В начале 17 века некий Драматург (возможно В.Шекспир, а может быть кто-то другой, скрывавшийся под этим именем), написал пьесу «Гамлет», которая стала идти с большим успехом на сцене лондонского театра «Глобус». Постановка приносила хорошие деньги, поэтому другие театры тоже хотели «Гамлета» заполучить, а кроме того, книжные издатели хотели напечатать эту пьесу. Но театр Глобус не желал делиться успехом, и Драматург не давал своего согласия издателям на печать пьесы.
Тогда издатели пошли на хитрость: они подкупили одного бедного актера, который играл в пьесе крошечную роль солдата. Актер тот в меру своих сил просто со слуха запомнил всю пьесу наизусть и затем надиктовал ее издателю. В итоге, в 1603 году это несанкционированное пиратское издание «Гамлета» вышло в свет. Конечно, в этом пиратском издании были текстовые ошибки, потому что актер не смог слово в слово запомнить довольно длинный и сложный текст.
Увидев такую утечку информации, Драматург наконец дал свое согласие на печать пьесы и уже в 1604 году вышло в свет первое легальное издание «Гамлета».
И вот современные филологи решили воспользоваться этим интересным случаем чтобы выяснить, как пьесы Драматурга понимались и воспринимались его современниками – простой лондонской публикой 17 века. Для этого было решено внимательно сравнить тексты 1603 и 1604 годов чтобы проанализировать те ОШИБКИ и исправления, которые невольно внес в пьесу актер, пытаясь ее наизусть запомнить. Ведь процесс запоминания – это в то же время и процесс осмысления. (!) Таким образом, текстовые ошибки этого маленького актера подсветят нам личное отношение простого обывателя тех времен к тексту пьесы.
Исследование получилось занимательное и даже неожиданное. Я приведу всего ТРИ самых ярких примера разночтений между текстом Драматурга и текстом, который по памяти надиктовал издателю актер.
Разночтение первое: когда актер надиктовывал издателю краеугольный монолог Гамлета «Быть или не быть», то в тексте, где Гамлет перечисляет земные беды и скорби: «… униженья века, неправду угнетателей, вельмож заносчивость, отринутое чувство, нескорый суд, насмешки недостойных над достойным», актер добавляет еще парочку бед лично от себя : «страданья сироты, жестокий голод».
Заметьте, издатели платили актеру за максимально точное воспроизведение текста, поэтому все текстовые несовпадения - это не от хулиганского желания актера дополнить или извратить текст, это его добросовестное заблуждение, нечаянная ошибка. И эта первая ошибка многое нам говорит о судьбе и личности бедного актера.
Далее еще интереснее.
Разночтение второе: Гамлет в знаменитом монологе перечисляет беды, тягости и несправедливости жизни и приходит к выводу, что только СТРАХ перед смертью, страх полной неизвестности останавливает людей от самоубийства и заставляет жить. В оригинале пьесы Гамлет восклицает:
«Кто нес бы бремя тягостное жизни,
Когда б не страх чего-то после смерти,
Страх стороны неведомой, откуда
Из странников никто не возвращался.»
А как же воспринимает и запоминает этот знаменитый монолог наш маленький человек, наш простой обыватель 17 века, наш актер? О! Это удивительно! Актер двумя маленькими штрихами меняет смысл монолога полностью, сам того не замечая:
«Кто нес бы бремя тягостное жизни,
когда бы не НАДЕЖДА после смерти,
В той стороне неведомой, откуда
Из странников никто не возвращался,
ГДЕ ПРАВЕДНЫМ ПРЕДУГОТОВАН РАЙ,
А ГРЕШНИКАМ ЛИШЬ АДСКИЕ МУЧЕНЬЯ.»
Каково?! Драматург живописует нам терзания принца датского, которому и жить не хочется, но и умереть он не может по причине страха перед смертью и полной неизвестности загробной жизни. Собственно эти терзания Гамлета – это терзания атеиста, либо язычника, но уж точно не христианина. Они так хорошо понятны большинству наших современников, воспитанных на дарвинизме и материализме. Может быть поэтому пьеса столь актуальна до сего дня.
Но для маленького обывателя 17 века, оказывается вопрос так вовсе не стоял! Мировоззрение и миропонимание у него было совсем другое. До такой степени другое , что даже, играя вместе с Гамлетом на сцене и изо всех сил пытаясь дословно запомнить текст пьесы, актер кардинально изменяет важнейший монолог главного героя. Он вносит такие ошибки, которые демонстрируют нам у простого обывателя 17 века совсем иное отношение к жизни и смерти, чем у Драматурга.
Простой обыватель в Англии в 17 веке, оказывается был еще настолько пропитан христианским мировоззрением, что для него земная жизнь очевидно была лишь ступенькой к жизни вечной. И он заменяет всего лишь одно слово: СТРАХ на НАДЕЖДУ! Смерть ассоциируется в его сознании не со страхом, а с надеждой на вечную жизнь в раю для праведных. И далее актер добавляет к тексту Драматурга еще целых две строки, которыми полностью перечеркивает гамлетовскую «неизвестность».
Третье разночтение. Последние предсмертные слова Гамлета. Монолог: «Я умираю…дальше -тишина». «The rest is silence» - у Драматурга это последние слова датского принца.
Но актер после слов принца «дальше – тишина» простодушно как само собой разумеющееся добавляет в речь умирающего Гамлета христианское: «Вручаю себя Божьей воле».
А что насчет "плодов Шекспира"? А то, что этот случай нечаянно показал нам, что наш Драматург своим творчеством участвовал в расхристианизации общества, в перепрошивке умов. Впрочем, так же, как и великие французские энциклопедисты и затем писатели эпохи Просвещения.
«По плодам их узнаете их»….
Оценили 12 человек
26 кармы