Судьба (п)-резидента.

С детства его звали Волк. Кто-то во дворе так назвал, а потом все подхватили, и сейчас никто и не помнит, кто первым сказал это слово. Назвали, как всегда в мальчишеской среде дают клички и прозвища - интуитивно, но именно оттого чрезвычайно точно. За привычку всегда быть сам по себе и смотреть исподлобья, слегка наклонив вперёд голову. Даже в мальчишечьих шумных компаниях, где он участвовал во всех серьёзных делах, от футбола на асфальте с чужаками из другого двора до обследования чердаков и подвалов теплотрасс, он всегда был как-то сосредоточен и немного отстранён. Однажды в пустом подъезде они загнали в угол старую крысу. Она бросилась почему-то именно на него, отчаянно и неожиданно, но он успел увернуться. Случившееся глубоко потрясло его. Он научился у крысы никогда не сдаваться. Дрался молча, в драке шёл до конца, но лежачих не бил, добивать проигравших не пытался. Уходил незаметно, как и повалялся. Глаза не отводил, но и на конфликт не нарывался. Руки в карманах штанов, собран, но не напряжён. Волк и есть. Прозвище прилипло и со временем все забыли его настоящее имя. Да и сам он, думая о себе, всё чаще называл себя так - Волком. И чувствовал себя Волком. Волком-одиночкой. Это чувство всегда спасало ему жизнь - потом, когда недоверие и звериное чутьё требовались для мгновенной и единственно правильной реакции. 

Территория, где он рос, была обычным рабочим посёлком. Все друг у друга на виду. Матери тяжело работали, совмещая домашнее хозяйство, производство и воспитание детей, многие остались без мужей, погибших на войне. Пацаны росли сами, учась житейской премудрости у старших, повидавших зону или фронт. Многих эта премудрость самих заводила на тюремные нары. Многие на пиках и перьях оставили здоровье или даже жизнь. Те, кто вырвался, смогли закалить стальной характер. Он был в числе тех, кто вырвался. 

Судьба привела его в разведку. Там его волчьи качества пригодились полностью. Он попал за границу и с удивлением обнаружил: оказывается, повсюду в мире вся политическая жизнь полностью определяется из-за рубежа. После Второй мировой войны всего две страны-победительницы полностью определяли для прочих государств состав всех партий, допущенных к политической деятельности, и финансировали их. Враги финансировали правых, его страна - левых. Но ни одна политическая сила не смогла возникнуть на своей собственной основе. Ни в одной стране не было суверенитета. Кроме его страны и страны главного  противника

Это очень удивило Волка. Он, естественно, полагал, что есть внешнее влияние и вмешательство, но думал, что в основном партии других стран всё же самостоятельны и возникли из потребностей своих обществ. Его учили всегда, что классы в любом обществе являются главной основой. Там, где он рос, правил класс рабочих, там, против кого он работал, правил класс буржуазии.

На деле всё оказалось не так. Никакого влияния классов и в помине не было. Наоборот, правители влияли на классы. Было голое и чистое прямое управление извне. Тотальное и полностью всеохватное. От тематики детской литературы до состава руководства местных разведок и кабинетов министров. Руководство было скрытое или порой даже не очень скрываемое, но всегда непреклонное и жёсткое. Тысячи агентов разной глубины залегания служили приводными ремнями внешнего управления. Везде правили разведки самых сильных государств. Он принадлежал к одной из таких разведок. Именно они определяли, какие партии в каких странах с какими программами и руками каких политиков будут делать то, что непосвящённые будут принимать за реальную политику. Никаких собственных классов, выдвигавших политиков и программы, в природе не существовало. То есть классы были, но они были "надёжно зафиксированы", как говорят анестезиологи про своих пациентов. Все экспромты были тщательно отрепетированы. 

Работая с агентурой, Волк научился выявлять их интересы и управлять ими. Он жёстко не допускал на свою "поляну" ни одного вражеского разведчика. Центр ставил задачу не допускать проникновения в ряды власти страны пребывания агентов страны-противника. И Волк это обеспечивал. Но шло время, и действия Центра постепенно стали вызывать у Волка больше вопросов, чем действия самого главного противника. 

Пока Волк работал, изменения на Родине привели к её отступлению и распаду. Суверенитет исчез. Территория работы досталась врагу. Волк понял, что остался один и стал искать выхода. Как разведчик, он понимал, что рушится всё, а значит и его служба. Но что возникнет на месте обломков, было не понятно. К старому возврата не было, новое было не ясно. Служить своим невозможно, ибо свои исчезли, служить чужим Волк не мог по своей природе. И тогда Волк вернулся домой и ушёл со службы. Он стал делать то, что в таких случаях делает любой разведчик - наблюдать и думать. 

То, что он увидел дома, поразило его сильнее всего. Пока он служил на другой территории, агентура противника переместилась в его собственный Центр. Как это произошло, тоже было не понятно, но факт был налицо: личный состав разделился на тех, кто не встал на сторону противника - тех медленно, но неуклонно отправляли на пенсию или в отставку, и тех, кто стал активно ему служить - этих всячески продвигали по службе и оберегали от провалов. 

Волк задумался. Главное, что он понял - его страны больше нет и Центр захвачен врагом. Позиции утрачены. Поэтому нужно перейти на нелегальное положение. То есть понять, кто выигрывает и постараться внедриться туда - для того, чтобы определить, где теперь Центр и восстановить связь и управление. Обычная разведработа в условиях по локализации провала резидентуры. 

Вернувшись, Волк увидел, что территория, где он родился и рос, ограждёна колючей проволокой и превращёна в большой концлагерь. Всеми делами теперь там руководили те, против кого он работал всю жизнь - прямые агенты врага. Волк понял: надо стать таким, как все. То есть никаким. Чтобы каждый видел в нём того, кого ему хочется видеть. И очень усердно начать работать над внедрением. Нужно  соответствовать оперативной среде. 

И Волк надел нарукавную повязку полицая и начал соответствовать. Получилось успешно. Ему поверили. Пошли повышения по службе. Местные полицаи и гауляйтеры увидели в нём перспективного своего. Те, кто таился при прежней власти, теперь подняли головы и открыто повылезали из своих щелей, празднуя приход оккупантов. Вся предательская шушера удивлённо и с нескрываемым удовольствием подходила к успешному новичку, хлопали по плечу, делились сигаретами. И узнав, что Волк не курит, даже не обижались - такой он был свой в доску. Волк всячески помогал им укрепиться в этом чувстве. Он никогда не мешал им воровать и грабить, помогал в их клановых войнах, никогда не брал себе мзду за службу и не показывал стремление к власти.

Превращение своего собственного Центра в филиал разведки врага вызвал у Волка самое большое потрясение. Дома он впервые столкнулся в агентурой противника не в "поле", "на холоде", как говорили в его профессии, и даже не при редких обменах провалившимися агентами, а у себя, в собственном аппарате управления. При власти и полномочиях. 

Что с этим делать, он пока не знал. Можно было только пока наблюдать со стороны, никак не вмешиваясь в происходящее. Ждать. Поэтому когда его вдруг назначили командовать Центром, он сразу приступил к определению круга будущих соратников, на которых он мог в дальнейшем - нет, не положиться, ибо полагаться в такой ситуации нельзя было ни на кого, надёжность каждого была под вопросом - но опереться, надёжно контролируя каждый их шаг. 

И вот однажды Совет агентов врага решил назначить Волка главным комендантом над всем концлагерем. Работа по внедрению дала первый результат. В концлагере провели "выборы". Резидент стал П-резидентом. Началась новая часть работы. Предстояло определить главные принципы, заложить глубокие агентурные сети, определиться с операцией прикрытия. Основная операция рассчитывалась на десятилетия. Она сводилась к одному слову: "Выжить". 

И самое главное - за это время надо не дать повода подумать, что вверенный ему концлагерь в полном составе задумал побег и готовит восстание. Пока не придёт время. 

Хозяйство досталось ему запущенное. Люди голодали, полицаи и гауляйтеры делали, что хотели. Криминал почти захватил власть. Всё шло к окончательному развалу. Пришлось начать с простого наведения порядка. На помощь пришли высокие цены на нефть, экспорт которой неожиданно стал приносить большие деньги в бюджет. Народ начал немного отъедаться и занялся бытом. Это дало возможность Волку заняться укреплением своей власти. Он стал выращивать своих помощников. 

Обыватели были к нему равнодушны - пока у них была зарплата и возможность платить за кредиты. Позже, когда стало хуже, даже обыватели стали всё сильнее огрызаться. Рабочие смотрели на него с ненавистью. Патриоты были уверены, что он продался и скурвился. Они видели в нём предателя. Только победы в войнах на юге смогли принести ему рост авторитета, но поддержку агентов врага ему даже в сытые годы никогда не прощали. Даже некоторое отдаление их от кормушки не помогало - люди требовали полной расправы над теми, кого они винили в своих бедах. Допускать этого было нельзя - рано. Но и сказать этого было нельзя. Волк терпел и приближал к себе тех, с кем в детстве играл в футбол и вместе ходил в спортивную секцию. Этих он хотя бы знал. Превращение бывших друзей детства и сослуживцев в очень богатых людей было воспринято как нужно: агенты врага поняли это как отсутствие угрозы главному порядку вещей, противники врага возненавидели Волка ещё сильнее, что убеждало врагов в его искренности. Его упрекали в отрыве от народа. В созданном режиме воровали все - и свои, и чужие. Потому никто не был надёжен. Народ стал уставать. Даже официальная пропаганда всё чаще давала сбои и терпела неудачи. Кризис очень осложнил работу, ибо люди стали нетерпеливы, а конфликт на захваченной врагом соседней территории, бывшей когда-то частью его страны, и вовсе поставил под удар весь план. Оперативная обстановка становилась сложной и закрученной. Но приходилось идти на риск раскрытия ради проведения основной операции.

И ещё: нужно, чтобы не только чужие, но и прежде всего свои за это время его не устранили. Конспирация от своих - первое требование при конспирации от чужих. 

Эпилог.

Когда Волк учился в разведшколе, ему на глаза попались документы очень интересного содержания. Он запомнил их почему-то ярче всех прочих. Говорилось там следующее:

Ставка Верховного Главнокомандования во время штурма Берлина в апреле 45-го года через командования Фронтов доводила до сведения каждого солдата и командира, что в ближайшее время на многих участках фронта в пригородах Берлина возможны выходы высших офицеров Рейха в форме, пытающихся вырваться из кольца окружения. В числе прорывающихся и выходящих к линии фронта будут выходить наши разведчики, проживавшие в Германии и служившие нашей стране всю войну. Они могут нести очень ценные документы, предназначенные для советской разведки. Многие из них успели забыть русский язык и будут испытывать сложности при общении. Тем не менее, это наши люди и герои, а не враги. Поэтому необходимо очень внимательно и осторожно принимать всех, кто попадёт в расположение наших войск и не допускать поспешной расправы без тщательной проверки личности каждого выходящего. 

Наши в тех условиях потому и выжили, что меньше всего были похожи на наших. Очень умело маскировались. И помнить это стоит всем, кто видит врага исключительно через прицел автомата. Некоторые враги очень не похожи на врагов. Как и некоторые друзья порой не похожи на друзей. Разобраться можно только по прошествии времени.