Ростислав Ищенко. Заповедник утопического марксизма

Мне иногда приходится сталкиваться с дискуссиями, которые ведут в сети монархисты с неокоммунистами или сторонники возрождения СССР с теми, кто констатирует невозможность (в силу самых разных объективных и субъективных причин) реставрации погибшего государства. Характерная черта всех этих дискуссий — стороны объективно стремятся к одном и тому же, к справедливому государственному и общественному устройству, которое способно обеспечить как мощь государства, так и благоденствие народа.

Но есть одна особенность: левые (а сторонники возрождения СССР однозначно левые в не меньшей степени, чем различные маргинальные группировки, апеллирующие к разными течениям марксизма, включая, безусловно, и ленинизм) создают из «первого в мире пролетарского государства» некую утопию, где на заборах у пейзан сидели индюки, строители БАМа сразу после смены отправлялись окультуриваться в Большой театр, партийное руководство, набранное из лучших сынов народа, мудро руководило, а остальные радостно совершали трудовые подвиги, думая лишь о том, как бы побольше поработать и поменьше получить. Отдельные же недостатки, были не родовыми пороками системы (хоть и передавались от поколения руководителей к следующему поколению), но злобными происками ЦРУ.

При этом императорской России XIX века они напрочь отказывают хоть в чём-то положительном. Разве, что литература, но и тут они делают акцент на том, что Пушкин и Лермонтов погибли на дуэли (как будто их царизм на дуэль вызвал), Толстого отлучили от церкви, Достоевского чуть не расстреляли и т.д. Недостатки же старого порядка гипертрофируются настолько, что непредубеждённый человек, приняв изыскания современных неомарксистов за чистую монету, ужаснётся и не поймёт, как несчастный русский народ более ста лет выживал в этом концлагере. К предшествующей эпохе неомарксисты относятся несколько лучше, в основном из-за крупных военных побед, присоединения территорий, Суворова, Кутузова, Ушакова, некоторые даже знают о Дмитрии Донском и Александре Невском.

Собственно, именно эта недоговороспособность и бескомпромиссность неомарксистов служит их маргинализации. Они абсолютно уверены в своём идеологическом, идейном, научном и даже интеллектуальном превосходстве, только потому, что веруют (именно веруют) в один из вариантов марксистской догмы. Подчёркиваю, что речь идёт не о добросовестных экономистах марксистского толка, которые развивают до сих пор актуальный научный аспект теории Маркса, а о толпах верующих в социальную справедливость, которая где-то есть, достаточно только сказать «крэкс-пэкс-фэкс», чего не желает делать «антинародная власть», подкупленная рептилоидами с планеты Нубиру.

Это такое же «рыжее мясо майдана», как нацисты и «люди с хорошими лицами». Неслучайно на классическом майдане до половины и больше составляют именно люди левых взглядов. Ну и не надо забывать, что нацизм — тоже социализм, только «национальный».

Часто говорят, что эти левые представляют опасность для России, так как могут в какой-то момент поднять массы (всегда желающие невозможного) на бунт против устоев. Может быть когда-нибудь они и будут представлять опасность. Но не сейчас. По одной причине: они абсолютно инфантильны.

В личном плане они могут быть крутыми мачо, съездившими на несколько войн «за справедливость», регулярно участвующими в митингах «за всё хорошее, против всего плохого», провоцирующими полицию и даже (в отдельных случаях) отбывшими реальные сроки за свою «политическую деятельность». Но в плане организационном это даже не марксистские кружки конца позапрошлого — начала прошлого века, это группы сектантов, объединённые вокруг конкретных гуру. Гуру конкурируют друг с другом, конкурируют и группы. В идейном плане они абсолютно девственны, никаких трудов по творческому развитию социально-политической части марксизма, которые отражали бы актуальную ситуацию, они не написали и не напишут. В плане идеологическом большинство из этих групп исповедуют чудовищную смесь ленинизма, троцкизма и маоизма, клянясь при этом в верности Сталину (своему идеологическому антиподу).

Их главная претензия к действующей российской власти — она не построила для них социализм и не воссоздала Советский Союз. Как евреи мошиаха, ждут неомарксисты пришествия какого-то «настоящего» вождя, «друга народа», который ни с того, ни с сего, как фокусник из своего цилиндра, достанет им «истинно народную власть», «справедливое общество» и СССР впридачу. После чего сразу на молочных реках с кисельными берегами начнут плясать гурии, все станут богатыми, здоровыми, красивыми и умными, а булки будут расти прямо на деревьях.

Обращаю внимание, они ноют, стонут, пытаются избраться в Государственную думу и/или местные органы власти (иногда им это даже удаётся), но они понятия не имеют, что они хотят построить (в лучшем случае хотят, чтобы было всё, как в детстве, когда счастье обеспечивала не столько КПСС, сколько родительская любовь и забота). Более того, они часто не имеют понятия о реальном состоянии российской экономики и общества, предпочитая жить в легендарном мире, в котором всё разваливается, нищета растёт прямо пропорционально увеличению числа автомобилей на семью, а построенные дороги, мосты, заводы, верфи, возрождённая армия и восстановленное почти из ничего государство объявляются пропагандой. Они это просто не видят.

И ждут. Ждут своего мессию, который скажет с кем воевать, кого убивать, что ломать, поскольку строить эти люди органично не приспособлены. Они готовы и действующую власть полюбить, но только если власть будет им постоянно что-то давать. Желательно — сразу всё, что они хотят, и ещё немного сверх того, а потом ещё что-то, чего они ещё не придумали. В общем, должен прийти кто-то, кто пойдёт туда-не-знаю-куда, принесёт то-не-знаю-что, дунет-плюнет и установит «всеобщее благоденствие» в понимании отдельно взятого политического маргинала. В Господа они не веруют, но богоподобного героя ждут.

Именно поэтому они безопасны. Они не готовы что-то делать сами. Даже бороться с властью или за власть за пределами интернета. Если же им эту власть дают подержать, то очень быстро выясняется, что самые бестолковые ничего не могут, кроме как развалить работающий механизм, а самые толковые в состоянии давать неплохие результаты, но работая в рамках и по правилам сложившейся системы, которую они отнюдь не стремятся ломать, наоборот, усиленно в неё вписываются, становясь вполне буржуазными депутатами, губернаторами, сенаторами и т.д.

Почему некогда мощное марксистское движение (до сих пор весьма популярное и перспективное во многих странах Латинской Америки) умерло в России вместе с Советским Союзом, а до этого, мягко говоря, не прижилось в Европе (в своём революционном варианте), мягко эволюционируя до современного лево-либерального глобализма, который легко спутать с классическим фашизмом? Потому что в России умер пролетариат. Последним актом русского пролетариата было уничтожение Советского Союза. Большевики действительно верили в абсолютную прогрессивность «пролетариата» как класса, поэтому создали из СССР страну сплошного пролетариата. В Союзе действительно всем было нечего терять, кроме своих цепей. Ни рабочий, ни крестьянин, ни представитель «трудовой интеллигенции», ни даже всеми не любимый бюрократ (в том числе и в варианте партократа) не обладал серьёзной собственностью. Максимум, чего можно было достичь: кооперативная квартира, автомобиль и домишко в садово-огородном товариществе. Большинство же жило в государственных квартирах, работало на государство и все блага получало ровно в количестве, заранее государством отмеренном. Не будем отрицать того, что такой образ жизни большинство устраивал. Но отсутствие собственности, лишало людей и ответственности. Пролетариат (в том числе сельский) — более революционный класс, чем крестьянство, поскольку крестьянину необходимо думать о своём участке земли (каким бы маленьким он не был, о скотине, птице, о посевной и об уборке урожая. Ему бунтовать некогда, он восстаёт только тогда, когда возникает угроза его правам как собственника.

Пролетарий получает зарплату, больше с производством он никак не связан. Как любят говорить современные марксисты: «Заводы принадлежат буржуям, пусть буржуи о них и думают». Пролетарий хочет зарплату побольше и работать поменьше — нормальное желание. Но периодически возникают экономические кризисы, когда предприятия, чтобы выжить, должны экономить. Пролетарий в этот момент начинает устраивать забастовки, поскольку воспринимает экономию, как посягательство на уже достигнутый им уровень благосостояния. Поскольку же завод не его, то на все увещевания администрации он говорит что-то вроде того, что буржуй богаче, вот пусть на себе и экономит, не понимая, что даже снижение уровня потребления одной «буржуйской» семьи до нуля не спасёт завод, в результате у разбитого корыта окажется и буржуй, не устоявший перед давлением пролетария, и сам пролетарий, который потеряет работу в связи с закрытием завода.

Так вот, поскольку в СССР все были пролетариями, как только Союз оказался в состоянии совсем не смертельного (не очень даже и сильного) кризиса 80-х годов, эти все пожелали не только не уменьшать, но повысить своё благосостояние, в то время, как ситуация требовала режима жёсткой экономии и абсолютной рационализации расходов бюджета. Подчёркиваю, к Союзу как к «чужому заводу» относились практически все, от последнего рабочего до генерального секретаря. Просто у генерального секретаря было больше возможностей обменять страну на собственное благополучие, чем у тех же шахтёров, которые хотели зарплату, как в Англии, а социальные блага, как в СССР. Поэтому реализовывали свои интересы в ущерб стране все, а преуспели в этом немногие. Даже Горбачёва Ельцин на повороте обошёл.

Но с гибелью СССР погибло и советское общество, а также советская экономика. В новой же экономической модели пролетариат как таковой отсутствует. Цифровизация (компьютеризация) экономики и общественной жизни, автоматизация производства, привели к тому, что рабочий ХХ века, являвшийся уникальным специалистом, которого было необходимо выучить, а затем непросто было заменить, превратился в достаточно хорошо оплачиваемого нажимателя кнопок, зачатую не знающего и не понимающего смысл своей деятельности. Научить нескольким несложным операциям по последовательному нажатию нескольких кнопок можно относительно легко каждого. При этом рабочие высокотехнологичных производств, где от их умений, навыков и компетенций действительно зависит качество изделия, судьба контракта и будущее компании, превратились уже не просто в рабочую аристократию, а в уникальных специалистов, нередко оплачиваемых не хуже менеджмента среднего звена. Но эти люди намертво связаны со своим производством. Больше со своими навыками они никому не нужны и больше никто не станет платить им сопоставимую зарплату.

Произошёл массовый переток рабочей силы из сферы производства, которое максимально рационализировалось, в сферу управления, где толпы менеджеров низшего звена в огромных офисах гигантских компаний, выполняют неквалифицированную, а порой и бессмысленную работу, не имея никакой перспективы карьерного роста. Но они также абсолютно зависят от своего рабочего места. Найти им замену легко, а во многих случаях можно и не искать («отряд не заметит потери бойца»). Им же самим найти хотя бы аналогичное рабочее место практически невозможно.

Немудрено, что инфантилизировались пролетарские партии, если инфантилизировался сам бывший пролетариат. Конечно, современные переносчики бумаги со стола на стол, получающие 40 тысяч в Москве, очень недовольны своим положением (хоть платят им практически ни за что). Но именно потому, что платят им ни за что, никакой серьёзный бунт с их стороны невозможен. Хозяин завтра закроет офис и не заметит никакого ухудшения, даже наоборот, сэкономит деньги, ранее тратившиеся на аренду помещения и на зарплату. То есть современные наследники пролетариата прошлого-позапрошлого века делятся на две большие группы: на эксклюзивных специалистов, которые прекрасно зарабатывают и всем довольны, и на то, что называют «офисным планктоном» (хоть его полно и на производстве), не обладающего востребованной квалификацией и неспособного её получить, которые, может быть, и не довольны своим доходом, но не в состоянии (да и не имеют желания) что-то менять. Как вы понимаете, люди, неспособные (не желающие) напрячься для улучшения своего материального благополучия путём расширения знаний, приобретения более высокой квалификации и открытия, таким образом, перспектив карьерного роста, тем более неспособны к организованному системному протесту, длительной политической борьбе, жертвам и потерям.

Таким образом, при наличии достаточно широкой прослойки недовольных своим имущественным положением и при немалой популярности левых идей марксистские партии провисают в плане реальной народной поддержки. Часть из них (как КПРФ) занимает нишу легальной парламентской оппозиции, вписанной в систему власти буржуазного государства, а часть (большая) радикализируется и маргинализируется, смыкаясь с либерально-компрадорской оппозицией и начиная бороться уже не столько с властью, сколько с Россией (не замечая своего перерождения).

Часто говорят об опасности перенесения на российскую почву украинского майдана. Но никто почему-то не задумывался, почему после 2000 года на Украине майданы шли бодрой чередой один за другим, в то время, как в России все попытки расшатать ситуацию, чем дальше, тем больше, оказывались абсолютно бесперспективными. Притом, что показатель общественной активности в России значительно выше, чем на Украине, а оппонируют власти по многим вопросам даже её преданные сторонники.

Некоторые в качестве объяснения ссылаются на относительное материальное благополучие россиян, упирая на то, что, мол, не у всех есть нефть и газ. Но дело в том, что по уровню материального благополучия населения Украина опережала Россию или шла вровень с нею вплоть до конца первого десятилетия XXI века. Только после 2008–2009 гг. стал заметен нарастающий отрыв России, и только после 2014 года он стал катастрофически огромным. То есть все украинские майданы и все неудачные попытки российских майданов прошли как раз тогда, когда уровень жизни населения двух стран был как минимум сопоставим.

Говорят, что в России более сильная и жёсткая власть. Но контроль украинской власти над страной как минимум до 2004 года был более жёстким, чем в России. Да и сейчас за то, за что на Украине убивают или сажают в тюрьму, в России даже административный штраф не выписывают.

Иностранное вмешательство во внутренние дела Украины и России до 2010 года тоже шло по одним и тем же каналам, примерно в одинаковом объёме (на душу населения). Российские власти и сейчас не торопятся полностью перекрыть каналы иностранного вмешательства, а просто поставили его под контроль.

Но на Украине было то, чего не было в России. Украина была единственной советской республикой (кроме Белоруссии) долгое время (до 2014 года) сохранявшая патерналистскую модель взаимоотношений государства и общества. Так, например, цены на газ для населения дотировались частично из бюджета, частично за счёт более высоких цен для предприятий, дотировалась коммуналка, образование, медицина, полностью дотационным был пенсионный фонд. Причём дотировалось всё это не потому, что украинские олигархи были такими добрыми, а из-за лёгкости разворовывания выделяемых на социальные дотации бюджетных средств. До людей деньги не доходили, зато Министерство труда и социальной политики всегда было одним наиболее доходных (для своего руководства), а следовательно, и наиболее коррумпированных ведомств.

В Белоруссии Лукашенко за счёт российских дотаций сохранил не только советскую патерналистскую государственную модель, но и в значительной мере советскую систему управления и советскую систему общественных отношений. То есть сохранившийся в Белоруссии пролетариат советского типа консолидировался вокруг Батьки (которого не случайно пролетарская провинция любит больше, чем европеизировавшийся Минск) по причине явной опасности своему существованию, очевидной по опыту соседних стран, где в результате реформ советский пролетариат практически исчез, но вначале пережил тяжелейший социальный кризис (безработицу, невыплаты зарплат и т.д.) окончательно его маргинализировавший. Поэтому белорусская система оказалась достаточно устойчивой к внешним потрясениям. Её проблема — недостаток внутреннего ресурса для поддержания системы в нынешнем состоянии. Но это не наш сегодняшний вопрос.

На Украине частичное сохранение советской патерналистской модели, но уже в рамках олигархической республики, способствовало консервации достаточно широких слоёв советского пролетариата с его безответственностью, завышенными запросами и наплевательским отношением к собственному государству (ибо не его собственность). Вот этот-то пролетариат (как правильно отметили марксисты прошлого — самый революционный класс) снёс не только Российскую империю, Временное правительство, а затем и СССР, но и организовал два украинских майдана, в конечном итоге снесших украинское государство.

Если вы посмотрите на пожелания широких слоёв майданной публики, независимо от того, являются ли они нацистами, марксистами или «людьми с хорошими лицами», то вы увидите, что они выдвигают те же самые инфантильные требования, что и неомарксисты. Должен прийти некий мессия и привести Украину в ЕС, где все сразу заживут хорошо, сами собой исчезнут олигархи, наладится работа государственного аппарата, установится социальная справедливость и т.д. Почему? Потому, что «поезжайте в Германию и посмотрите, как они хорошо живут. У них коммунизм, а мы у них войну выиграли. А всё потому, что они члены ЕС». Это те же «крэкс-пэкс-фэкс», что у неомарксистов, только в профиль. Идея национальной диктатуры заменила идею диктатуры пролетариата, ЕС пришёл на место будущей «всемирной республики труда», в качестве утопического идеального государства. Остальное то же самое. 73% проголосовавших за Зеленского — инфантильные свидетели мессии. Впрочем, голосовавшие за Порошенко такие же, просто их мессия уже пришёл.

Как в Советском Союзе накануне его распада, так и на Украине в наши дни не оказалось сил, которые бы считали это государство своим. Все хотели решить собственные проблемы за его счёт. Майданная публика была в этом плане не одинока. Значительная прослойка политически активных «русофилов», до переворота вполне вписывавшихся в украинский олигархический режим, ждала Россию так же, как «люди с хорошими лицами» верили во вступление в ЕС и как нацисты верили, что США и Европа будут их вечно кормить от пуза только ради того, чтобы они из-под лавки лаяли на Россию.

Все ждали своего мессию, который должен был прийти и решить их проблемы. Теперь все недовольны. Политические «русофилы» ноют, что «Россия предала, она больше не Россия и развалится в наказание за своё предательство русских», начиная с 2014 года. «Евроинтеграторы» ноют о том, что Европа предала (а сейчас уже и США предали), начиная с 2016 года по нарастающей. Нацисты просто объявили практически всех мировых лидеров агентами Путина и внесли их в списки «Миротворца», поскольку они «предали интересы Украины».

При этом никто не потрудился задать себе вопрос: почему собственно ЕС, США, Россия, Китай или Япония, да хоть кто-нибудь в подлунном мире должен быть обеспокоен интересами Украины, её отдельных социальных, политических групп или личностей, если это государство, группы и личности сами не озабочены защитой своих интересов? С точки зрения украинских инфантилов, формально представляющих разные идеологические течения, но совершенно по неомарксистски верующих в приход мессии:

1. Путин (Россия) должен был захватить Украину, чтобы решить личные проблемы достаточно узкой группы околополитических деятелей, декларировавших свою русофильскую позицию. Просто назначить их руководителями нового российского протектората. Я знаю, что говорю. Один из оставшихся и сейчас почём зря ругающих Россию, которая «не спасла русских», говорил мне в 2014 году: «Зря ты уехал. Когда придёт Россия, хорошие должности смогут получить только те, кто остался». Я ему пожелал дожить до должности и заверил, что не собираюсь возвращаться и конкурировать, во что он не поверил, поскольку иначе не представляет себе жизнь. Так вот, этот человек выражал не только свои мысли, но мысли своего круга.

2. Обама или Трамп (США) должны были нанести по России сокрушительный удар американским непобедимым высокоточным оружием, чтобы украинские националисты могли построить на территории уничтоженной России своё государство, в котором всех бы заставили говорить по-украински, почитать Бандеру и носить вышиванки. США не напали на Россию, предали Украину и теперь Киев в отместку организует Трампу импичмент, чтобы все знали, как опасно разочаровывать украинцев.

3. Меркель (ЕС) должна была прислать на Украину специалистов, дать кучу денег, интегрировать её в свои структуры, для того чтобы «люди с хорошими лицами» могли удовлетворять свои культурные запросы, отправляясь выпить кофе в Вене и посмотреть снаружи на Оперу и Музей Марии-Терезии (ибо что им делать внутри?). ЕС не выполнил свой долг, не создал из Украины витрину. Теперь Украина разочарована в нём, но обязательно в Евросоюз вступит, чтобы научить европейцев жить по-европейски.

Как видим, при всей формальной разнице во взглядах и декларируемой готовности убивать друг друга, все эти украинские политические течения ментально идентичны. Все совершенно по неомарксистски ждут прихода некоей внешней силы, обладающей божественными возможностями, каковые возможности предоставлены ей исключительно для решения проблем местных инфантилов. И точно так же, как у неомарксистов их ожидание мессии-героя, который «за народ» (под каковым они подразумевают себя) объясняется отсутствием реальной опоры в обществе, украинские инфантилы разных идеологических толков ждут своих мессий только потому, что не обладают ни достаточной квалификацией, ни достаточной общественной поддержкой, чтобы реализовать свои планы (которые большинство из них не в состоянии внятно сформулировать), опираясь на внутренние возможности государства и общества.

Все идеологические течения Украины по сути своей являются неомаркситскими (не случайно неомарксисты легко вступают в союзы с либералами и правыми радикалами по всему миру). Их кредо можно сформулировать предложением: «За социальную справедливость без усилий». При этом под социальной справедливостью они понимают решение собственных проблем и обеспечение собственного карьерного роста. Как только эти проблемы решаются, их всё начинает удовлетворять и вчера подлежащее уничтожению буржуазное государство становится священной коровой, на которую даже посмотреть косо нельзя. Можете сами сравнить антиолигархическую программу украинских наци (социальная часть которой едва ли не текстуально совпадала с программой КПУ) с их реальными действиями, обеспечившими установление на Украине наци-олигархической диктатуры, но под теми же социальными лозунгами.

Украина потому и погибает, что в ментальном плане (при всей разнице официальных идеологий) является заповедником неомарксизма — идеологии эпигонов, не имеющей социальной базы, программы, целей и будущего, легко перерождающейся в любые (формально идеологически чуждые) течения, которые, имея те же проблемы с социальной базой и целеполаганием, моментально скатываются к формату террористических диктатур (если им удаётся захватить власть).

Источник