Нужна ли России Аляска

Возможный распад США заставляет по-новому взглянуть на историю отторжения Аляски от России

                                                      «Настоящее бывает следствием прошедшего.

                                 Чтобы судить о первом, надлежит вспомнить последнее; 

                                                                  одно другим, так сказать, дополняется

                                                                 и в связи представляется мыслям яснее»

                                                                                                          (Н.М.Карамзмн).

Российская империя, будучи крупнейшей континентальной державой, никогда не была похожа на своих собратьев: Британскую, Французскую, Испанскую и прочие колониальные империи. Как это ни парадоксально, но главным доказательством является краткая история неудачной попытки колонизации американского континента: Аляски и Калифорнии. 

Из песни слов не выкинешь: в этой истории было много чего. Были даже подкупы с помощью «бус» и жёсткие стычки с алеутами на Аляске, не желавшими поначалу покоряться пришельцам, а также немалые трудности с местным населением вокруг легендарной крепости Форт-Росс в Калифорнии. Однако никогда не было жестокостей, сопровождавших заморские завоевания европейцев.

Есть две причины, почему русские, всё-таки, ушли из Америки:

1. Слабовыраженная заинтересованность центральной власти в заморских колониях, никак не угрожавших границам огромной империи. Одного сиюминутного желания царей или жажды новых открытий первопроходцев было категорически мало, чтобы любой ценой таким образом расширять границы.

2. Отсутствие у первопроходцев намерения исключительно огнём и мечом удерживать и расширять российские владения.

Оба аспекта важны, но, в свете последних событий в США, более интересным представляется именно второй: поняв, что с индейцами договориться миром весьма сложно и это чревато длительными войнами и большими жертвами, русские предпочли уйти с миром, нежели остаться с войной.

И вот здесь выясняется интересная деталь: параллельно с востока шли европейцы (британцы и французы), которые вовсе не стеснялись устраивать геноцид коренных народов, сократив, в конечном итоге, их численность до минимума.

Почему же, при том, что период 17-19 веков — это эпоха разгара рабовладения, американцы тотально уничтожали индейцев, а не брали их в рабство, предпочитая нести большие затраты на «добычу» и транспортировку чёрных рабов из Африки?

Причина проста — индейцы, несмотря на наличие многочисленных племён, зачастую смертельно враждовавших между собой, обладали своей исторической памятью и понимали, что они являются наследниками великих древних американских цивилизаций, пусть и находящихся в это время в упадке. Поэтому они никак не желали быть рабами, считая пришельцев, как минимум, равными себе, а то и смотрели на них, как на более низших существ, несмотря на их техническое военное превосходство, несущее смертельную опасность.

Одновременно следует признать: чёрные африканские племена не обладали исторической памятью ввиду отсутствия на континенте мало-мальски развитых цивилизаций (кроме севера, где жили другие этносы). Поэтому-то они фактически добровольно восприняли белых пришельцев как более высших существ и также добровольно отправлялись к ним в рабство. Понимать последнее надо, конечно, весьма относительно, но имеется масса примеров, когда сами негритянские вожди поголовно наживались на продаже своих соплеменников, отправляя их за океан.

Таким образом, белый расизм и чёрное рабство — пусть и не вина, но беда самих негров, не только не оказавших сопротивления, сравнимого с индейским, но и не показавших наличие воли к сопротивлению на уровне многих народов, населявших другие континенты.

Сказанное никак не оправдывает белых рабовладельцев и более того, наделяет их потомков (американцев и европейцев) реальной ответственностью за деяния своих предков. В этом смысле, памятники рабовладельцам по всей стране играли роль постоянного напоминания чёрным о своём месте, независимо от внутренних политических процессов и отмены сегрегации.

Так это работает и это невозможно отменить законами и декларациями. Это формирует и поддерживает историческую память о веках унижения, способствуя накоплению негатива на бессознательном уровне, особенно в ситуации, когда вдруг в общество начинают повсеместно внедряться новые идеологемы: толерантность, политкорректность, мультикультурализм и, наконец, примат прав всевозможных меньшинств, что как раз и сработало спусковым крючком.

Если сделать небольшой экскурс, то мы можем легко увидеть следующее: первая ласточка прилетела из американской психиатрической ассоциации (АПА), которая в 1973 году признала гомосексуальность нормой, исключив её из списка психических расстройств. Включилась в процесс и Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), где в 10-той редакции списка болезней (1990 год) отсутствует гомосексуальность среди психосексуальных расстройств.

Как сказала видная американская ЛГБТ-активистка Барбара Гиттингс:

«Это было политическим решением… Мы были исцелены в одночасье росчерком пера».

Игорь Семёнович Кон, советский и российский социолог, психолог, антрополог, философ, сексолог, один из основателей современной российской социологической школы, популяризатор науки и просветитель тоже отметился:

«...общий рост социальной терпимости, ослабление гендерной поляризации и эмансипация сексуальности от репродукции... представляет собой частный случай общего процесса демократического развития».

Таким образом был сделан прецедент, за полвека затянувший в свою воронку десятки патологий, ранее подпадавших под психические расстройства, отодвинув действительно нормального среднестатистического гражданина на обочину прав и общественных процессов.

Небольшой экскурс в психопатологии был необходим, потому как именно здесь кроется главная причина американского «чёрного майдана», когда друг на друга наложились два процесса: формирование исторической памяти чёрного населения США на фоне вековых унижений и общее политическое ослабление консервативных норм и правил, подкреплённых демократическим законотворчеством. Точка кипения сработала тогда, когда к этому было готово всё общество, десятилетиями подвергавшееся массированной обработке глобальными СМИ, в которых права меньшинств стали мейнстримом.

Проблема в том, что глубинная память об унижениях и расовой дискриминации никуда и никогда не исчезает, она свойственна всем и является не только причинами бесчисленных внутренних конфликтов, но даже и мировых войн. Искоренить её можно лишь одним способом: уничтожить носителей под ноль, либо осуществить абсолютную внутреннюю ассимиляцию, что, как показала история, является невыполнимой миссией. Следовательно, протесты, сносы памятников, переименования улиц и, как следствие, массовые эксцессы в отношении белых (как собирательный образ потомков рабовладельцев), есть закономерность, а по силе — такая же мина замедленного действия, сработавшая в «нужном месте» и в «нужное время», как и право на выход республик из состава СССР.

Правы многие аналитики и эксперты: современные США во многом похожи на поздний Союз. Характер и специфика проблем разный, но, на мой взгляд, следует добавить два ключевых аспекта, по которым есть безусловное сходство:

- Накопленные внутренние проблемы, связанные с потерей идеологических ориентиров и неверием граждан в будущее страны. И если в СССР это носило больше поколенческий разрыв и потерю уважения к истории страны, подкреплённые шатаниями элит, то в США, на фоне похожего разрыва и потери общественного уважения к базовым ценностям и идеологии, процесс резко усилился расовой нетерпимостью в условиях беспрецедентного предвыборного накала, разрывающего страну по швам.

- Наличие растущего внешнего давления. Здесь сходство лишь в наличии такого давления, которое, на самом деле, при сопоставимой силе, кардинально отличается по своей сути.

Советский Союз, будучи альтернативной системой, десятилетиями подвергался давлению всего «цивилизованного» мира по всем фронтам: информационному, политическому, экономическому, идеологическому, военному.

США, при том, что мир постепенно превращается в многополярный, также испытывают растущее давление других мировых игроков, но самое главное — это внешнее экономическое давление самой американской системы, породившей глобализацию, которая повесила на свою альма-матер огромные, постоянно растущие, долги, погасить которые уже не представляется возможным.

Возвращаясь к Аляске, попробуем дать короткий и лаконичный ответ на поставленный вопрос:

А почему бы и нет?

В конце концов, был же проект РЖД по постройке тоннеля под Беринговым проливом, что позволило бы соединить две территории по аналогии с Крымом. Проект можно и достать из долгого ящика, ведь в отличие от прошлых веков, мир стал намного меньше, а Аляска намного ближе, а там всего каких-то 80 км морской воды. Тем более, что алеуты хорошо помнят времена русских и, между прочим, уже тогда настолько к нам привыкли, что даже ходили с русскими мореходами осваивать Калифорнию (большинство членов экипажей составляли как раз алеуты).

В условиях растущей вероятности развала бывшей и единственной сверхдержавы, было бы совсем не лишне подготовиться подобрать богатые северные владения с привычным климатом для русского тела и духа. В противном случае, свято место пусто не бывает: всегда найдутся пассионарии и умельцы поживиться за чужой счёт (это о морских пиратах, если что). А нам ещё не хватало проблем при проходе растущего потока судов из Северного морского пути в Юго-Восточную Азию и обратно.

Так что, темп, взятый на количественное и качественное увеличение российского ледокольного флота, резко усиляемого в ближайшие годы самыми мощными в мире ледоколами проекта 10510 «Лидер», а также патрульными кораблями ледового класса проекта 23550 с весьма мощным вооружением, нам в помощь. А населению Аляски совет: не нервничать и принимать мир таким, какой он есть, без страха, но и без излишних иллюзий.

Памятник Александру Баранову, кстати, можно демонтировать и убрать. Но недалеко, ещё пригодится.

Специально для РУССТРАТ (Институт международных политических и экономических стратегий)

Александр Дубровский