Специально для журнала Офицеры России
Борис Иванович Ковзан участвовал в войне с первого дня. Свой боевой счёт он открыл 24 июня 1941 года, сбив бомбардировщик Do-215. Первый же свой таран он совершил 29 октября 1941.
Во время Великой войны советские пилоты совершили более 600 воздушных таранов (точное их количество неизвестно, т. к. исследования продолжаются и в настоящее время, постепенно становятся известными новые подвиги сталинских соколов)
Осенью 1941 года в части люфтваффе был даже разослан циркуляр, который запрещал приближаться к советским самолётам ближе, чем на 100 метров во избежание воздушного тарана.
Надо отметить, что лётчики советских ВВС применяли таран на всех типах самолётов: истребителях, бомбардировщиках, штурмовиках и разведчиках.
Пожалуй, самый известный наземный таран - это подвиг, который совершил 26 июня 1941 года на ДБ-3ф (Ил-4, двухмоторный дальний бомбардировщик) экипаж капитана Николая Гастелло. Бомбардировщик был подбит огнём зенитной артиллерии противника и совершил т. н. «огненный таран», ударив по механизированной колонне врага.
Кроме того, нельзя сказать, что воздушный таран обязательно приводил к гибели лётчика. Как показывает статистика, при совершении воздушного тарана гибло примерно 37% пилотов. Остальные лётчики не только оставались живы, но даже сохраняли самолёт в более или менее боеспособном состоянии, так многие машины могли продолжать воздушный бой и совершали удачную посадку. Есть примеры, когда лётчики совершали по два успешных тарана в одном воздушном бою. Несколько десятков советских лётчиков совершили т. н. «двойные» тараны, это когда с первого раза самолёт врага сбить не удавалось и тогда приходилось добивать его вторым ударом. Есть даже случай, когда лётчику-истребителю О. Кильговатову, чтобы уничтожить противника, пришлось совершить четыре таранных удара. 35 советских лётчиков совершили по два тарана, Н.В.Терёхин и А.С. Хлобыстов - по три.
А наш герой - единственный в мире лётчик, который совершил четыре воздушных тарана, причём трижды он возвращался на родной аэродром на своём самолёте.
В октябре 1941-го в глубинный Воловский район Тульской области перелетел 42-й истребительный авиаполк, ранее работавший по противнику из Ельца.
В те дни обстановка под Москвой складывалась такая, что каждый пилот был востребован, тем более с боевым опытом: враг захватил Орел и рвался к Туле. А Борис уже имел на счету сбитый самолет. Правда, на «мигах», которые состояли на вооружении в этом полку, раньше не летал. Пришлось ему, вместе с полковым инженером, заняться изучением «Миг-3».
Эта машина, задуманная как высотный перехватчик, на высоте 5 тысяч метров развивала скорость до 630 километров в час, что намного превышало возможности любого другого истребителя, и обладала хорошей маневренностью, но ей не хватало пушечного вооружения: на «мигах» стояли пулеметы — слабоватое оружие против вражеских бомбардировщиков. Кроме того, чем ближе к земле, тем больше самолет терял свои качества, тогда как большинство воздушных боев происходило на высотах до трех тысяч метров.
Через несколько дней Зимину доложили, что летчик готов к самостоятельному полету.
29 октября 1941 младший лейтенант Ковзан на своем "Миг-3" вылетел на сопровождение штурмовиков в район города Загорска Московской области. Получив попадание от наземной зенитки он слегка приотстал от товарищей и на обратном пути его самолёт настигли четыре Мессера. Одного из них Ковзан сумел сбить. От остальных сумел оторваться, уйдя на недосягаемую для немцев высоту Когда он уже подлетал к своему аэродрому, он разглядел ведущий воздушную разведку Юнкерс – немцы давно стремились обнаружить этот аэродром, и, похоже, этот разведчик был близок к выполнению поставленной ему задачи.
Все патроны были уже израсходованы, и Ковзан решил идти на таран. Завязалась воздушная карусель, каждый пытался зайти в хвост другому. Противник начал маневрировать, выходя из боя. Ковзан тянулся за ним, выжидая удобного момента, чтобы ударить винтом по стабилизатору вражеского самолета.
— В этот миг кажется, будто кусок льда проглотил — холодеет внутри, — рассказывал Ковзан годы спустя. — Это, конечно, тот самый страх, который свойствен всему живому. Hо мы же люди, мы перебарываем его в себе! Мне пришлось пройти через этот «холод» четырежды. И что интересно: потом, на земле, я обычно мог вспомнить почти весь бой по порядку, словно разум фотографировал каждый миг…
После удара вражеская машина пошла вниз, беспорядочно кувыркаясь, а «миг» все-таки сохранил управляемость. После этого тарана Ковзан совершил вынужденную посадку на колхозном поле, недалеко от деревни Титово. К его самолету уже бежали люди… Лётчик, не получивший ранения, мог бы добраться до аэродрома пешком, но не решился бросить самолёт. Винт ему удалось отремонтировать в колхозной кузнице и он прилетел в родной полк на своем самолете.
За сбитый самолет летчик был награжден орденом Красного Знамени
Второй таран Ковзан произвёл 22 февраля 1942 года. В тот день он районе Вышнего Волочка на самолёте Як-1 таранил пикировщик Ju-87, после чего вернулся на свой аэродром и успешно посадку на повреждённом самолёте.
Третий таран для Ковзана также окончился почти безболезненно. Сбив 8 июля 1942 года в районе села Лобницы Новгородской области тараном Me-109, он успешно вернулся на свой аэродром.
Самым же знаменитым стал его четвёртый таран.13 августа 1942 года на истребителе Ла-5 капитан Б. И. Ковзан обнаружил группу вражеских бомбардировщиков и истребителей и вступил с ними в схватку. В ожесточённом бою его самолёт был подбит. Вражеская пулеметная очередь пришлась по кабине истребителя, была разбита приборная доска, осколками посекло голову летчика. Машина горела. Он сообщил по рации, что прыгает с парашютом и уже открыл фонарь, чтобы покинуть самолет.
Раненый летчик с трудом заметил, как один из немецких самолётов пошел на него в лобовую атаку. Машины быстро сближались. «Если сейчас немец не выдержит и отвернет вверх, тогда надо будет таранить», — подумал Ковзан. Раненый в голову пилот на горящем самолёте шел на таран.
Самолёты столкнулись лоб в лоб. Вот только у немца фонарь был закрыт и он упал с разрушенным самолетом, а Ковзана выкинуло из кабины, так как фонарь был открыт. Падал он без сознания, но во время падения каким-то образом частично раскрылся его парашют. Приземлился лётчик прямо в болото, сломав ногу и несколько рёбер. Из болота его вытащили подоспевшие партизаны и переправили через линию фронта.
В госпитале Ковзан провёл 10 месяцев, потерял правый глаз. Он был ранен, но теперь здоров, голова на месте, руки и ноги восстановились. Приговор комиссии для Бориса Ковзана был очень тяжёл: «Больше летать нельзя». Но это был настоящий советский сокол, который не представлял себе жизни без полетов и неба.
В итоге лётчик добрался до главкома ВВС А. Новикова. Тот пообещал помочь. Получено новое заключение медкомиссии: «Годен к полетам на всех типах истребителей». Борис Ковзан пишет рапорт с просьбой направить его в воюющие части, получает несколько отказов. Но и в этот раз добился своего, пилота зачислили в 144-ю дивизию противовоздушной обороны (ПВО) возле Саратова.
Всего за годы Великой Отечественной войны советский пилот совершил 360 боевых вылетов, принял участие в 127 воздушных боях, сбил 28 немецких самолетов, причём 6 из них уже после тяжёлого ранения и будучи одноглазым.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 августа 1943 года за мужество и отвагу, проявленные в боях с врагами, капитану Ковзану Борису Ивановичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 1103).
После войны продолжил службу. В 1954 году закончил Военно-воздушную академию.
С 1958 года подполковник Ковзан — в запасе. Жил в Рязани, работал начальником аэроклуба. Затем полковник в отставке Ковзан жил в Минске. Умер Борис Иванович в Минске 31 августа 1985 года в возрасте 63 лет.
В 2005 году в городе Рязани на доме, где он жил, установлена мемориальная доска. А в Бобруйске есть улица им. Ковзана.
При подготовке поста были использованы следующие материалы:
Оценили 84 человека
159 кармы