Должна ли Россия заимствовать западные политические технологии влияния?

Когда речь заходит о фондах, финансирующих разную подрывную деятельность за рубежом, то первым вспоминают Сороса, называя его финансистом, перешедшим в политику. На самом деле финансистом Сорос был в 60-е годы, а в конце 70-х он уже превратился в крышу для финансирования подрывных центров в зоне советского влияния — поставлял копировальную технику венгерским диссидентам.

В начале 80-х Сорос от спекуляций получал 35,8% прибыли, а за 7 лет рост капиталов и доходов его фонда составил 50%. Фонд «Квантум» стал размножаться, превратился сначала в 10 фондов, потом их стало больше, а Сорос уже в 1988 году нанял управляющего, сам отойдя от финансовых дел. Акции фонда Сороса тогда выросли в цене в 300 раз.

Единственное, в чём состоит заслуга Сороса — это то, что в период конъюнктурного роста рынка спекуляций он увеличил количество своих фондов и тем самым создал финансовый ресурс для политических акций. К различным претензиям Сороса на изобретение каких-то особых финансовых теорий типа «теории рефлексивности» нужно относиться скептически. Это не теория, а принцип обратной связи, отслеживающий и корректирующий управление в зависимости от ситуации, то есть ничего необычного.

Сорос зациклен на идее «открытости» — старой британской отмычке колониальных рынков перед напором имперской метрополии. Он требовал «открыть» коммунистические общества перед Западом, в 1990-м он даже написал книгу «Открытие советского общества», его группа фондов так и называется «Открытое общество», то есть это принцип диффузного проникновения в закрытие политические системы, подлежащие сносу.

Сорос читал Грамши, и потому его диффузия молекулярная и комплексная: университеты, тренинги для кадров, гранты для СМИ и корпуса пропагандистов, что в итоге создает в каждой стране тот самый привилегированный класс, который проникает во все поры власти и перехватывает влияние и управление через 10−15 лет.

Либеральная идея «открытости цивилизованному миру», предназначенная для якобы массового вкушения его плодов, отлично работает в бедных постсоветских странах, прекрасно работала и в России до прихода Путина. Понятно, почему Сорос Путина ненавидит и мечтает дожить до его отставки.

В СССР Сорос проник в горбачёвские времена, и сразу в область культуры. Там у него не заладилось, и он с раздражением вышел из проекта, но структурно остался. В России Сорос был аффилирован с Потаниным и прочими птенцами гнезда Ельцина, но и там его ждали очень крупные денежные неудачи.

Сейчас Сорос использует не свои средства, акционерам не понравится, что их деньги уходят не к ним. Сорос — это брендированная крыша для финансирования подрывной деятельности в Европе. По активности и безнаказанности Сороса в противостоянии Трампу видно, что теперь Сорос — это часть глубинного государства, его ресурс в качестве мобилизационной системы глобалистов.

Наработки фонда Сороса по проведению госпереворотов впервые нашли применение не в бедной Восточной Европе, а в США в борьбе за президентскую власть. Это уже совершенно другой механизм и другие его операторы.

По сути, из примера Сороса можно сделать несколько простых выводов: для создания подрывной системы требуется сумма до 10 миллиардов долларов в год, жёсткое администрирование процесса и время около 10 лет. После чего стратегия малых дел из количества переходит в качество. Экспансия — это такая же инвестиция, как и всё прочее.

Тот, кто отказывается от этих инвестиций из-за того, что это якобы «дорого», или пускает дезинформацию, или готовит своё поражение. Тот, кто много лет бьёт в одну точку, в итоге добивается своего, даже если результат немного не такой, как планировалось. Можно использовать или идею закрытости и противостояния, или идею открытости и покорности поглощению — всё это детали.

Главное — средства для экспансии добываются из паразитирования на самой капиталистической системе, после чего нужен центр по их распределению, действующий по долгосрочному плану.

США и Китай строят гегемонию на идее открытости для их экспансии. При этом они оба тщательно закрыты друг для друга. То есть все концепции относительны. Абсолютно лишь то, что они должны быть, и уклониться от этого — значит проиграть.

Турция успешно копирует принципы британско-американской экспансии, опираясь на этнический тюркский фактор и те же идеи открытости. ЕС также требует открытости от Восточной Европы, но тщательно закрывается от неё квотами и прочими барьерами. Общее тут лишь то, что для успеха такой политики нужно быть значительно более сильным экономически, чем соседи, подлежащие колонизации.

Россия для колониальной политики не готова. Она не акцентирована ни на открытости, ни на закрытости. Её позиция невнятна и противоречива: создала ЕАЭС, но не для открытия их рынков, а для помощи им закрываться от себя и закрытия себя от них — именно так выглядит долгий процесс «взаимовыгодных» согласований тарифов. Она слаба экономически, в ней нет центров генерации прибыли, достаточной для создания политических систем экспансии.

Но Россия стала империей не на торговой основе, а на военно-политической. Сейчас этот путь закрыт, и остро требуется другая технология, основанная на собственной экономической и идейной мощи. Готова ли к этому элита?

То, что сейчас об этом заговорили на уровне экспертов, признак того, что происходит некий разворот. До тех пор, пока в России появятся свои соросы, ещё далеко, но они должны появиться. СССР не допустил ядерного отставания от США, и потому выжил.

В гибридной войне Россия 25 лет отставала от Запада. Сейчас ситуация как перед началом индустриализации: или мы пробежим этот путь за 10 лет, или нас сомнут. Третьего, как обычно, не дано.

Специально для ИА REGNUM