КАК УНИЧТОЖАЛАСЬ ПАМЯТЬ О ГЕРОЕ ПЕРВОЙ ГИБРИДНОЙ ВОЙНЫ В ИСТОРИИ РОССИИ

В годину надвигающейся новой Смуты в России появился человек, принадлежавший к той категории избранных, которые были готовы жертвовать собой ради Русской земли

Личность и дела генерал-губернатора Михаила Николаевича Муравьева, управлявшего Северо-Западным краем России (Литва и Белоруссия) в 1863—1865 годах обладают особой притягательной силой. Профессиональный интерес к фигуре виленского генерал-губернатора испытывают не только ученые-историки. Граф М. Н. Муравьев давно уже стал объектом пристального внимания лиц, число и разнообразие которых вызывает неподдельное удивление. В этом пестром списке представлены польские сепаратисты, российские радикалы, экстремисты и либералы, коммунистические партийные функционеры, деятели науки и культуры, белорусские националисты, государственные и оппозиционные, и прочая, прочая.

Связующей нитью между этими лицами — независимо от их места в истории, идейной ангажированности, образования, партийной и этнической принадлежности, является многоликая и вездесущая русофобия. Сквозь призму отношений к фигуре М. Н. Муравьева небезынтересно изучать и различные общественные явления. Например, такие, как белорусский национализм и «национальная» история Белоруссии. Названный подход позволяет выявить носителей и творцов русофобской идеологии, их мотивы и цели, а также формы, в которых она проявлялась в белорусской истории и современности.

Прежде чем перейти к изложению названной темы, следует рассмотреть события польского мятежа 1863 года и ту политическую опасность, которую он представлял для Российского государства, единства русского народа и Русской православной церкви. Мятеж начался в ту пору, когда Россия вступила в эпоху Великих реформ императора Александра II (1855−1881). Так как речь шла об освобождении миллионов крестьян и перераспределении собственности на землю между дворянами и крестьянами, конфликтов и противоречий в столь сложном деле было не избежать. Недовольство испытывали и дворяне, и крестьяне, интересы которых ущемляли условия освободительной реформы 1861 г.

Россия вступила в полосу социальной турбулентности, и важнейшей политической задачей в этих переходных условиях становилось сохранение государства, которое было гарантом общественного порядка, законности и территориальной целостности страны. Сохранение сильного и единого государства становилось решающим условием успешного проведения реформ и спасения страны от хаоса, анархии и катастрофического развала. В связи с этим монархия оказалась в весьма непростой ситуации, поддерживая порядок и устанавливая новый баланс интересов между двумя основными сословиями российского общества.

Для того чтобы точно определить степень внутренних и внешних угроз безопасности Российского государства в 1863 г., целесообразно использовать оппозицию «друг-враг». Кто же был в это время политическим врагом, целью которого было разрушение Российского государства и срыв его в пропасть распадения и гибели? В первую очередь, к категории политических врагов следует отнести вооруженных польских сепаратистов, которые ставили своей целью расчленение Российской империи, отторжение от нее Царства Польского, а также Литвы, Белоруссии и части Малороссии, с преобладающим западно-русским (белорусы и малороссы) православным населением.

Победа сепаратистского мятежа означала в тех условиях разъединение большого русского народа, политический, этнический и религиозный отрыв малороссов и белорусов от великороссов центральной России. В восстановленной Речи Посполитой ее подданные — белорусы и малороссы (согласно польской пропаганде — «народы Литвы и Руси»), должны были стать врагами побежденной России. Раскол с помощью восстановления унии с Римом ожидал и Русскую православную церковь в Литве, Белоруссии и Малороссии, которые должны были войти в состав победившей, независимой Польши.

Ведущей социальной силой вооруженного мятежа было дворянство, шляхта и ксендзы. Интегрирующим и направляющим началом национально-патриотической идеологии сепаратистского мятежа была воинствующая русофобия, призванная вызвать «настоящую вражду» и ненависть к «москалям» — русским варварам и угнетателям европейской Польши.

Подпольная пропаганда с помощью щедрых социальных обещаний и политических провокаций пыталась взбунтовать крестьянство названных регионов в интересах достижения политических целей сепаратистов. Предполагалось использовать в качестве пушечного мяса сепаратистского мятежа не только польских, литовских, белорусских и малороссийских крестьян западных окраин, но и великорусских крестьян центральной России. Объектом подстрекательской пропаганды становилось и великорусское старообрядчество, дискриминируемое в России по религиозным мотивам.

К началу польского мятежа в России сформировалась подпольная экстремистская организация «Земля и воля», задачей которой являлась организация общероссийского крестьянского бунта. В помощь сепаратистскому мятежу началось провоцирование междоусобной кровавой резни, в которой великорусские крестьяне должны были истребить великорусских дворян и разрушить государственный и общественный порядок в своей стране.

Польских сепаратистов, а также экстремистов из «Земли и воли» активно поддержала радикальная и влиятельная эмигрантская газета «Колокол», издаваемая в Лондоне А. И. Герценым и Н. П. Огаревым. Возник ситуативный политический союз, объединивший политических врагов Российского государства — польских сепаратистов с одной стороны и левых экстремистов и радикалов с другой.

И «Земля и воля», и «Колокол» стали пешками в чужой политической игре, представ в роли политических провокаторов, пропагандировавших в русском обществе лукавые идеи о том, что у польских сепаратистов и освобожденных правительством русских крестьян общий враг — Российское государство, которое нужно уничтожить общими революционными усилиями. В то же время усилия пропаганды — западной либеральной, польской патриотической, а также внутрирусской — экстремистской и радикальной, были направлены на то, чтобы идейно и морально обессилить русское общество и правительство, внушить им представление о собственной неправоте в деле защиты России и о правоте и справедливости освободительной польской борьбы.

Подняв вооруженный мятеж против России, польские мятежники рассчитывали, что на помощь им придут войска Франции и Великобритании. И тогда кровавые крестьянские бунты внутри страны и вооруженная интервенция извне помогут им сокрушить Российское государство, расчленить и оккупировать его западные территории. Следует добавить, что в защиту мятежников выступила либеральная и прогрессивная общественность Западной Европы, призывая русских варваров уступить польской цивилизации свои западные земли.

Если использовать современную терминологию, то в 1863 г. против Российской империи началась первая гибридная война, временно объединившая ее внешних и внутренних врагов, которые использовали такие приемы, как иррегулярные военные действия, терроризм, политические провокации, светскую и религиозную пропаганду внутри страны, внешнеполитический шантаж и информационно-пропагандистское давление извне. Военно-политическая угроза для реформируемой России была серьезная, на кону стояло будущее не только реформ, но и самой страны.

И вот в годину надвигающейся новой Смуты в правительстве появился человек, принадлежавший к той категории избранных, которых в первую Смуту начала XVII века называли «прямые люди», и которые, в отличие от «кривых», были способны жертвовать собой для защиты Русской земли и православной веры. Речь идет о Михаиле Николаевиче Муравьеве, которого император Александр II назначил в апреле 1863 г. генерал-губернатором Северо-Западного края России, включавшего территорию современной Белоруссии, Литвы и части Польши. На вызов новой гибридной войны генерал-губернатор сумел найти ответы, оказавшиеся необычайно убедительными и эффективными.

В отличие от многих представителей высшей имперской бюрократии, М. Н. Муравьев не страдал «кривизной» заискивающего, подобострастного либерализма, по-холопски взирающего на мнение цивилизованной Европы. Муравьев, по словам Л. А. Тихомирова, был твердо уверен, что «русская идея» сильнее «польской идеи». Поэтому, без оглядки на русофобские выпады прогрессивной Европы и негодование сановных петербургских либералов, он действовал против политических врагов России решительно и твердо.

Разумно используя методы принуждения и убеждения, М. Н. Муравьев к короткий срок поставил мятежное дворянство, шляхту и ксендзов на колени, заставив их публично просить императора о пощаде. И в это же время своими решительными действиями Муравьев буквально поднял с колен угнетенное, униженное и ограбленное польскими панами западно-русское крестьянство.

Виленский генерал-губернатор ясно понимал, кто является врагом, а кто — другом России. Поэтому в лице Муравьева русская власть впервые выступила в роли не только экономического, но и национального освободителя белорусских и малороссийских крестьян от колониального гнета польского дворянства и шляхты. Началось располячение и деколонизация Северо-Западного края России с помощью русского образования, русской культуры и Русской церкви. Были проведены реформы, улучшившие социально-экономическое положение православного духовенства и местного крестьянства, независимо от его этнической и конфессиональной принадлежности.

Реакцией западно-русского крестьянства, как православного, так и католического стало массовое выражение преданности российскому императору. И, самое главное, произошло пробуждение традиционного общерусского самосознания и российского патриотизма. Благодаря умелым действиям М. Н. Муравьева правительственная борьба с польским сепаратизмом в Северо-Западном крае России получила широкую социальную поддержку. В своих обращениях к императору Александру II и генерал-губернатору Муравьеву местные крестьяне заявляли, что они русские и готовы защищать свое Отечество Россию.

Появилась потребность в русском образовании, и местное крестьянское население стало охотно посылать своих детей в народные училища. Имя Муравьева, ставшее известным всей России, стало знаменем справедливой и победоносной борьбы за территориальную целостность государства, единство русского народа и Православной церкви.

В это время страх перед Муравьевым испытывали польские мятежники — дворянство, шляхта и ксендзы, преступления которых он наказывал в соответствии с законом, сбивая с виновных привычную сословную спесь. Глубокую ненависть к Муравьеву испытывал первый творец отвратительного и пошлого антимуравьевского мифа А. И. Герцен. «Гуманист и народолюбец» Герцен высокомерно отворачивался от известий о сотнях белорусских крестьян, повешенных, замученных, изувеченных польскими мятежниками за верность России и царю-освободителю Александру II. Но стоило русской администрации наказать мятежников, приговоренных судом за государственные преступления и терроризм, как избирательно гуманный «Колокол» поднимал неистовый пропагандистский трезвон, оскорбительно именуя Муравьева «злодеем» и «вешателем».

С легкой руки политического провокатора Герцена и его польских соратников началось русофобское шельмование имени М. Н. Муравьева в революционной и либеральной печати. В этом непристойном деле содействие политическим врагам России, как ни странно, оказало и российское правительство.

В конце 60-х годов XIX века правительство решило отказаться от муравьевской политики, основанной на «русской идее» наступления на интересы дворянско-шляхетского меньшинства Северо-Западного края России. В управлении краем произошли серьезные перемены. Началось возвращение к прежней «безыдейной» политике сословной солидарности с польским дворянством. Напуганные практическим воплощением «русской идеи» и вынужденно смирившиеся политические враги России смогли, наконец, облегченно перевести дух. Воспрянувшее было православное духовенство и западно-русское крестьянство вновь впали в уныние. Настало торжество либерально «кривых» администраторов, вернувшихся к привычной практике сословного соглашательства с благородным польским дворянством.

Имя и дела «прямого» М. Н. Муравьева и его «русскую идею» негласным образом было приказано забыть и вычеркнуть из народной памяти. Настало время принудительного официального забвения, которое продлилось до конца 80-х годов. Однако в правление императора Александра III (1881−1894) либеральная «кривизна» региональной политики стала постепенно исправляться. Начался правительственный разворот в сторону защиты в крае русских национальных интересов.

В связи с этим появилась возможность на основании общественной инициативы и по разрешению правительства начать всенародный сбор средств на создание памятника М. Н. Муравьеву в столице Северо-Западного края г. Вильне. В 1898 г. при огромном стечении народа памятник виленскому генерал-губернатору был торжественно открыт. Запечатленный в бронзе граф М. Н. Муравьев-Виленский стал олицетворением нравственной правоты, силы и справедливости «русской идеи» на западе России.

Но не дремали и политические враги России. Теперь к делу создания русофобского антимуравьевского мифа к прежним врагам Российского государства присоединились новые — польские социалисты и литовские социал-демократы. Вскоре инициатива в антимуравьевском мифотворчестве перешла к белорусским большевикам.

Продолжение следует

Александр Бендин