Моей волчице -ЖУЛЬКЕ

В проклятых 90-х, когда коммунистические вожди предали нашу Родину СССР. Когда не только людям но и волкам стало нечего жрать, а развалившуюся "империю зла" рвали на части и превращали в большую барахолку с названием "Черкизон".

 ...Когда весь народ поделили на челночников, бандитов и паханов, а зарплату на заводах и фабриках выдавали готовой продукцией - под реализацию, болтами, трусами, кинескопами, - в зависимости от того, кто что выпускал. Когда великий и могучий СССР разбегался по национальным квартирам.

 В короткие промежутки отдыха от основной госслужбы, я скрывался от городской и военной суеты, стрельбы, взрывов и человеческого невежества в глухой деревеньке, где у меня был куплен дом (запасной аэродром), не только для молитв, но так же и для рыбалки, и что бы распарить свои косточки в собственной баньке.

Шикарное  святое место,в Липецкой области где в свое время коротали свой век Тихон Задонский, Феофан Затворник, архимандрит Исаакий, где каждая былинка пропитана святым воздухом и ароматом Божественных цветов. Где текла спокойно и медленно во истину мудрая русская, размеренная ничем не омрачённая и не обременённая жизнь. Сами собой рождались рифмы и сочинялись стихи и ни что не омрачало бытие.

Весна

Сергей Александрович Бабичев

Пролетели морозы и вьюги,
Растопились в ручьях холода.
Разбрелись первоцветы в округе,
Заполонили все берега.

Ясенок сбросил панцирь хрустальный,
Зазвенел, в перекатах журчит.
Лес, спросонья еще чуть печальный,
Приоткрыв почки-глазки, следит,

Как поля почернели без снега,
Сбросив зимнюю гладь белизны,
А весенне-туманная нега
Обняла все долины, холмы.

Прилетел первый грач, ходит важный,
Крылья за спину, как агроном.
В небе сокол кружится отважный,
Зазывая подругу в свой дом.

Грациозно из леса выходят
Пять косуль – пять красавиц, пять звёзд.
Соловей свои трели выводит,
Тронув радостно душу, до слёз.

© Copyright: Сергей Александрович Бабичев,
Свидетельство о публикации №113032207761

Ранней весной, когда ещё всюду в лесу лежал глубокий снег, а днём солнышко припекало так, что по дорогам с весёлым журчанием пробивались ручьи, мокрый. облезлый, голодный волчонок сам пришёл к моему двору.
...Она затаилась в лесочке рядом с домом и видимо ждала удобный момент, что бы напасть. Но была настолько истощена, что не рассчитала видимо сил и собралась помирать свернувшись в клубок.

Я обнаружил её раним морозным утром. На вскидку ей было 3-4 месяца от силы. В руки она конечно же не давалась, хотя шерсть на её боках вмёрзла в снег. Из последних сил она рычала и пыталась защититься, хотя от истощения, даже не могла стоять на ногах или убежать. Я накинул на неё ватник зажал пасть и принёс в дом...    
Дедок, который помогал мне по хозяйству и так же, как этот волчонок прибился к моему жилищу год назад, замахал руками,
- Ты что, Ляксандрыч, это же волк! Нельзя его в дом. Ты что не знаешь поговорку - "Сколько волка не корми, он всё равно в лес смотрит"! Он ведь ночью может и горло перегрызть. У зверюга! Может у нго бешенство? 
Дедок схватил топор, лежащий у печи на дровах.
- Давай я ему черепушку топором размозжу и шкурку сниму.
- Значит так, - перебил я деда, - что же ты злой то такой? Она же ещё щенок и никакого вреда тебе не принесла. Через час может и сама сдохнет.
А может мне нудо было год назад тебе черепушку размозжить и шкурку с тебя снять? Забыл, как сам точно таким же беспомощным приполз, - добавил я без злобы, - ты только взгляни на эту красавицу, мы назовём её Жулькой.

Жулька лежала на ватнике у раскалённой печки со связанными лапами и с перетянутой ремнём пастью. Мелкая дрожь пробегала по её телу, то-ли от страха то-ли от переохлаждения.

- Ты прав, Саныч! Вот я дурень старый! Давай ка я ей мясца из вчерашнего борща достану.

Я взял косточку и поднёс к завязанной пасти Жульки. Та тут же встрепенулась и подняв голову стала просовывать язык между ремнями, облизывая мясо.
- Да, брат! Голод не тётка! Но давай договоримся, я тебе развяжу пасть и покормлю, а ты не будешь кусаться.
Дедок сбегал на улицу, принёс старую глубокую миску и налил в неё наваристого чуть подогретого борща, покрошил в него немного хлеба. Я срезал мясо с косточки и добавил в миску. Поводив миской перед мордой Жульки стал медленно  разматывать пасть.
Как только ремень был снят, голодный волчонок - Жулька, не обращая ни на что внимание, прямо с моих рук стала  лакать похлёбку.

Дедок принёс ещё одну миску и налил в неё воды. Мы отгородили небольшой вольер у печки постелили туда ватник, поставили миски. Я осторожно развязал лапы и запустил в тёплое жилище еще одного постояльца.
Жулька качаясь подошла к мискам, похлебала воды и тяжело завалившись на бок, положив морду между передних лап, прикрыла глаза.
- Может и сдохнет, - подумал я, а в слух сказал, - ты её сразу много не корми, пусть воду пьёт, а то там небось все кишки ссохлись. И будь поосторожней, это ведь дикий зверь.       

...Приехав через неделю, ранним утром, я обнаружил, что дедок и жулька спят в охряпку, забыв все свои давние родовые обиды и поговорки про волков и людей. Жулька первой почуяла мой приход, вскочила на ноги, зарычала, но не решительно, а как бы что-то вспоминая. В глазах её сверкнули радостные искорки взвизгнув она подбежала ко мне и лизнула руку.

- Вот чудеса! И даже не боишься что горло перегрызёт? - рассмеялся я. 

продолжение следует: