Большой миф о доброй матери Терезе...

Монахиня из Македонии ещё при жизни стала символом милосердия. После смерти её причислили к лику святых. Правда, получилось это не сразу, возможно, именно потому, что к деятельности Терезы и ее частной жизни уже тогда возникали вопросы.

Когда в 1997 году умерла лауреатка Нобелевской премии, мать Тереза Калькуттская, СМИ откликнулись некрологами, по которым можно было писать официальное житие в случае, если — в чём были уверены многие — умершая будет признана святой. Здесь были не только восхваления добрых дел и бесконечной кротости сердца, но и чудесная история становления на путь веры и добра.

Агнес переводится «Непорочная»

Девочка по имени Агнес Бояджиу родилась в 1910 году в городе Скопье — тогда, впрочем, на картах страны он назывался Ускюп, потому что страной этой была Османская империя. Её родители, косовские албанцы, были католиками — это делало их меньшинством не только среди славянского окружения, но и среди албанцев, преимущественно мусульман. Семья была богата, и мать Агнес могла не только молиться, но и помогать бедным. Никола занимался более мужскими делами: в 1919 году его убили во время налёта албанцев на сербскую деревню. Естественно, Никола был в этот момент не на стороне деревни. На Балканах такие истории были обычны.

Так в раннем возрасте Агнес узнала горечь потери.

Закончив обычную сербскую школу, Агнес покинула страну. Она решила посвятить себя служению Богу и уехала для начала в Ирландию, чтобы вступить в монашеский орден «Ирландские сёстры Лорето». Тогда ещё ирландские монахини не ассоциировались с рабским трудом девушек и женщин, запертых навеки вечные за реальные или мнимые грехи в специальных приютах — ведь эти факты вскрылись куда позже, и мать Агнес, надо думать, только приветствовала это начинание.

В двадцать один год, пройдя срок послушания, Агнес постриглась и навеки стала Терезой. Имя выбрала по французской святой, монахине-кармелитке девятнадцатого века: она прославилась своей философией Малого пути, когда любовь, которая есть бог, ты выражаешь каждый день малыми поступками, вместо того, чтобы искать большого подвига, который запечатлел бы монаха или монахиню в истории.

Позже о теории Малого пути будут вспоминать, рассказывая о больницах матери Терезы. В этих больницах найдут приют тысячи людей.

Но до того Тереза двадцать лет провела в Калькутте совсем за другими малыми поступками: по заданию ордена и собственному горячему желанию, она двадцать лет преподавала в женской католической школе. Только в сорок шестом она получила одобрение на помощь бедным и обездоленным, и после этого основала свою монашескую общину.

Община открывала больницу за больницей, в которые принимали бедных пациентов, бедных настолько, что им было некуда пойти — и часто одиноких настолько, что им негде было больше получить уход. На содержание больниц мать Тереза принимала деньги, на работу в них приглашали волонтёров (от которых со временем отбоя не стало), и почти все пациенты выходили из больницы католиками — кроме тех, конечно, кого похоронили. За впечатляющие масштабы деятельность в 1979 году мать Тереза и получила Нобелевскую премию мира и с тех пор не сходила со страниц и экранов СМИ по всему миру.

Пороки непорочной

Однако ещё при жизни к матери Терезе возникали вопросы, которых только стало больше после её смерти — и ответы на которые, похоже, очень неприятны. Хотя Индира Ганди освободила организацию Терезы от налогов как благотворительную, когда в девяностые стали подсчитывать, выяснилось, что по тратам на благотворительность одна из крупнейших организаций Индии не входит даже в верхние двести благотворителей списка, и, похоже, только около семи процентов тратится на содержание больниц и больных.

В больницы принимали и заразных, и незаразных, и с относительно лёгкими болезнями, и со смертельными... Удивительно не это, а то, что разделяли их всегда по двум большим палатам: одна была мужской, другая — женской. Иного разделения, кроме как для соблюдения целомудрия, мать Тереза не признавала. Кроме того, охотно принимая помощь волонтёров, Тереза всегда отклоняла предложения профессиональных врачей.

И сама эта помощь, которую оказывали волонтёры и монахини, выглядела странновато.

В обязанности волонтёров входило по мере сил убирать в палатах и разносить еду и воду. Пищу при этом можно было назвать только постной и нельзя было — обильной. Монахини, выступавшие медсёстрами, давали больным только самые простые, дешёвые лекарства, и никогда — обезболивающее. Мать Тереза подбадривала больных: мол, когда вы страдаете, вы подобны Иисусу.

Страдания пациентов использовались и для убеждения принять крещение: мол, в преисподней, куда ты, скорее всего, скоро попадёшь, люди мучаются куда хуже и притом — вечность. Сочетание крайне дискомфортных условий, когда на соседних койках постоянно кто-то плакал или умирал, еды едва хватало, а болезнь причиняла мучения, и ласковых голосов монахинь делали своё дело: принимал католичество практически каждый. Собственно говоря, это и было основной целью матери Терезы: крестить как можно больше индийцев. Возможно, она лелеяла мысль войти в историю как одна из великих крестительниц, вроде Святой Ядвиги.

Притом крещение как процесс вызывало много вопросов. Больным почти ничего не успевали объяснить о вере. Им просто быстро клали мокрую тряпку на лоб, проводили церемонию и дальше напутствовали молиться, чтобы Бог или помог выздороветь, или принял в рай.

Зато сама мать Тереза страдать очень не любила. Чем старше она становилась, тем больше болела — и болезни лечила в дорогих медицинских центрах (что частично, без сомнения, объясняет, куда уходили пожертвования — но только частично). Там она не отказывала себе ни в чистоте и комфорте, ни в дорогих лекарствах, ни в обезболивающем — что смотрелось бы абсолютно нормально, если бы та же женщина не была хозяйкой сотен Домов умирающих.

Да, так сама Тереза называла свои приюты-больницы. Логично: умирали в них чаще, чем выздоравливали. И не только потому, что туда приводили тяжело больных. Многие из этих пациентов имели все шансы на выздоровление; порой и болезни были совсем простыми, но только пациенты были или сиротами, или пожилыми одинокими людьми, вот их и «сплавляли» в приюты Терезы. Но недостаток питания, ухода, элементарных лекарств, тяжёлая психологическая атмосфера и особенно — особенно — соседство с заразными больными многим пациентам не оставили шансов.

Один мальчик с больными почками, по свидетельству очевидцев, выжил бы, доставь его в обычную больницу — где он или вовремя получил бы антибиотики, или лёг бы на простую операцию. Но монахини отказывались вызвать для него такси: ведь тогда и остальные будут просить того же. В нормальную больницу…

На этом фоне упрёки в том, что Тереза никогда не выделяла денег из собранных её организацией на то, чтобы помочь жертвам землетрясений в Спитаке, Скопье, крупной химической катастрофы в Бхопале выглядят не такими уж важными. Любая организация может ограничивать себя в том, куда направлять деньги, в конце концов. Другой вопрос, что очень странно, когда она освобождается от налогов как благотворительная — и практически не тратит собранных денег на благотворительность даже по основному заявленному направлению.

В 1996 году редактор медицинского журнала Lancet Роберт Фокс отметил, что, по всей видимости, фонд занимался скорее бурной имитацией здравоохранения, чем реальной помощью.

Вряд ли все католические священники из окружения матери Терезы не понимали, что происходит. Известно, что когда она была серьёзно больна, архиепископ Калькутты велел читать над ней обряд экзорцизма. После, когда покойную монахиню стали готовить к званию святой, он объяснял это тем, что в её сердце в тот момент мог бы проникнуть дьявол. Однако история, кажется, не знает случаев, когда священники принимали решение проводить обряд экзорцизма превентивно. Но, каковы бы ни были сомнения у архиепископа насчёт Терезы, он оставил их при себе навсегда.