Предыдущая глава: https://cont.ws/@ahlin8/1463887
1894 год. Каир — Гиндукуш — Памир. «Бред разнервничавшихся доктринеров»(26)
Между Британской Индией и Российской Империей лежат огромные просторы Центральной Азии. Земли эти настолько труднодоступны как для Британии, так и для России, что первые попытки проникнуть сюда осуществлялись лишь одиночками, которые совмещали роли разведчиков, картографов и дипломатов. Часто пути этих миссий могли пересекаться. Русские и английские шпионы при встречах посреди азиатских степей или в предгорьях Памира, Гиндукуша, Гималаев и Тибета соблюдали такт и учтивость, но не забывали о том, что являются соперниками. После занятия Туркестана Россия действительно приблизилась к границам Индии. Как писал великий путешественник Николай Пржевальский: «тысячи наших солдат достаточно, чтобы покорить всю Азию от Байкала до Гималая… Здесь можно повторить подвиги Кортеса».(27) На самом деле Россия никогда не рассматривала всерьёз планы вторжения в Индию.
Британцы в Каире. 19 век
Джордж Бартон, переодетый в восточные одежды, в сопровождении верного слуги, которого он приобрёл на невольничьем рынке Каира, продолжил путешествие. Слугу звали Абдалла, но внешность он имел европейскую, владел английским, персидскими диалектами, арабским и русским языками. Для Джорджа он был настоящей находкой. Судя по рассказу Абдаллы, он поляк — служил раньше при дворе бухарского эмира в качестве охранника. Но за серьёзную провинность был продан в качестве раба персидскому купцу. Там он для виду принял ислам и взял имя Абдалла, хотя в душе всегда оставался христианином.
— В чём была твоя провинность? — спросил Джордж, расплачиваясь с купцом. Абдалла обошёлся ему всего лишь в семьдесят лир.
— Да у эмира была в гареме наша, русская невольница… — сказал Абдалла, стараясь придать голосу беспечность. — Я её часто встречал у родника. Разговаривали о том, о сём — язык-то один. Ну и случилась у нас с ней любовь. Эмир всё-равно был к ней равнодушен. О нашей связи узнал кто-то из слуг и довёл до ушей визиря. Визирь нашептал эмиру. Сначала хотели меня зарезать, как они обычно делают со своими, но в последний момент смилостивились и продали заезжему купцу.
— Да, повезло тебе!
— Наверное, эмир не хотел портить отношения с русским царем. Наших там было много на услужении. Могли донести до царя, что русско-подданного лишили жизни. А так — пропал и пропал…
— Абдалла, хочешь мне служить? — спросил Бартон. — Я собираюсь отправиться в Индию, Афганистан. Мне нужен будет помощник, переводчик. Сразу предупреждаю — путешествие опасное. И, возможно, придётся действовать против ваших соотечественников.
— Да я и так ваш раб, господин!
— Я дам тебе свободу. Хочешь, прямо сейчас сделаю нужные бумаги?!
— Кто же не хочет свободы, господин? Конечно, хочу!
— В таком случае, Абдалла, с этой минуты я нанимаю тебя в качестве слуги! Сначала за еду и одежду, а затем, при успешном завершении нашей экспедиции, дам тебе достаточный капитал для открытия своего дела в любой стране.
— Тогда в бумагах укажите моё настоящее имя — Ян Мицкевич.
— Хорошо, но я тебя всё-равно буду называть Абдалла.
В дальнем углу прямоугольного двора с небольшой сценой, где демонстрировались рабы для покупателей, послышался горький плач невольницы. Умиротворяющее спокойствие неба и замысловатые узоры, которые образовывали во дворе солнечные лучи, проходя через орнамент решётки, напрасно противились этой выразительной безысходности. Джордж невольно почувствовал жалость к этой девушке. Он прошёл мимо сцены, Абдалла следовал за ним, и, остановившись возле невольницы, прикрытой плащом, попытался заговорить с ней. Хотя лица не было видно, но Бартон рассмотрел через край покрывала, что у неё почти белая кожа. Джордж ещё не был приспособлен к жизни на Востоке и оставался английским джентльменом, чувствительным ко всему здесь происходящему. На мгновение ему пришла мысль купить рабыню и предоставить ей свободу.
— Не стоит обращать внимания на неё, господин, — сказал Абдалла. — Она любимая рабыня одного халифа. Сюда попала в наказание за какую-то провинность. Не пройдёт и пары часов, как халиф пошлёт за ней, чтобы вернуть обратно. Тут часто практикуется якобы продажа провинившихся.
Вдруг открылись ворота, во внутренний двор, весело щебеча, вбежала группа совершенно молодых темнокожих девушек. Джордж разглядывал этих бедных девушек, почти еще девочек с огромными черными глазами, одетых словно царицы. Наверное их отобрали от родителей, чтобы потворствовать прихотям местных эфенди. Абдалла объяснил Бартону, что многие из них не принадлежат торговцу — их привезли в Каир родители в надежде, что за дочерей выручат хорошие деньги. Тем более, что они стоят дороже, чем взрослые девушки.
— Господин интересуется девочками?!
Это вышел из дома торговец и, оглаживая седую бороду, приблизился к Бартону.
—Нет, нет! — возразил Джордж. — Мне бы…
— Ах да, понимаю, — сказал торговец, заглядывая в глаза англичанина. — Господину нравятся зрелые девушки.
Он аккуратно взял Бартона под локоть и пригласил войти в дом. Абдалла деликатно остался стоять во дворе.
В небольшой комнате с узорчатой лепниной, с золотыми арабесками вдоль стен на подушках сидели четверо темнокожих женщин. В их облике легко угадывалось восточноафриканское происхождение — они были столь же высокорослы, стройны и к тому же удивительно красивы. Большие миндалевидные глаза, широкие скулы… Из другой узкой двери на противоположной стене зашла ещё одна женщина. Цвет её кожи был подобен бронзе, а черты лица были настолько правильными, что она напоминала скульптуру, а не женщину во плоти. Африканка села к остальным женщинам, не менее красивым, чем она. Но при виде этой особы Джордж невольно испустил радостный возглас. Возможно, в нём пробудился интерес к неведомому и неожиданному, но он склонялся в её пользу. Кроме того, она была весьма хороша собой и сложена на славу: блестящие глаза, белые зубы, полные губы, точеные руки и длинные волосы цвета красного дерева…
Совместное путешествие с новым слугой давало сплошные преимущества. Несмотря на то, что Бартон не до конца доверял Абдалле, передвижение по незнакомым местностям стало более комфортным. Проживший на Востоке почти двадцать лет, поляк знал множество местных правил и обычаев, без которых не обойтись иностранцу. В Индии у него почти не было проблем. Везде слышалась английская речь, его соотечественники сновали повсюду — наместники английской короны имели полновластное преимущество над остальными. По мере продвижения на север путешественникам становилось всё сложнее и сложнее. Но тут выручали природная интуиция Бартона, переводческий талант Абдаллы и совместная осторожность вкупе с хитростью.
Отдохнув и пополнив припасы в Гилгите, путешественники двинулись дальше на север. Однажды на границе с Афганистаном им встретился русский дипломат с афганским эмиром, которых сопровождал отряд казаков. Увидев соотечественника, Абдалла побледнел и поспешил закрыть низ лица концом чалмы. Он узнал русского посланника — это был один офицеров Оренбургского полка, где Абдалла-Ян Мицкевич служил некоторое время портупей-прапорщиком. Этот офицер приложил руку к тому, чтобы отправить Яна в услужение к бухарскому эмиру. Сам он, кстати, был из ссыльных. За какую-то провинность был сослан в Оренбург.
На совместном привале, который был устроен казаками в небольшой ложбине между скал, весело горел костёр. Всполохи пламени раскрашивали лица людей в вечерней темноте в багровые оттенки и бросали прыгающие тени на отвесную стену ближайшей скалы. Неторопливо шла беседа между незнакомцами, вынужденными провести совместную ночь на чужбине. Никто из них, конечно, не признавался в истинных причинах своего похода. Русский заявил, что просто сопровождает афганского эмира. А Джордж признался, что он вольный путешественник и что ему крайне интересны нравы и обычаи других народов.
— Как видите, мистер Айван, судьба меня забросила в горы Гиндукуша, — сказал печально Бартон. — Где природа крайне скудна на людские поселения. Зато мне посчастливилось встретить вас.
— Куда вы собираетесь дальше двигаться, мистер Джон? — спросил тот, которого Бартон назвал на свой лад Айваном. Разумеется, он был вовсе не Иваном, как и Джордж — Джоном.
— Да вот, думаю поброжу в предгорьях Гиндукуша, Памира и поверну обратно в Индию.
— Рекомендую быть осторожнее на Памире, мистер Джон. Можете встретить людей не таких дружелюбных, как мы.
— Спасибо, мистер Айван! Вы очень любезны.
— А почему это ваш слуга не подходит ближе к огню? — спросил Иван. — Что-то мне лицо его кажется знакомым…
— Что вы! Абдаллу я купил на невольничьем рынке Каира. Он чистокровный магометанин.
— Магометане они такие — сторонятся нашего брата. Но хорошие слуги…
Ночь в горах быстро спускается на землю — не прошло и получаса, как за вершинами скал блеснули последние лучи и стало вокруг темно, хоть глаз выколи. Только огонь, поддерживаемый на костре, давал возможность разглядеть лица беседующих.
— У нас говорят: «Кто рано встаёт, тому Бог подаёт», поэтому, пожалуй, пора укладываться. С первыми лучами солнца мы тронемся в путь. А не желаете ли с нами в Кабул, мистер Джон?
— Благодарю, мистер Айван, но мы пойдём по ранее намеченному маршруту.
— Ну, как знаете… В таком случае, спокойной ночи и удачи в вашем путешествии!
— Да, удача нам не помешает, — сказал Джордж задумчиво.
Утром, когда Абдалла растормошил Бартона, выводя из глубокого сна, отряда русских уже не было. Слуга Джорджа сноровисто приготовил кофе на огне, затем наскоро перекусили лепёшками, овечьим сыром и тоже отправились в путь. Впереди ехал верхом на вороной лошади Бартон, за ним его слуга на упряжном муле, к седлу которого был приторочен темляк уздечки вьючного мула. Абдалла был молчалив, как никогда. В другие дни он без умолку болтал, развлекая Джорджа, а сегодня будто воды в рот набрал. «Наверное, встреча с соотечественниками так подействовала, — подумал Бартон. — А ведь мог уйти с ними, когда я спал…» С этой минуты англичанин стал испытывать больше доверия к своему слуге.
Только он не знал того, что ночью, когда все спали, к Абдалле неслышно подкрался русский офицер и уронил на складки магометанской одежды записку. Поляк нащупал в темноте скрученную в тугой скат бумажную трубочку и спрятал поглубже. Утром проснулся вместе с русским отрядом. На этот раз он не стал прятать лицо. Русский офицер пристально посмотрел на Абдаллу и запрыгнул в седло. Ян Мицкевич безмолвно, словно статуя, смотрел на уходящий по ущелью отряд русских, пока последний верховой не скрылся за очередной скалой. Что творилось у него в душе в этот момент, нам не ведомо, но лицо поляка прояснилось, когда он развернул оставленную офицером записку.
«Я тебя узнал, Ян. Долго не было от тебя вестей. Не знаю, какие ты цели преследуешь, служа этому англичанину, но если тебе ещё дорога честь русского мундира, предлагаю следующее. Я доложу командованию, что ты нашёлся. Примерно понимаю, в каком направлении вы двигаетесь и какова цель англичанина. Ты должен всеми силами не допустить его на Алайский хребет Памира. Но если всё же туда попадёте, дальше Алайской долины ему хода нет. Дальше держи связь с подполковником Тромбачевским. Бронислав Леонидович — милейший человек. Хорошо понимает «наше дело». Можешь во всем полагаться на него. За сим откланяюсь! Иван.»
Ян сжёг записку на костре и стал будить англичанина. Джордж был прав в своих размышлениях об Абдалле. Для него было большим потрясением увидеть сослуживца из одного полка. Оба они принадлежали к элите русской разведки. Ян был откомандирован в ставку бухарского эмира приглядывать за его двором, чтобы не допустить контактов с Британией, которая не оставляла надежды переманить эмира в свою сторону. Но ситуация, развернувшаяся в Гилгит-Балтистане, потребовала искать другие подходы к англичанам.
О том, что со специальной миссией на Памир отправляется сотрудник британской разведки, стало известно от русского агента в Лондоне. Часто маршрут англичан, интересующих русскую разведку, пролегал через Каир. Было решено, что Ян под видом провинившегося переводчика бухарского двора позволит себя купить на невольничьем рынке. Блестяще разыгранная роль раба, знающего множество языков и обычаи Востока, сыграла на руку Мицкевичу.
— Что-то ты сегодня молчалив, Абдалла?
— Да так, господин. Кажется, не выспался…
— А почему ты не ушёл со своими? — спросил Бартон. — Ведь была блестящая возможность покинуть меня?!
— Мне с ними не по пути! Я ваш раб, господин!
— Ну что ты, Абдалла? Я же сказал, что ты свободный человек.
— Да, господин! Но мне всё-равно нет дороги на родину.
Солнце уже поднялось из-за гор, но на долине, по которой ехали всадники, ещё оставались сизоватые ошмётки тумана. Было странно наблюдать, как, проходя сквозь клочья тумана, у седока то исчезала, то появлялась лошадь, словно существо из восточных сказок.
26. Систематические попытки Великобритании противостоять мнимой угрозе вторжения русских в Индию исследователь Памира генерал-лейтенант А. Е. Снесарев однажды назвал «бредом разнервничавшихся доктринеров». А. Снесарев (1865-1937) — русский и советский военачальник, военный теоретик, публицист и педагог, военный географ и востоковед, действительный член Русского географического общества. Доктринер — человек, упрямо следующий принятой им теории, даже и в тех случаях, когда она противоречит действительности.
27. Эрнан Кортес(1485—1547) — испанский конкистадор, завоевавший Мексику и уничтоживший государственность ацтеков. Коренным и основным преимуществом конкистадоров было наличие закованной в броню рыцарской кавалерии и огнестрельного оружия, что позволяло им проводить успешные атаки на индейские поселения, причём местное население испытывало панический страх при виде лошадей и всадников, считая последних вообще единым целым существом. Армия Кортеса состояло из чуть менее 900 человек, в том числе 16 рыцарей на лошадях и 200 рабов в качестве слуг и носильщиков.
Рамзан Саматов ©
Оценил 51 человек
122 кармы