь…
Плеск лебединых крыл – и во Вселенной зажигаются новые звёзды и расчерчивают небо звездопады, обещая исполнение желаний. Кому шлёт Любовь волшебные, бессмертные лучи свои? Кто её избранник? О них, избранниках, люди слагают саги, пишут стихи. В любовном экстазе свиваются вихрями души и образы прославленных влюблённых всех времён. Как много их: Елена Троянская и Парис, Тристан и Изольда, Ромео и Джульетта, Ярославна и князь Игорь... В каждом уголке земли свои предания, воспевшие любовь. Ими, преданиями, сияет жизнь отражённым светом высоких человеческих чувств. Чувств, способных совершить немыслимое чудо и пройти через смерть и огонь одной только силой любви.
Любовь и жизнь сильнее войны, сильнее смерти.
Вот об этом и мой правдивый рассказ.
«В кармане маленьком моём есть карточка твоя,
Так значит, мы всегда вдвоём, моя любимая!»
Я расскажу вам об одной такой карточке.
Я расскажу о Тонечке и Грише.
1. Дальний-дальний Восток.
Кудрявые сопки, тайга, океан. Большой город, Владивосток.
Стоят дома красиво-каменные, дворянские.
Пониже - купеческие, а ещё ниже раскинулись казацкие слободы. Крепкие подворья, высокие заборы, тесаные ворота. Грозные собаки. Крутые нравы.
Страшно далеко в столицах кипит политическое варево. Грозовою тучей ходят по слободе слухи о войне с кайзером, но в одном доме свое событие, много важнее: в семье Екатерины и Фёдора Ерченок родилась дочь Тонечка. Родилась она 14 июня 1914 года , чуть опередив начало Первой Мировой. Отец её, Фёдор, был человек особый, не простой. Отец его, дворянин, англоман, странный и довольно богатый, причём - страшный гордец. Когда Фёдор, стукнув кулаком по столу, ушёл из дому и против воли родителей женился на красавице казачке из простых, Катерине, отец лишил Фёдора и имени, и наследства.
Пришлось Фёдору взять фамилию жены - Ерченко. Теперь, заприметив на улице бывшего сына с семьёй, отец переходил на другую сторону. Не смотрел даже.
Так и жили. Фёдор работал старшим проводником на КВЖД и часто, очень часто, бывал в отлучке. Катерина жила в своём доме среди целой слободы родных братьев, сестёр, двоюродных и троюродных, дядьёв и тётушек. А там и дети пошли... Сначала – Тонечка, а за нею - Галя и Сима.
Достойная должность Фёдора давала возможность жить хоть и не роскошно, но безбедно. Семью уважали.
Катерина не раз показывала Тонечке деда на улице, но подходить, ни-ни, не дай бог. Тонечке запомнился высокий и очень прямо державшийся старик в тёмной одежде с высоким белым стоячим воротником. Всегда в странной шляпе. И с очень красивой палочкой. Мать сказала – трость. Ещё Тонечку поражало стёклышко в одном его глазу. Стеклышко было на шнурке. Катерина объясняла, что это - монокль. Зачем монокль, Тонечка не поняла и дома всё пыталась приладить круглый плоский камушек себе в глазницу, только он не держался, падал ...Но когда, сморщив в напряжении личико, Тонечке удавалось-таки удержать камушек, то ей ничего не стало видно.
- Наверное, поэтому дед нас и не замечает, - думалось Тонечке.
- Из-за его стёклышка в глазу.
Первая мировая не затронула работников КВЖД - слишком важным был объект для всех.
Но дальше события посыпались, как из рога изобилия.
Владивосток стал центром Дальневосточной буферной республики. В город прибывали войска, с ними вместе - немыслимые ранее порядки и слухи о сломе мирового трёхсотлетнего государственного устоя, о конце света...
Слободы забурлили...
И даже тут, на самом краешке обитаемого мира - Ойкумены, единые ранее в общности люди стали расползаться на две разные стороны. За белых и за красных...
Тонечка слышала эти слова, но особо не вникала, о чём это. Только замечала, что все стали суровее и уже не шутили с ней, не баловали её, как раньше. А потом и вообще дома остались только женщины...
Ерченки - мужчины стали красными партизанами. Наружная жизнь Тонечкиного отца, старшего проводника КВЖД, текла размеренно и без изменений. Он всё также постоянно уезжал в рейсы. Но втайне ото всех Катерина дома пекла хлеба для братьев - партизан, а младший её брат – пятнадцатилетний парнишка - ночами таскал хлеба в тайгу. Для него на лесной поляне был сделан полый внутри стог. Тонечка знала, что туда Катерина носила еду. Но мать строго-настрого запретила Тонечке (остальные-то были слишком малы) даже и словечко о том выронить, беда будет!
Но не обошлось без доноса. Новое слободское начальство заметило, что из трубы дома Катерины вечно идёт дым. Белоказаки нагрянули к ней с обыском. С криками и угрозами выволокли Катерину их дома, вывели Тонечку и сестёр её во двор и перед ними, малышами, стали избивать мать их, требуя её признания в помощи партизанам.
Не помня себя, Тонечка вырвалась из рук казака, дико завизжала и кинулась на обидчиков матери, её ударили, она упала без сознания...
Тут набежали все многочисленные родственники и принялись горячо доказывать, что хлеб Катерина печёт на всю слободу, пока муж в отъездах, жить-то надо! Белоказаки угомонились, но не поверили.
Однажды, росистым утром они выследили паренька, залезшего в стог за хлебом, и закололи его саблями прямо через стог. И несколько дней не разрешали труп забрать. Тонечка видела, как мать рыдала, уткнувшись в подушку. Стояла Тонечка рядом, молчала, не знала, что сказать, как утешить такое горе.
А потом Тонечка услышала, что мать с подругами зашепталась о странном и страшном: таинственным образом пропал хорунжий, главный зверь.
А вскоре по слободе пошёл слух, что нашли труп его, хорунжего, в бочке, прибитой океаном к берегу.
Всё как в сказке о царе Салтане, так думалось Тонечке. Эту сказку она читала, её учил отец, когда был дома. В бочку посадили, засмолили, покатили и пустили в окиян. С одним добавком - вся бочка была пробита дюймовыми гвоздями остриями вовнутрь... Нет, Тонечке его жалко не было - на её глазах этот человек бил Тонечкину мать.
Вот оно, на какое дикое время попало детство Тонечки.
А сама Тонечка, как читала она в волшебной своей сказке ...
"Втихомолку расцветая,
Между тем росла, росла, поднялась -
И расцвела! Белолица, черноброва,
Нраву кроткого такого."
Что правда, то правда. И всё это о ней, о Тонечке. Стало ей 8 лет.
Шёл 1922 год... По долинам и по взгорьям продвигалась уже дивизия вперёд, чтобы с боем взять приморье - Белой Армии оплот!.
Стояла осень. На удивление красив был медно-золотой октябрь на сопках. Но страшно бурлив океан.
Бурлило и людское море. Некому было любоваться красотами осенних сопок. Люди воевали, бились друг с другом.
Катерина заперла двери на все засовы и дети притаились в страхе и ожидании.
Мать говорила Тонечке, что Красная Армия вышла к городу, что выгонит, наконец, япошек, многие тысячи их стояли в городе и окрестностях. Маленькие они были, раскосые и злые. И смотрели так нехорошо. Тонечка их боялась.
24 октября по слободе пошли разговоры о выводе японских войск с Южного Приморья.
Наступило 25 октября. Прибежала соседка к Катерине, не выходившей из дома, берегла Катерина девочек. Держала дверь на запорах.
- Уходят, все уходят!
Так кричала соседка.
- Япошки уходят и офицеры тоже! Там давка такая, все лезут на корабли! Говорят, последние корабли-то! Больше не будет! Ой, что деется-то!
Как низкое чёрное небо над океаном, висят и крутятся страхи и беды над головами жителей слободки… И над Тонечкиным домом.
Тогда на Дальнем Востоке женщин было немного. Но те, кто проживали там - были удивительно красивы. И маленькая Тонечка. Престранные события накликала её красота.
Семья белого генерала, одного из хозяев города, холила и лелеяла обожаемого сына - молодого юнкера. И угораздило же его, генеральского сына, увидеть на улице и полюбить, ну кого бы вы подумали? Маленькую девочку, Тонечку. Вот ужас-то!
Уж как его родители через сваху уговаривали Катерину отдать им в семью на воспитание восьмилетнюю Тонечку, божась, что она дорастёт в генеральской семье до брачного возраста и только тогда они позволят сыну жениться на ней...
Катерина стояла неколебимо. Богопротивное дело. Оставьте нас. Да тут и Фёдор вернулся из поездки... Защитил. Но скоро вновь уехал с поездом.
И вот этот октябрьский день, 25 число! Время поджимало, Белая Гвардия срочно эвакуировалась в Шанхай... без Тонечки. Прямо перед погрузкой на корабль по пути к причалу молодой влюблённый уговорил отца завернуть на бричке к запертому и неприступному дому Ерченок. Странно, но отец его согласился на это безумное, безнадёжно-отчаянное предприятие. Срывающимся голосом юноша у ворот умолял девочку Тонечку бежать с ним!
Тонечка дрожала в горнице, спрятавшись за юбки матери. Катерина сурово молчала, выжидала. Генерал велел не задерживаться. Бричка улетела.
Катерина тяжело перевела дух. И уронила на пол ухват, что стискивала в руке...на всякий случай.
Позже Тонечка узнала, что в четыре часа дня 25 октября 1922 года части Народно-революционной армии Дальневосточной республики вступили во Владивосток. И по всей большой России закончилась Гражданская война. А ещё через три недели Дальний Восток стал составной частью Советской республики.
2. Тонечка встречает Гришу.
Старое прошло. Кануло.
Жизнь потекла совсем по-новому.
Но для Ерченковской слободы во многом по- старому.
Прошло ещё несколько трудных лет, Тонечка стала истинным чудом.
Всё, ну всё было при ней: нежная улыбка, лучистые карие глаза, косы в руку толщиной. Круглолицая и улыбчивая, крохотные ручки и ножки ( наследство по отцовской линии), врожденное изящество движений и тактичность речи. В общем, стала Тонечка завидной невестой. Но при всей кажущейся мягкости и покладистости своей натуры была она казачкой, а значит, проглядывал в ней огонь сильного характера и упрямства. Да и замуж-то не стремилась.
Грамотная и довольно развитая девушка, Точечка хотела учиться. Но, увы, Катерина отпустила Тонечку только на курсы подготовки воспитательниц детских садов. Да, с новой властью стали организовывать детские сады, увеличивать количество амбулаторий, школ. Катерина, казачка твёрдых правил и старых понятий о жизни, не представляла себе дочерей служащими. Дочери должны быть жёнами, матерями, хозяйками в своём дому, а не бегать с портфельчиками на "работу".
Но, как бы то ни было, под влиянием мужа, Фёдора, Катерина согласилась на эти курсы для Тонечки. Все едино, судьба дочери была уже Катериной расписана и устроена. Катерина от уже сговорилась со своей подругой и ровней. У той был сын, старше Тонечки лет на семь. По казацким меркам - очень правильно. А Костя – жених богатый.
Он давно заглядывался на Тонечку. Кто не загляделся бы на красавицу с таким ясным, добрым нравом? От Тонечки просто веяло уютом и весельем, рядом с ней расцветали цветы, солнце выходило из-за тучек. Да и не болтлива она была. От Катерины досталась ей степенность и умение твёрдо и весомо сказать, как отрезать.
Ох, чёртовски хороша была Тонечка!
Костя, сговорённый жених, учился в школе молодых командиров, готовящих кадры для пограничных застав. Как точно называлось это учебное заведение для нашего повествования не важно. Главное - там из детей казаков, рабочих и крестьян готовили офицеров пограничников. И учились в этой школе молодых командиров талантливые юноши, придирчиво отобранные по всей стране. Их по комсомольским путёвкам присылали сюда отовсюду. Костя подружился с Григорием, сыном брянского крестьянина, из семьи бывших крепостных.
Григорий сразу стал заметной фигурой на курсе. Мало того, что он играл на гармони (сам выучился, по слуху), был он красавец хоть куда. И ещё была в Григории странная черта, заставлявшая других признавать в нём старшего. Теперь сказали бы современные люди, что была в нём харизма. Но тогда такое слово не было в ходу.
Учился Григорий отлично и заслужил уважение даже самого начальника этих курсов – бывшего офицера царской армии - военспеца, принявшего сторону красных. Удивительно было образованному дворянину наблюдать в парне из глухой брянской деревушки выдающиеся аналитические способности военного, умение трезво и разумно оценить учебную боевую обстановку. Страсть же к чтению просто поражала. Читал он мемуары и ту специальную техническую и военную литературу, которую начальник курсов из собственной библиотеки приносил юноше.
Желая впечатлить своего друга и хоть в чём-то "уесть", Костя стал хвастать, ни более, ни менее, своей невестой! Тонечкой. Да и переусердствовал. Решил познакомить Гришу с Тонечкой. Показать её, так сказать, чтобы окончательно сразить друга своим будущим счастьем.
Да.
Ну что тут скажешь? Глупо, конечно. Молодо-зелено...
И познакомил. На свою голову.
Дело- то было в том, что матери объявили сговор по казацким обычаям, не выясняя желания невесты. Главное было желание жениха. А Тонечка, при всей её беззлобности и бесконфликтности тоже была казачка с горячей кровью. Увы, Костю она не любила. Ни в кого она пока не была влюблена. Пташкой небесной парила Тонечка, радовалась жизни своей молодой.
И вдруг грянул гром небесный!
Сошлись звёзды в зените - Тонечка увидела Григория.
А Григорий ...в таком случае говорят - разума лишился.
Матери предполагают, но Любовь командует и самой судьбой, когда имеет свои задумки. И по задумке вселенской Любви брянский паренёк каким-то чудом оказался вдруг во Владивостоке и встретил юную казачку.
Тонечка и Гриша бегали тайком в кино, разговаривали обо всём и скоро поняли, что это - судьба. Одна на двоих. У Гриши не было ни кола, ни двора, не был он завидный и богатый жених. Не то, что Костя.
А что там - впереди?
Кто скажет?
Но любовь - великая сила.
Григорий отправился к Катерине, просить руки Тонечки. Его попросту выгнали взашей. Даже и слушать не стали. Фёдор был в отъезде. Обратиться не к кому. И судьба в лице начальника курсов молодых пограничников предложила вариант: раз Советская Власть, то и законы - советские. Гриша и Тонечка идут расписываться, а потом молодожёны падут в ноги матери Тонечки, суровой казачке Катерине. Тут уж мать будет просто обязана принять случившееся и не перечить.
Решено.
Сделано.
Лётом летела Тонечка к условленному с Гришей месту, чтобы потом степенным шагом вместе с ним войти в помещение и поставить свои подписи под свидетельством о браке.
Расписались.
После ЗАГСа молодые отправились к дому Тонечки. Трепеща и на подгибающихся ногах.
Да, дорогие читатели, мало кто может явственно, воочию, представить себе тот возмущённый, гнев, который обрушился на головы бедных молодых.
Тонечке было чуть больше 17 лет, а Грише около 24!
Катерина и её подруга, мать неудачливого жениха Кости, накинулись на пришедших признаваться молодожёнов, как две фурии. Вытолкали из дома Гришу, не смевшего сопротивляться разъярённой тёще.
Тонечке же досталось ещё страшнее. Мать побила её, связала ремнями и засунула, рыдающую, под кровать, чтобы одумалась.
Убитый таким поворотом событий, с небес счастья слетевший в пучину мрака, Григорий пошёл, куда глаза глядят, куда ноги поведут. Что было ему делать? Ведь во Владивостоке он был чужак! А Ерченок - целая слобода!
И привели его ноги, оказавшиеся много умнее головы Гриши, прямо на вокзал. Там он сел на лавку и стал ожидать возвращения поезда своего тестя, Фёдора. Поезд прибыл к утру.
Измученный Гриша кинулся к Фёдору и срывающимся голосом описал случившееся и непоправимое!
Фёдор нахмурился. Помолчал, подумал. Видно вспомнил и своё молодое решение. Взял Фёдор Гришу за руку и повёл к дому. Там сухо велел ждать, в дом не входить.
Прямо с порога Фёдор сразу услышал, что из-под кровати скулит Тонечка, плакать почти полсуток без еды и питья - любой голос сорвёшь. Катерина кинулась рассказывать мужу, жаловаться на непокорную дочь! Федор выслушал и её. А после, своей родительской властью велел Катерине достать дочь бунтарку из-под кровати, развязать, дать ей попить и умыться. Пока его повеления исполняли, он сдёрнул с кровати перину, завернул в неё две подушки, увязал всё ремнями. Не говоря ни слова жене, не обращая внимания на её вопли, взял Фёдор свою замужнюю дочь за руку, другой рукой прихватил узел с периной, и вышли они вдвоём из дома. Под слёзы, угрозы и причитания Катерины...
За воротами Фёдор, опять-таки молча, глянул Григорию в его обалделые от нежданного счастья глаза, вручил молодому мужу зарёванную Тонечку, жену законную, и узел с приданым. А затем, даже не дав молодым обняться, строго приказал - немедля из города уезжать, ибо за родню жены и бывшего друга и жениха, Костю, он, Фёдор, поручиться не может. Месть и лупцевание до смерти у казаков – дело обычное.
Не чуя под собой ног от счастья, молодые полетели к училищу, а там их поджидал подарок –офицера пограничника, Григория Марусенкова и его жену, откомандировывают на остров Сахалин. На дальнюю заставу.
Тогда это показалось молодым царским подарком судьбы. А что в действительности - жизнь покажет.
3. Остров Сахалин.
На сахалинскую заставу было послано почти пол- курса только что обученных пограничников. И с молодыми жёнами, и холостых. С весёлым галдёжем, с шутками и надеждами переехали на большом пароме с материка на остров, дальше добирались на подводах. Вещей почти ни у кого не было. Как и где семья расположится - неизвестно. Но Тонечка не грустила, ей было всё ново и весело! И они с Гришей были вместе! Вопреки всему, вместе!
К ночи добрались до места. И тут обомлели все. Даже Тонечка. Для жилья молодым пограничникам с семьями определили большой деревянный барак без перегородок и без мебели.
Но для Тонечки это был ее первый личный дом, семейное гнездо!. Вот тут она в первый раз и на всю дальнейшую жизнь поставила себя председателем женсовета. Быстро организовав мужчин носить воду, ставить дощатые переборки, затягивать окна тканями, какие у кого были, Тонечка с таким энтузиазмом ринулась чистить, мыть и подметать, что заразила своим оптимизмом всех остальных. К утру жильё уже было на что-то похоже. Крыша не текла, переборки разделяли здание на семейные отсеки, пахло мытыми досками и свежими опилками, которые для гигиены насыпали на полы. Потом, когда обживутся, все это будет убрано и переделано, а пока – спать, отдыхать.
Скоро наладилась своя рутина жизни. Гриша достал где-то тумбочку. Всем семьям поставили топчаны. А благодаря перине и подушкам - кровать вышла даже роскошная!
Служба на заставе, новые обязанности, держали Гришу и других пограничников большую часть времени вдали от дома. И в Тонечке во всю свою силу проявилась Катеринина выучка. Тонечку, теперь уже формально, избрали председателем женсовета отряда. Она день-деньской моталась на подводе, выискивая необходимое для жизни их маленькой коммуны-общежития. Посуда, ткани для портьер, для пошива одежды, какая-никакая мебель, печки! Это был основной вопрос.
Печки - тепло! Ведь уже осень. И нашли печника! И стало хорошо, уютно и надёжно! Каждая жена пограничника была занята тем, что умела лучше - шить или готовить, клеить газеты на дощатые переборки. Удалось выбить и наряд на остекление окон. В общем - к зиме подошли в полной боевой готовности.
Только вот дрова...Немало сил было потрачено на добычу дров. Хоть сама застава отапливалась угольной котельной, общежитие того тепла не получало. Женщины сами пилили дрова, рубили поленья и топили печи.
Потом Тонечка рассказывала матери и сёстрам, делая страшные глаза:
- Сахалин-то и наш, и японский. Застава на границе. Так представляете",- говорила Тонечка, понизив голос,
- Эти японцы стыда не имеют. Станут вдоль границы, штаны спустят, наклонятся вперёд, так и стоят с голыми..." .
Стыда-то не имеют, а вот торговля, что греха таить, как без неё. И вот уже завелись в каждой семейной клетушке и халаты со странными вышивками-рисунками и разные ткани красивые, как устоять? Тем более, что и детки в семьях пошли. А пелёнки-распашонки? А одеяльца? А где ещё взять? Город Александровск – не ближний свет.
Через год после побега-замужества и Тонечка стала молодой мамой. Хоть и счастлива была до беспамятства, но носила тяжело и имела странное пристрастие. Нравилось ей слышать и смотреть на антрацитный дым из котельной. Истопник её уважал, прикатил валун и постелил на него телогрейку, чтобы Тонечка не подстыла. Она часами могла сидеть и смотреть на чёрный дым...
- Черноволосого родишь,- утверждал истопник. Как в воду глядел. Родилась здоровенькая девочка с чёрными волосиками и чёрненькими глазками, складненькая и крикливая, вся в Катерину – теперь бабку. Тонечка хотела назвать её Раиса, но Григорий, не спросив жены, привёз в александровский роддом свидетельство на имя Виолетта. Тонечка была в гневе и расстройстве!
Что это за имя?
Как жить доченьке с ним?
Это была их первая ссора. И откуда Гриша его взял? Оперы в городе не было. Может быть, по радиотарелке услышал Верди? Так или иначе, но доченька стала - Ветта. Хорошенькая и пухленькая, но своенравна до ужаса, только глаз да глаз за ней!
А ещё через полтора года родилась Генриетта. (Это вообще Тонечкиному уму непостижимо было, к чему так называть?) Но смирились и с этим. И стала у неё - Риточка.
Рита была полной противоположностью Ветты. Беленькая, угловатая, привязчивая и нежная. Когда Гриша был на дежурстве, Тонечке приходилось всё время спать на спине, чтобы дочери, лежавшие по обе стороны от неё, не ревели от ревности и не дрались.
Ветта была большая выдумщица и шкодница. Чтобы маленькая Риточка не увязывалась за ней и не мешала играть с «большими» подружками, Ветта накладывала брезгливой Риточке в сандалики гусиного помёта...Риточка рыдала, Ветта удирала. А однажды, пятилетняя Ветта сделала парашют из газет, затащила трёхлетнюю Риточку на шкап (благо - невысокий) и спустила вниз в затяжном прыжке с парашютом. Риточка на всю жизнь осталась с горбинкой на носу. Ох, и доставалось же Ветте от отца! Но Тонечка всегда говорила мужу - смотри - она вся в тебя характером. Вспыльчивая и крикливая, но отходчивая и добрая. Тонечка часто писала матери о своей жизни, о Грише и их любви и счастии. Просила простить и принять. Катерина сначала молчала, но когда родилась первая внучка, не выдержала и оттаяла. Теперь мать и дочь обменивались новостями. Катерина в каждом письме передавала зятю поклон.
Достатка в молодой семье не было. Но зато было полное семейное счастье и радость, журчащая, выбивающаяся из-под камней бытовых невзгод, как ручеёк. А дети есть дети. Они умеют чудесно играть и с чурочками и с бумажками, с травинками и камушками, им всё нипочём, были бы рядом любящие мама и папа.
Но над Тонечкой и Гришей опять начали сгущаться тучи.
Тонечка была на виду. Сияла новой женственной красотой.
И вышло нехорошо. Начальник заставы её заприметил. Не раз и не два отсылал он Григория с поручениями, а сам приходил к общежитию ...поговорить... Один раз получил автограф через всю щёку, другой раз ( Тонечка рубила дрова в сарае) огрёб поленом по хребтине и позорно бежал. Скрыть этот «афронт» ему было невозможно и он, вроде как со смехом, выговаривал Григорию - "Ну и строга твоя жена, шуток не понимает".
Но дело так не оставил. На Григория нежданно пришла анонимка, что у него в сундуке – якобы халат с драконами. И опять судьба вмешалась. Гриша узнал о готовящейся против него интриге, в конце которой весьма вероятно был бы арест, и пошёл ва-банк. Он явился к партийному начальству с таким напором и такими словами:
- Если я - потомственный крепостной крестьянин - враг народа, то кто тогда друг народа? Анонимщик?
Надо было знать эмоциональную силу молодого Григория. Она сметала города и океаны! И почти пошитое дело было «пока» убрано под сукно.
Не будучи наивным, Григорий понял, что начальство, желая заполучить Тонечку, его, Григория, уберёт рано или поздно. Он написал прошение о переводе в любое другое место. Мотивируя кстати подвернувшейся корью Риточки.
И его просьбу удовлетворили! Рука судьбы проявилась и в том, что когда пришёл приказ о переводе Григория, того начальника заставы вызвали в город Александровск. А когда начальник вернулся - Марусенковых на Сахалине уже не было. Они уехали на пароме. Тонечка дрожала всю переправу, ведь паром был ещё в ведении Сахалина. Вдруг их вернут! Но обошлось. И молодая семья спокойно сошла на материк.
Остановились у Ерченок. Родители шумно радовались приезду молодой семьи.
Встретили на базаре, прогуливаясь семейно, Костю. Тот издали погрозил Грише кулаком.
Бабушка Катерина нарадоваться не могла на своих внучек. Особенно полюбила она Риточку, тихую и разумную.
Вся многочисленная родня Ерченок навещала дом Катерины посмотреть и приветить непокорных Марусенковых, настоявших на своём. Воевавших за свою любовь и победивших. Крепость духа всегда уважается русскими людьми. А тут ещё сами такие юные, красивые, и девочки прелестны.
В общем, произошло всемерное семейное примирение, Гриша был официально признан любимым зятем. Они с Фёдором даже напились от счастья, хотя оба к водке были всю жизнь весьма равнодушны. Тонечка всласть наговорилась с матерью и сёстрами, родными всех мастей и колен.
Но всё хорошее кончается.
Пора было ехать на новое место службы.
4. Бессарабия. Война!
Новым местом службы была граница Молдавии и Румынии. Как тогда Тонечка писала матери:
- Бессарабия. Тут всё по-другому. Гришу назначили начальником погранзаставы, одной из четырёх на этом участке, в ведении пограничной комендатуры. Теперь у Григория подчинённые и большая ответственность. Теорию и практику пограничной службы Григорий изучил серьёзно и теперь продолжает самообучение. Читает день и ночь. Стал такой серьёзный, озабоченный!
Тонечка с гордостью сообщала, что Гришу уважают, он на хорошем счету и у него везде порядок на вверенном ему участке. Вот какой он, муж её дорогой!
Застава эта была - не чета сахалинской. Всё обустроено. Семьи пограничников снимали дома у местных жителей. Тонечка познакомилась и подружилась с местной молочницей, та продавала молоко семьям пограничников. У неё и сняли жильё. Женщина привязалась к незлобивой и ласковой Тонечке и её девочкам. Но предупреждала, что местные русских любят мало. Чтобы Тонечка ушки держала востро. Тонечке это было неприятно слышать, но наивной она никогда не была.
Так и жили. Григорий дни и ночи проводил на службе, Тонечка была с детьми.
С конца 1940-го года Григорий Степанович стал отсылать донесения по команде в комендатуру о странных передвижениях и концентрации тяжёлого вооружения на той стороне границы. В конце мая 1941 в ответ на постоянные тревожные рапорты Григория Степановича к нему на заставу приехали проверяющие. Тонечка испугалась комиссии больше, чем домашних предсказаний мужа о неминучей войне с фашистами. Членов комиссии нарядили в рядовых, как и было положено на границе, отвели на пункты наблюдения за «той» стороной. Комиссия ничего опасного якобы не заметила, Григорию Степановичу грозно пообещали трибунал за паникёрство. С тем и уехали. Неизвестно, чем бы это закончилось для молодой семьи, но комиссия отбыла восвояси 21 июня 1941 года.
И настало раннее утро 22 июня 1941 года.
В исторических книгах читаем:"Оборонительная операция в Молдавской ССР 1—26 июля 1941 года, оборонительная операция в Бессарабии и Северной Буковине —фронтовая операция Южного фронта Вооружённых сил СССР против румынско-немецких войск в начале Великой Отечественной войны. В немецкой историографии известна под наименованием операция «Мюнхен», начало которой приходится на 22 июня 1941 года".
Это в книге, а в жизни Тонечки и Григория Степановича настало, нагрянуло, нечеловечески-страшное время.
Война!
В ночь, когда комиссия отбыла, неколебимый и полностью уверенный в своей правоте Григорий Степанович сделал полный смотр личного состава заставы. Была проведена вся возможная подготовка. Дата наступления противника не была известна, Но Григорий Степанович знал, что скоро. Решено было наутро вывозить семьи в тыл. На место сбора в лесок был послан грузовик.
Но не успели.
Произошло великое преступление.
Подлость.
Этой же ночью, ещё до начала войны, до перехода немецко-фашистских войск через границу СССР, по сигналу фашистов тайные убийцы пошли резать спящие семьи пограничников. Зверски и безжалостно проливали нелюди кровь спящих русских женщин и детей!
Многие пограничники застав потеряли свои семьи в эту ночь!
Но не Григорий Степанович. И именно приветливость и доброжелательность Тонечки спасли и её, и деток её.
Молочница прибежала раньше убийц!
Бессарабка забрала Тонечку и девочек как были, в тапочках и халатиках, к себе в клеть, закидала сеном и велела сидеть без звука. Потом её сын, мальчик-бессараб, на телеге с сеном вывез Тонечку с девочками из села, по которому уже грохотали немецкие и румынские танки и мотоциклы. Вывез в лес, где грузовик пограничников собирал сумевших спастись женщин и детей. Через некоторое время Тонечка и девочки оказались на дальней ж/д станции, где ждал товарняк. К нему со всех сторон стекались потрясённые беженцы…
После Тонечка удивлялась, что вот, вовсю грохочет война, режут русских людей, а железная дорога - как будто вне времени и событий. Вот паровоз, вот вагоны, станция, кипяток. А вокруг кричат и стонут, рыдают и молятся. Всё вокруг Тонечке казалось диким и нереальным. Она обмерла внутри, как будто смотрела на себя со стороны. Чувства прекратились. Это был шок.
Но она сделала, что была обязана.
Собирала других, бьющихся в сухой истерике женщин, их детей, помогала забираться в товарняк, позаботилась о воде. Велела всем мамам написать имя и фамилию их детей на лоскутке или тряпочке и нашить на платья или штанишки. Когда все занялись делом, то немного пришли в себя. Товарняк пошёл. Замелькали леса, степи, перелески, виноградники. Красивый летний день придавал событиям прошлых суток ещё больше нереальности.
- Это дурной сон, - думала Тонечка, - вот сейчас я проснусь. Но поезд шёл зелёными аполями под синим небом, колёса стучали на стыках, дети не плакали, притихли и удивлённо смотрели на мать, шептавшую что-то сухими губами. Молитву…
Настала ночь. Поезд шёл всё быстрее. Быстрее, подальше от границы... Тут только Тонечка позволила себе подумать о муже... Его судьбе…
- Его уже нет," - сказал в ней жёсткий сухой голос...
- Он первым принял удар. Он храбро бился, он исполнил свой долг.
Он погиб. Тебе придётся жить без него.
Но Тонечка спокойно не согласилась.
- Это неправда. Он жив. Я знаю. Знаю твёрдо.
А ты, - сказала она голосу, - Ты, уходи.
И он ушёл, а Тонечка обняла измученных девочек и задремала.
5. Фашистский налёт.
Ехали они долго. Много дней, так показалось Тонечке. То-то ели, бегали на станциях за кипятком. Однажды, возле очередной станции, их нагнали «мессершмитты».
Ветта - девочка любопытная и живая. Услышав в небе гул моторов она закричала: - "Наши!",- и высунулась до пояса в верхнюю щель двери вагона, замахала руками... Тонечка еле успела сдёрнуть её вниз, на пол, и прикрыть Ветту и Риту собой, своим телом.
Фашист заложил петлю и, снизившись до уровня вагона, дал пулемётную очередь по двери, откуда ему приветливо махала такая забавная малышка... Немец был смешливый, он хохотал, нажимая на гашетку, посылая смерть в вагон.
Это было только начало.
Вдруг раздались взрывы и страшный скрежет... («Юнкерсы»? подумалось Тонечке) Мир встал на дыбы, страшная сила подняла Тонечку к небу и отшвырнула прочь. Она потеряла сознание.
Когда пришла в себя, то поняла, что умерла.
Вся Вселенная была огненной, красной и вся в обломках.
На уши Тонечке давил вой. Кто это воет? И почему женскими голосами? Тонечка опять начала проваливаться в милосердную тьму. Вдруг в её приятную истому вторгся знакомый плач и крик:
- Мама!
И пришла мысль.
- Нет, я не могу так уйти, они погибнут без меня.
- Кто они? - спросила себя Тонечка...
Осознание обрушилось на неё, как небо на голову.
- Мои дочери! Мои малышки!
Усилием Тонечка распахнула глаза и душу и реальный мир вошёл в неё.
Вот рядом её Ветточка, испуганная, но целая и живая, теребит за руку, тянет, мама, вставай!
- Ветточка, где Риточка?
- Мама, мамочка, ничего не знаю! Мамочка, вставай!
Тонечка поднялась на колени. Голова гудела, в глазах всё плыло.
- Сильный удар, - подумалось ей, - Контузия, наверное.
Непроизвольно она поглядела вверх - небо было голубое и чистое...Высоко-высоко улыбается солнце, красиво, как на картинке плывут белые барашки … И она полетела в эту зовущую и радостную высь…
- Женщина, Вы слышите! Женщина, это Ваш ребёнок?
Кто добивается от неё ответа? Неужели они не видят, что она ничего не может им сказать...
- Несите её в вокзал.
Сознание померкло вновь.
Резкий запах нашатыря, и снова плач. Это Ветта.
Отчего в красных сапожках? Откуда у неё красные сапожки?
Это не сапожки, это кровь! Пятилетняя Ветточка, рыдая, бежала босыми ножками прямо по разорванным телам, по колено в крови, за теми, кто нёс её маму в вокзал.
Боже, мой Боже! Как ты это допускаешь?
И вдруг новая мысль! Чудовищная!
- Риточка! Ей всего три годика! Где Риточка!
- Все, кто может, выходите на разборки эшелона, там под обломками могут быть ещё живые!
- Конечно! Я иду! Ветточка, сиди здесь вот с другими детьми, мама пойдёт и найдёт Риточку. Поняла? Никуда не ходи. Тётя за вами посмотрит. Посмотрите же? Я - на раскопки!
… Тонечка разбирает завалы вот уже четыре часа. Ею оплакана кровавыми слезами каждая оторванная детская ручка, каждая отрезанная ножка...Вдруг это Риточка? Некоторые раненые живы, им оказывают помощь. Некоторые умирают от потери крови и ран прямо на глазах ошеломлённой Тонечки.
Удивительно, как много живых после такого жуткого налёта. Контуженные и легкораненые. Тонечка помогает, чем может... Риточки нет нигде.
И вдруг!
- Мамаша, это не ваш ребёнок? Вы кричите, Риточка, а тут нашито на платье - Риточка Марусенкова! Девочка хоть молчит, но живая, сами посмотрите...
Оказывается, всё это время Тонечка кричала, звала Риточку, а сама и не замечала...
Да вот же она - Риточка! Целенькая, только глазки странные, внутрь себя смотрят, перепугалась, маленькая. Риточка, это я, мама! Посмотри, это я! Всё теперь будет хорошо! Мамочка тебя нашла!
День разбирали пути, хоронили и лечили раненных, чем могли. Потом подошёл другой товарняк, загрузились и поехали дальше, подбирая на станциях всё больше беженцев. Только теперь часто поезда охраняли наши самолёты.
6. Долгий путь домой.
Но не только фашисты были фашистами.
На одной из станций шла эвакуация жителей города. Вдруг к вагону, набитому женщинами и детьми, к тому в котором ютились и Тонечка с девочками, подбежал офицер с пистолетом в руке.
- Всем немедленно выходить! Это товарный вагон. Ищите себе теплушку. Этот вагон для вещей.
Испуганные пистолетом, женщины нехотя стали выбираться из товарного вагона. Тонечка и ещё другие побежали к командиру поезда за ответом - что это делается?
Пока-то они нашли командира эшелона, пока растолковали ему суть вопроса, прошло время. Вдруг Тонечка услышала сигнал к отправлению. Перепуганные женщины кинулись к своему вагону, попробовали было забраться в него, но офицер точным ударом сапога в грудь опрокинул первую из них на руки остальных обезумевших женщин.
Да что же это? Да как же это?
Но командир поезда с несколькими красноармейцами уже бегут по перрону. И что за картину они видят? Штабной офицер отправляет с комфортом свою семью - жену и двух чернявеньких дочерей, подростков. Жена закричала:
- Софа, Адочка, сядьте, не суетитесь, папа всё устроит...
А в вагон, Тонечка поразилась, уже были загружены диван, кровати, столики, какие-то коробки. Когда только успели? А вот вещи их, женщин-беженок, валялись на перроне. Выброшены.
"Этого - арестовать, вагон разгрузить! Немедленно!" Красноармейцы кинулись исполнять приказ командира. Управились в 10 минут.
Тонечка и другие женщины с детьми погрузились в свой «отвоёванный» вагон. Жена того штабного, обняв девочек, притихла в углу. Другие женщины её не трогали, словно не замечали. На первой же остановке она с дочерьми перешла в другой вагон.
И снова леса, поля, деревни, опять леса. И города. Станции вокзалы, кипяток. Бесконечное ожидание следующего состава.
И люди…Люди, бегущие прочь от Войны! Старики, женщины, потерянные и горестные.
Детей Тонечке жальче всего. Дети остаются детьми. Их веселое щебетание только и утешает, отвлекает от ужаса.
Того ужаса, что всё теснее сжимает душу кольцом сводок сов.информ.бюро. Ужасные известия рвут Тонечкино сердце.
- В результате кровопролитных боёв…отступили…был сдан…
И снова вагоны: теплушки, плацкартные, товарные, какие только двигались в нужном направлении. На Дальний Восток.
До-мой, до-мой, до-мой - стучит на стыках.
- Мама, мамочка! Мне так плохо! Так страшно! Господи, помоги моему Грише! Спаси и сохрани! И пусть всё вернётся, как прежде…
- Нет, не будет как прежде. Очнись. Чужая злая воли рвёт и корёжит жизни и счастье миллионов наших людей! Гибнут безвинные под железной пятой фашистской алчности! Завидуют фашисты нашей земле, нашей воде, нашему безоблачному небу, нашим песням о радости, о любви, нашему с Гришей счастью!
- Да будь они все прокляты на веки вечные! Убийцы, убийцы!
Так ярость рычала и билась в Тонечке!
А поезд везёт их всё дальше вглубь страны. Прочь от войны и взрывов. Вот уже бесчисленные километры пропастью пролегли между Тонечкой и её Гришей.
- Божьей волей целым и невредимым Гришей! Воюет он с фашистскими зверями, стрелявшими в его детей! Мстит за всех и за всё!
Ни разу в то страшное время Тонечке не пришло в душу сомнение. Она просыпалась и засыпала с одной мыслью – её Гриша жив. Жив! И защищает их. Всеми силами своими, всей кровью и горячей своей любовью! Он так любит её, Тонечку, он жить не может без девочек! Он бьётся там, а она в горячке молитвы и любви каждую ночь видит его во снах. И он говорит ей:
- Ты обязана сохранить детей. Это твой святой долг!
- Это мой долг. Я делаю всё, что могу. И то, что не могу, тоже делаю. Слышишь, Гриша? Вот она – я, перед тобой, как на духу. Я стараюсь, Гриша! Мы живы.
И она старалась. Голодала, отдавая девочкам последний кусок. Находила способы получить продукты без документов, которые остались там, на границе…Ветточка кашляет, Риточка молчит и бледной тряпочкой повисла у Тонечки на руках.
Скорее бы добраться до мамы, до родного дома. Там тёплая печка, чистая горница, добрые сёстры, накрыт стол. Они ждут её, Тонечку и девочек её дорогих, таких исхудавших и грязненьких…Тонечка плачет украдкой, чтобы дочки не видели. Она должна быть твёрдой. Но, чем ближе к Владивостоку, тем невыносимее путешествие.
7. Приехали!
И вот уже родные сопки! Знакомые места! Пригород мелькает…
- Ветточка, Риточка, смотрите! Приежали! Смотрите, бабушка! Вон ваша бабушка на перроне! Ждёт вас, доченьки! Теперь всё будет хорошо!
Она уже и не говорит слова эти, кричит во весь голос, да только сил нет, голос пропал, подхватив Риточку на руки, еле слышно зовёт она:
- Ветточка, выходим! Мы приехали.
Спустилась с подножки и… упала в обьятия Катерины, оторопевшей, не узнавшей в этих оборванных и исхудавших бедняжках свою красавицу-дочь и хорошеньких внучек.
Зарыдала Катерина в голос, запричитала было. Но тут же оборвала себя. Не место и не время.
- Пойдём, родная. Домой, домой!
Подхватила Риточку, взяла за руку Ветточку, с детским любопытством глядевшую на сказочную бабушку из маминых рассказов.
Пошли домой.
Тонечка не верила себе. Добралась она с детьми до родной сторонки. К мамочке родной, к сестрам, ко всем своим!
Да только мало их осталось, тех, кто ещё не ушёл на фронт. Поредела Ерченковская слободка. Даже Галя, младшая сестра, ушла воевать добровольцем. Дома осталась только Симочка.
Пропал без следа уют казачьей слободки. Война дотянулась и до Катерининого дома.
Голодно, уныло и скудно стало во Владивостоке.
И нет писем.
Тонечка уверила себя, что муж писал ей на адрес Катерины.
Но нет. Совсем нет. Ничего.
Тонечка запретила себе думать о Грише. Вот уже девять месяцев она ничего о нём не знает, Нет у них карточек и денежного довольствия, как у семьи офицера. Все документы остались там, на границе. Только родня содержит, жалеет и любит.
Катерине выписали бутылку постного масло. Она по столовой ложке даёт внучкам, чтобы поддержать страшно отощавших малышек. Девочки придумали бегать на пристань. Там стоят штабеля старых пустых бочек из-под солёной рыбы. Так малышки ложками изнутри соленую масляную древесину наскребут - и в рот. Тонечка им запрещает, а они - голодные...
Женщины все теперь ходят на работу. Только на работе дают талоны и еду. Тонечка тоже подрабатывает уборщицей в одном учреждении. Без документов - и на том спасибо. Кланяюсь в пояс.
Младшая сестра Симочка, красавица и умница, бухгалтер при Военно-морском управлении, завела себе ухажёра. Да и не простого. Командира подводной лодки, охраняющей фарватер Владивостока. Вот какого.
У него до войны была жена и дети в Ленинграде, да все погибли там при первой бомбёжке.
Он к семейству Ерченок - то и прибился. Тяжело ему. Душа тепла семейного просит.
Приходит иногда в лото поиграть, приносит Ветте и Риточке то конфекты, то яблоко. Сам робко на Симу заглядывается. Но та молода ещё. Катерина - строгая мать, без глупостей у ней!
А теплой одежды тоже нет. На дворе холодно, пронизывающий ветер с океана режет, как ножом. И слабость от голода. Тонечка работает, зарабатывает девочкам жизнь. Вот ещё денёк, ещё другой…
8. Гриша приехал!
И случилось однажды то, что и должно было.
Может быть, для кого это и показалось немыслимым чудом, но только не для ждавшего и любящего сердца Тонечки.
Как загадано, так и вышло.
Одним белым днём во двор зашёл… живой и здоровый Григорий Степанович!
Так просто и появился! Без предупреждения, без писем, телеграмм...
Он и давать - то их боялся. Ведь, как Тонечка не знала о судьбе мужа своего, так и он не знал о судьбе своей семьи...
Но ему было много хуже, страшнее. Ведь ему и его отряду стало известно о зверствах той жуткой и кровавой ночи ... Кого-то местные успели спасти, как Тонечку с детьми, кого-то - нет. Светлая им память, невинным жертвам дикой, безжалостной резни... русским женщинам и малым детям...
Сам Григорий Степанович дал такой бой фашисту, что был представлен к награде - ордену Боевого Красного Знамени. Девять месяцев боёв и, увы, отступлений. Но теперь ему за геройство и после ранения дали две недели отпуску уладить семейные дела. Он и приехал прямо во Владивосток, рассудив так: если Тонечка жива - она там. А если нет...то пусть я подольше об этом не узнаю.
Так решил Гриша. Так и сделал.
И вот идёт он, почти бежит, к Ерченковскому знакомому двору !
А навстречу мчит к нему его милая, родная Тонечка, похудевшая, подурневшая... Нет! Ещё более похорошевшая восторгом счастья! И его девочки обнимают его! Остановись, мгновенье! Прекраснее тебя нет на свете! И не было никогда!
Оформили бумаги на права Тонечки, как жены боевого офицера. Карточки на питание. Денежное довольствие. А потом на радостях супруги пошли к фотографу и сделали маленький фотопортрет Тонечки.
Назавтра Григорий Степанович должен был уезжать. Ведь ему ещё столько времени назад на фронт добираться. Ах, это сладкое, горькое счастье краткого свидания. И новая тяжесть разлуки. Что там ждёт впереди?
Я уходил тогда в поход
В суровые края.
Рукой взмахнула у ворот
Моя любимая.
Чтоб все мечты мои сбылись
В походах и боях,
Издалека мне улыбнись,
Моя любимая.
В кармане маленьком моем
Есть карточка твоя,
Так, значит, мы всегда вдвоем,
Моя любимая.
Через всю войну пронёс Григорий Степанович в нагрудном кармане эту маленькую карточку, сделанную тогда во Владивостоке.
И вот он, этот фотопортретик, истёртый по краям, помятый и пожелтевший, лежит передо мной.
Лучатся глаза молоденькой Тонечки светлой радостью встречи с желанным её!
Крепким оберегом стала для Гриши эта карточка. Спасла и сохранила во всех испытаниях.
И когда, много лет спустя, собрались дети и внуки на Золотую свадьбу Тонечки и Гриши то подарили золотым супругам то, чего у них никогда не было – золотые обручальные кольца.
И легли эти кольца рядом с разложенными на белой скатерти орденами и медалями. Сияли рядом с орденом Ленина.
Награды за жизнь, за любовь, за верность и преданность.
Да будь же ты вовек благословенна, чистая и святая, оберегающая людей Любовь!
Оценили 10 человек
20 кармы