Нужна Внутренняя Мобилизация

Мобилизация – это совокупность мероприятий, направленных на приведение вооруженных сил и государственной инфраструктуры в военное положение в связи с чрезвычайными обстоятельствами в нем или мире

Мобилизация сил, воли и т.п. Когда вы концентрируете свои внутренние возможности, резервы, чтобы выполнить какую-либо важную задачу.

Как раз о последней мобилизации внутренних сил и воли, буду писать здесь, так как первая вызывает нервную дрожь у нашего руководства, потому что «плохой мир, лучше доброй ссоры». Это не значит, что наши нынешние противники будут нападать, как только представится возможность, они привыкли воевать чужими руками и жизнями. Основная задача любой войны сломить волю к сопротивлению, и добиться, чтобы жертва сама приняла его правду как свою, так было с французами в начале Второй мировой войны и так было с нами по окончанию Холодной войны. По итогам которой мы приняли американский вариант будущего, отказавшись от своего.

Сейчас ситуация повторяется так как поразить волю к сопротивлению главная задача врага.

Безволие

«Глядя на туман декабрьских сумерек, опускающийся на неожиданно трезвую в этом году Москву, где каждый день ножницами подступающей темноты отрезает у синей полоски неба еще пару минут, оглядываясь назад, в утекающий в прошлое вереницей, кажется, бесконечных ток-шоу 2018 год, не то чтобы «голодненький», но и не то чтобы «сытенький», прямо, как у Владимира Маяковского в поэме «Хорошо», почему-то на ум приходит одно странное и страшное слово.

Безволие.

Наверное, нет страшнее слова в русском языке. Даже слово «наверное», тоже по своему страшное, не несет такой безысходности и безнадежности, как «безволие». «Наверное» можно победить, обмануть, переформатировать в «кажется» – тоже, так себе словечко, но все ж таки поприличнее…

А «безволие» уже никуда переформатировать нельзя.

«Без» и «волие», – это как два чугунных молота, которые забивают человека вглубь повседневной безысходности, когда хочется вжать голову в опушенный искусственным мехом воротник и не поднимать глаза от своего смартфона или – редкое нынче дело – книги. «Без» – «волие», какое странное слово. Оно явно откуда-то из космоса…Не наше это слово, не русское.

Посмотрите – слово «воля» не является однозначно чем-то добрым. У каждого своя «воля». Кому-то в нем слышится что-то такое безразмерное, степное, если хотите, как пожар, которые пожирает траву по окрестным холмам, наполняет нашу жизнь гарью сгоревших домов и гортанными криками чужого языка… «Длинная воля», – это же чингизхановское, правда? Кому-то видятся просторы большой реки, по которой плывут свободные люди. Кому-то вспоминается маленькая кухонька, на которой потертые люди поют песни про свои истрепанные судьбы и пораненные души. А для кого-то «воля», – это выпученные глаза Петра I, его сжатые до фиолетовых вен руки, которыми он кроваво кроил тело страны по своей – и только своей – «воле». По-разному она бывает, «воля» эта, и многозначная однозвучность этого слова не случайна. В нем, как звоне колокола – смотря, как ударить «языком» –виден вечный переход добра во зло и редко когда – обратно. С этой «волей» – «рубль – вход, два выход»…

Но, вот, «безволие» понимается всеми нами одинаково.

Когда на ум приходит это слово – это более отчетливый знак беды, чем набатный колокол или даже потрепанный листок на дверях обанкротившегося банка. «Безволие», – это когда что-то сломалось внутри, хотя внешне прекрасное и самоуверенное здание, украшенное архитектурными и политическими излишествами, еще кажется прочным. И только кое-где осыпающаяся штукатурка говорит наметанному взгляду людей, переживших и «золотую осень» Брежнева, и безвременье Черненко (вероятно, одного из самых умных и знающих людей своей эпохи), и безумие горбачевщины, и 90е с их купеческим разгулом и поминальными памятниками у обочин дорог, что где-то там, в глубине, может, быть у самого фундамента, уже появилась эта безликая, в сущности, приставка «без».

Безволие – это то, что вползает в каждый дом, постепенно переползая из мозга политика – в мозг начальника, затем – в мозг столоначальника, а затем – уже не в мозг, но в душу простого человека. В отличие от людей, облеченных властью, простой человек ощущает безволие не умом, а душой. Во всяком случае, – у нас в России. Но начальственное безволие – это в России всегда безволие ума, которое есть порождение глубинной уверенности в том, что всегда так было и всегда так будет…

Начальственное безволие – это всегда не просто самоуверенность во времени и пространстве. Это – всегда уверенность в неизменности положения вещей. Так, что безволие – это еще и неспособность ощутить ветер перемен, пока он еще только сквознячок, и ничто не говорит о грядущем урагане.

Так думали и сановники в рождество 1917 года, и брежневские партократы, сидевшие на торжественном заседании по случаю 60-летия создания СССР, глядя на Генсека, ничтоже сумняшеся признававшего, что он не знает страны, которой пытается рулить. Так думало горбачевское Политбюро еще в июне 1991 года, наблюдая за Ново-Огаревскими посиделками завравшегося и запутавшегося «лучшего немца». Они почему-то все думали, что у них, у вознесенных чьей-то волей – волей! – на вершину начальственной пирамиды, будет другая жизнь и другая смерть. Смерть – в широком, если хотите, – социальном смысле этого слова.

Но нет. В этом мире все общее. И начальникам нашим тоже пришлось платить за свое безволие. Иногда бесчестьем, как платит презираемый всеми Михаил Горбачев, иногда унижением, как заплатил властитель Москвы Виктор Васильевич Гришин, не самый дурной человек советской эпохи, умерший на истрепанном диванчике в постсоветском собесе. Иные заплатили жизнью… Цена безволия всегда разная, но платить приходится всегда. И всем. Заплатили же мы все за безволие горбачевских партийцев, у которых безволие отняло способность встать и сказать «нет» нарастающему безумию «перестройки»…

Безволие – это сумерки эпохи, когда уже понятно, что происходит, понятно, что не исправить, но по инерции выполняются какие-то планы, ставятся какие-то галочки, проводятся какие-то съезды и делятся какие-то бюджеты… Но нет уже в них никакого смысла, кроме того, что нарисован на денежных купюрах, получаемых по завершении того или иного бессмысленного действия. Да и был ли, был ли этот смысл когда-то… Нет, когда-то он был. Его съела приставка «без».

Безволие – это не только про неспособность что-то сделать. Это про неспособность что-то прекратить. Посмотрите, как мы уже даже не удивляемся отсутствию результатов от чего-то – мероприятий, выступлений, законов, проектов – которые, казалось бы, эти результаты должны принести. Безволие – это еще и привычка, вернее, – привычность к отсутствию результата. И вроде силы как бы есть, и люди вокруг как бы есть, и поддержка как бы есть. Все как бы есть… Но не поднимается рука, не решается мозг, не двигается тело, не слушается душа. Безволие, – это доведенный почти до абсурда – но почти! – комфорт повседневности.

Ибо безволие это всегда мельчание желаний и страстей, планов и мыслей. Желаний… Сладковатая патока неизменной и неизбывной повседневности, которая лишает простого человека амбиций, а амбициозного, – мечты. Жизнь без мечты… Что может быть страшнее? Безволие – это цикличность жизни, наверное, периодически неизбежная – бывают времена, которые нужно просто пережить, перешедшая в цикличность смысла жизни. А потом – в цикличность, утратившую всякий смысл, когда что-то делается только потому, что «так делали всегда» или, что еще хуже, – «так положено». Смысл, трансформировавшийся в ритуал, значение которого уже давно всеми забыто…Страшная, в действительности, участь. Страшнее только, когда в утративший смысл символ превращается человек. И такое тоже случается.

Безволие, ко всему прочему, – это еще и предостережение о бессмысленности. Мало, кто это предостережение способен услышать, правда.

Но безволие, – это еще сидящий в груди злой и пошлый одновременно червячок, шепчущий: «не торопись, посиди еще, урви еще слегка, не высовывайся». Безволие – это бессмысленная суета, которой заменяют даже не реальную деятельность, а уже просто осмысленную. Спроси в эпоху безволия у иного чиновника или политика, – а зачем вот «это» вот было сделано? И он вам не ответит. Промямлит что-то типа «давно спланировали…». Мямлили в 80е, мямлили в 90е, мямлят сейчас. Безволие – это страшная сила инерции, помноженная на человеческую усталость, даже усталость от восхищения других. Как устал Сталин от своего же культа личности в начале 1950х, но не мог его остановить или даже притушить. Даже и не пытался.

Безволие, – это стухнувшая в консервной банке вечного повременения и выжидания готовность к действию. Это нерастраченная способность изменить привычный ход дел и мыслей, но одновременно это и теплый плед, которым мы – каждый из нас – укутывает страх быть самим собой, откладывая то, что давно назрело, а иногда – и перезрело. Мы поворачиваемся, закрываясь пледом, к теплому ламповому свету «ночничка» и говорим себе: «в понедельник, а лучше после Нового года». Так проходит год, другой… И, вот уже наш плед покрылся прорехами и катышками, а мы все пытаемся согреться, кутаясь в свое безволие.

Мы почти состарились, живя в своем безволии, порожденном страхом перед повторением 1991 года, хотя и находим этому оправдания – «все так живут». И правда, безволие, – это болезнь коллективная. Каждый ей болеет по-своему, и плед у каждого свой, но вирус безволия распространяется широко, захватывая города, как грипп. И вот уже друзья и соратники о чем-то шепчутся за спиной и как-то странно глядят, отводя глаза, но плед безволия так уютен…Подождем еще, наверняка же все еще образуется как бы само. Наверное, может быть, возможно, если повезет… «Если» – слово близнец, слово отражение к «безволию», не находите?

Безволие – это не про то, что плывут по течению. Это про то, что тонут в болоте, где и течения-то никакого нет. Безволие – это сумерки коллективного разума, помноженные на застой и неуверенность. Вернее, на уверенность, что скоро все закончится. Но… Вдруг, не так скоро, вдруг еще недельку добавил некто, глядящий сверху на нашу суету, а, вдруг, месяц. А, может, годик? Может… Может, и годик. Да и какая, в сущности, разница, ибо безволие имеет пространство, но не имеет времени. Безволие может длиться долго, иногда – слишком долго.

И все же мы ждем, когда день начнет прибавляться, и солнечные зайчики станут играть на наших лицах… Быть может, они смогут нам напомнить о том, что приставка «без», – это всего лишь три буквы, которые что-то означают, только если они захватывают наш мозг. Вне нашего мозга они превращаются в ворох пустых фраз из передовиц позавчерашних газет, в этот набор слов, который ветер сдувает за угол многоэтажек, слов, которые – в лучшем случае – рассыпаются на несмешные анекдоты в закоулках питерских проходных дворов, московских окраин и притихшей частной застройки Ростова.

А еще солнечный зайчик всегда знает, что весна придет и смерти нет» — Дмитрий Евстафьев

Безволие – это то, что вползает в каждый дом, постепенно переползая из мозга политика – в мозг начальника, затем – в мозг столоначальника, а затем – уже не в мозг, но в душу простого человека. В отличие от людей, облеченных властью, простой человек ощущает безволие не умом, а душой. Во всяком случае, – у нас в России.

Безволие – это не только про неспособность что-то сделать. Это про неспособность что-то прекратить. Посмотрите, как мы уже даже не удивляемся отсутствию результатов от чего-то – мероприятий, выступлений, законов, проектов – которые, казалось бы, эти результаты должны принести.

Безволие – это еще и привычка, вернее, – привычность к отсутствию результата. И вроде силы как бы есть, и люди вокруг как бы есть, и поддержка как бы есть. Все как бы есть… Но не поднимается рука, не решается мозг, не двигается тело, не слушается душа.

Смотрел, а потом читал, пресс-конференцию Президента от 20.12.2018, и сложилось ощущение, что люди ждут Приказа, а его нет. Хотя враги всегда рассчитывают на задержку в мобилизационное состояние души русского человека в течении, которой стараются нанести невосполнимые потери нам, и не важно в какой области, главная задача, которых подавить волю к сопротивлению или хоть на несколько миллиметров приблизиться для смертельного броска. В Великую Отечественную этим рубежом стал Сталинград, когда русские приняли внутреннее решение – Победить или умереть.

Казалось в конце прошлого века, нескончаемая битва за выживание закончилась, и нас приняли в состав «своих» (как мы принимаем других к себе), и чтобы существовать на приемлемых условиях, нам просто надо отказаться от себя, отдать свои наработки и ресурсы, но самое главное принять чужие правила. Где каждый друг другу конкурент, и постоянно находится в поиске слабого для принесения в жертву «золотому тельцу». Однако не объяснили главного, хозяева игры могут изменять её правила, когда начинают проигрывать.

Историческая передышка российского народа закончилась, и наши противники уже даже не пытаются обманывать, какое будущее приготовили нам и нашим детям – одних уничтожить, как не поддающихся дрессировке, других превратить в рабов. Ведь наши битвы почти всегда оказываются за гранью добра и зла, когда проигравшая сторона становиться злом не зависимо от действий или бездействий, а победитель пишет историю как ему пожелается. Сейчас нас уже объявили «всемирным злом», которое «цивилизованный» мир будет искоренять всеми правдами и неправдами. Евророботы примут любое распоряжение своих элит, а американцы с англичанами, заварившие очередную бойню, присоединятся чуть позже, добить оставшихся, а пока изо-всех сил подкидывают топливо в разожжённые межнациональные, межконфессиональные и межэтнические конфликты.

Да, мы живем сейчас в рамках навязанного нам американского будущего, которое немилосердно жмет нашу искреннею душу, а совесть просыпается у проигравших и тех, кто отказался участвовать в этих «тараканьих бегах». Мы практически перестали мечтать, так как не важно, как полученные деньги могут удовлетворить наши желания и хотелки, подогреваемые из вне. Наша же игра в поддавки с «западными партнерами», это когда нас можно бить и травить с какой угодно жестокостью (как раба), а нам отвечать только письменно по их «цивилизованным» правилам. Привела к тому, что быть русским не просто не выгодно, а вообще трудно совместимо с жизненными ценностями. Поэтому новоявленные элитарии стараются всеми правдами и неправдами откреститься от своего происхождения, становиться гражданами того мира, отказываясь от своей идентичности. Но даже их превращают в неорабов и неоевреев, которые интересны хозяевам пока выполняют работу по ослаблению России.

Гражданам тем, кто живет и дышит Россией и не важно, где находится в данный момент, важно провести Внутреннею Мобилизацию. Мы снова оказались на судьбоносном перекрестке, от которого зависит дальнейшее существование нашего супер этноса. Нам надо вернуть Своё будущее, о котором мечтали предки, жертвуя свои жизни в непрекращающейся битве за место под солнцем. Принять душой, что сможем только Победить или умереть, ведь война против нас не закончится. Мы самим фактом своего существования нарушаем стройные теории об их элитарности. Нам надо вернуть свое Будущее, в которое примем всех просящих, а не только избранных.

«На небе Бог, а на земле Россия» (Серб.посл.)

https://stalinline.ru/2018/12/...