ХУЛИАН РОМЕРО: ИСПАНСКАЯ ЯРОСТЬ

У испанской пехоты, особенно в зените её славы, всегда была смешанная репутация. С одной стороны, никто не мог отрицать её высочайшей эффективности в бою – победа следовала за победой ещё со времён «Великого Капитана» де Кордова, фактически создавшего терции. Причины успехов не были секретом: железная дисциплина на поле брани и высочайший боевой дух. С другой стороны, восхищаясь храбростью и выучкой испанских пехотинцев, европейцы не переставали поражаться их жестокости к противнику – зачастую совершенно неоправданной.

Эта черта появилась, вероятно, в ходе Реконкисты: семь веков сражений с мусульманами на своей земле не прошли даром, и испанцы волей-неволей переняли некоторые их обычаи. К тому же, противниками глубоко религиозных испанцев редко становились их единоверцы-католики. Чего только стоит история взятия Лиссабона в 1580 году, когда герцогу Альба пришлось при помощи конницы защищать город от собственных солдат. В терциях, ко всему прочему, весьма нерегулярно платили, и люди были сильно заинтересованы в захвате трофеев.

Дуализм образа ренессансного испанского солдата прекрасно демонстрирует пример Хулиана Ромеро де Ибаррола. Более того, именно он во многом и сформировал такое неоднозначное представление, укрепившееся в истории.

Этот человек начал военную карьеру простым солдатом, а закончил в чине maestre de campo – генерал-капитана, командующего Сицилийской терцией, с рыцарскими титулами от королей двух стран, заодно вписав своё имя в историю ярким эпизодом дуэли, прогремевшей на всю Европу.

Тот самый портрет кисти Эль Греко, где изображен «Хулиан Ромеро и его святой покровитель»

Одни говорят о Хулиане как о лучшем солдате Испании, другие – как о самом жутком цепном псе герцога Альба. Герой множества войн или антигерой одной из них? Оба мнения обоснованы достоверными фактами, но если уж сам Эль Греко написал портрет простого вояки, то речь идет о человеке крайне неординарном, в ярком жизненном пути которого определенно стоит разобраться.

Первые шаги в строю

Наличие у нашего героя традиционной для испанской аристократии двойной фамилии с приставкой «де» на самом деле ничего не значит. В Испании, наряду с Польшей, был самый высокий процент дворян среди стран Европы. Так вышло по итогам Реконкисты, когда титулы раздавались не глядя, за любые заслуги (вплоть до знаменитого «коллективного дворянства» басков), вот только земли к ним не прилагались.

Результатом стали десятки тысяч бедных людей, имеющих право гордо именовать себя идальго. Этот факт сильно подстёгивал испанские завоевания: обидно иметь титул и при этом вести жизнь простого фермера, ремесленника или торговца. Рассказы иностранцев об Испании «золотого века» изобилуют удивлёнными описаниями людей, которые днём трудятся в мастерской, а вечерами, надев шляпу и взяв эспаду, гордо дефилируют по Мадриду.

Хулиан, формально имевший благородное происхождение, в действительности им похвастать не мог – семья его была откровенно бедной. Будущий герой родился в 1518 году, точной даты документы не сохранили. Место рождения – крошечный городок Уэламо, что в Кастилья-Ла-Манча: земляк дону Кихоту и толедским клинкам.

Уэламо, родина Хулиана Ромеро. Мало что поменялось

Перспектив в родных пенатах у Хулиана не было никаких. В Конкисте участия он не принимал. В итоге Хулиан Ромеро избрал естественный для людей подобной судьбы путь: едва исполнилось 15 лет, как он записался в солдаты – по крайней мере, там платили жалование. Пошел Ромеро в обычную пехоту: долгие годы будущий рыцарь Ордена Сантьяго месил сапогами грязь с пикой и аркебузой на плече. Изначально, впрочем, ему выдали барабан.

Вскоре наступил год 1535 от рождества Христова, и терции Карла V отправились завоёвывать Тунис; отправился в Африку и молодой Хулиан. Война эта для Испании сложилась не слишком удачно. Армия, составленная из коалиции Габсбургов, Португалии, Генуэзской республики, а также сил Папы Римского и Мальтийского ордена, сумела взять Голетту – крупный порт на побережье – и даже надолго закрепиться там, но дальше «Африканская Конкиста» пока не пошла.

Хулиана Ромеро, получившего боевое крещение, перевели из Африки в Италию. Будущий полководец на итальянских землях ничем особым не отметился, но около 9 лет спустя в его судьбе случится крутой поворот.

Свой среди чужих

Ромеро поучаствовал в осаде Сен-Дезье (северо-восток современной Франции) и должен был вернуться на родину на корабле, отошедшем от берегов Испанских Нидерландов. По пути судну пришлось пристать к английскому берегу. В 1544 году Хулиан Ромеро оказался в Дувре, откуда направился в Плимут. Там испанские солдаты получили предложение от английской короны: послужить в качестве наёмников Генриху VIII.

Терции в Тунисе

Испанцы служили наемными солдатами в Италии и у госпитальеров, под началом португальцев и даже в России. До времён Непобедимой Армады и вражды с Англией Испании было ещё довольно далеко: пока Генрих VIII Тюдор и Карл V Габсбург (для испанцев – Карлос I) являлись союзниками. Объединяла их вражда с Францией: всё ещё продолжались Итальянские войны, династии Габсбургов и Валуа боролись за гегемонию в Европе. Интерес Генриха VIII был понятен – Франция уже не первый век как поддерживала враждебных Англии шотландцев.

Англия была уже близка к статусу Владычицы Морей, но хорошей пехоты не имела, поэтому она активно набирала наемников. Первоначально Генрих послал испанцев воевать на шотландский фронтир. Воевал Ромеро удачно и быстро выслужился до капитана. Вскоре, в 1546 году, английский монарх (лично обративший внимание на Ромеро) отправил наёмников воевать во Францию, против Франциска I, «рыцаря-короля», заклятого врага Испании. На французской земле и случился крайне любопытный эпизод, принесший Ромеро большую славу.

Дуэль

Предательство – нередкая вещь на войне, и даже испанские солдаты, при всех своих моральных качествах, исключением не были. Наемный капитан по фамилии де Мора неожиданно переметнулся к французам. Ромеро публично осудил этот поступок как порочащий честь профессиональных солдат. Де Мора обвинил Ромеро в предательстве веры, поскольку Франциск I являлся хоть и врагом Испании, но также и католиком, а отношения Генриха VIII с Ватиканом с точки зрения верующего человека были неподобающими – англичанин выглядел как откровенный еретик, порвавший с Папой. Такое обвинение было для религиозного Ромеро, пожалуй, самым страшным оскорблением.

Патриотизм вошёл в противоречие с религией. Ситуация сложилась серьёзная, поскольку и Ромеро, и де Мора пользовались высоким авторитетом в войсках. Разрешение конфликта могло определить, кому в итоге станет служить весь испанский контингент. Была назначена дуэль, которая состоялась в Фонтенбло в присутствии короля Франции, английских послов и множества первых людей Европы.

Событие обрело известность ещё и потому, что де Мора (человек статусом много выше Хулиана – настоящий, а не номинальный испанский дворянин), требовал поединка по старым рыцарским правилам. Такие поединки – на коне, в броне, с герольдами, специальным ристалищем – были уже редкостью.

Хулиан Ромеро в генеральском чине

В действиях де Мора, считавшего себя истинным кабальеро, были и сугубо практические соображения. В отличие от своего противника, всю жизнь служившего в пехоте, он был прекрасно обучен бою верхом. Поскольку вызов поступил со стороны Ромеро, его противник не преминул выбрать заведомо выигрышные для себя условия схватки.

Стремления нечестным путём убить Ромеро у де Мора не было: он рассчитывал, что Хулиан просто откажется от поединка, и на том конфликт себя исчерпает. Однако перебежчик недооценил характер капитана – Ромеро не побоялся драться на любых условиях.

Источники несколько расходятся в описании вооружения соперников. Сражались, как уже было сказано, верхом – и в тяжёлой броне. Не совсем понятно, использовались ли в конной сшибке копья или эстоки, но ее Ромеро предсказуемо проиграл, выпав из седла и потеряв основное оружие, и лишь по счастливой случайности остался в живых.

Противник предлагал Ромеро сдаться, но Хулиан, пеший, с рапирой и кинжалом в руках, долго уклонялся от атак де Мора, прячась за лежащим на ристалище конем. Де Мора, в свою очередь, убивать Ромеро не спешил, рассчитывая, что дуэль будет остановлена. Однако всё вышло не так: Хулиан Ромеро умудрился заколоть лошадь соперника рапирой, как матадор убивает быка, а когда Моро спешился – обезоружил его, используя кинжал, и принудил сдаться.

Оба короля остались в полном восторге от столь невероятного поворота событий: Ромеро получил награды как от Генриха, так и от Франциска. Правитель Англии даже произвёл его в рыцари и назначил пожизненное содержание (правда, когда отношения Англии и Испании испортились, платить его перестали). Англичанам Хулиан прослужил недолго: такой человек был нужен Испании.

«Во славу Бога и короля Кастилии»

Ромеро получил новый чин и новую должность, после чего отправился воевать на полях Франции, Фландрии, затем и против турок. Воевал всё лучше и лучше, но, сражаясь против французов при Сен-Кантене в 1557 году, был ранен пулей в ногу. Дело окончилось ампутацией. На пенсию или на штабную работу Ромеро не пошел, а был исполнен решимости продолжать командование непосредственно на поле боя.

За такую доблесть король Испании Филипп II произвёл Хулиана в рыцари Сантьяго – Великого военного ордена Меча святого Иакова Компостельского. Большей почести для военного в Испании не существовало: этот орден был чем-то вроде французского Почётного Легиона. Так Хулиан Ромеро повторно стал рыцарем.

Затем, в 1565 году, случилось ещё одно важное событие: Великая осада Мальты османами. Ромеро, как и в начале своей карьеры, на тот момент относился к итальянским войскам Габсбургов, а потому был отправлен на помощь рыцарям-иоаннитам. В сентябре того же года Сицилийская терция осталась без командира, и его место занял Хулиан Ромеро: теперь он дослужился до maestre de campo, одного из высших командных чинов испанской армии.

Кстати, Сицилийская терция существует и по сей день, насчитывая 472 года истории. Сегодня это 67-й пехотный полк «Tercio Viejo Sicilia», базирующийся в Сан-Себастьяне и активно принимающий участие в военных операциях НАТО.

Нет смысла перечислять сражения и военные кампании полностью: Ромеро прошёл через горнило всех европейских войн испанских Габсбургов тех лет. Несмотря на увечье, он на протезе продолжал лично водить терции в бой.

Пожалуй, отдельно стоит сказать только о зените полководческой славы Ромеро: битве при Йеммингене, состоявшейся в 1568 году в ходе Восьмидесятилетней войны – борьбы региона, ныне именуемого Бенилюксом, за независимость от Испании. Нидерланды принадлежали Филиппу II, королю Испании, по вполне твёрдому феодальному праву: их унаследовал отец монарха, Карл V, и передал сыну вместе с испанской короной.

Горящий нидерландский город, картина Даниэля ван Хейла

К концу XVI века местных жителей категорически не устраивало владычество испанцев. Во-первых, по причинам национального характера: Карл V Габсбург приходился сыном герцогу Бургундскому и являлся фламандцем по рождению (родился он в Генте, ныне – территория Бельгии), а вот испанцы для голландцев и фламандцев «своими» не были. Во-вторых, обострились религиозные противоречия: разгар Реформации, территория преимущественно протестантская, хозяева – католики. В-третьих, жители будущих Нидерландов и Бельгии уже склонялись к республиканскому строю.

Йемминген сегодня находится на территории Германии, но 21 июля 1568 года это была территория Нидерландов. Возле этого города столкнулись 15-тысячная армия герцога Альба и 12 тысяч местных повстанцев – гёзов, под командованием Людвига фон Нассау-Дилленбурга (брата Вильгельма Оранского, лидера восстания).

Ромеро командовал сицилийским контингентом и в тот день напрямую подчинялся Фернандо Альваресу де Толедо – герцогу Альба, главному военачальнику Испании тех лет. Людвиг фон Нассау стремился задержать продвижение Альбы и выбрал для этого очень удачное место: местность между двумя реками со сложным рельефом. Ко всему прочему, гёзы разрушили дамбы и затопили поле: испанцам пришлось наступать по колено в воде.

Около 500 испанцев сумели захватить тактически бесценный мост и позиции вокруг него: несмотря на атаки противника, восьмикратно превосходящего их числом, они продержались до прибытия подкрепления с Хулианом Ромеро во главе.

Опытный командир тут же понял, что дело плохо. Людвиг фон Нассау не собирался оставлять переправу в руках испанцев, чтобы основные силы Альбы в любой момент смогли преодолеть реку: он бросил в контратаку практически все силы.

Ромеро просил у Альбы еще солдат, но, по непонятным причинам, не получил их. Испанская армия числом превосходила противника, но оказалась сильно растянута – и теперь Ромеро, оказавшемуся с малыми силами на острие, предстояло либо бросить позиции, либо удержать их. Положение казалось безнадёжным: возможно, потому Альба и не отправлял подкреплений, что не желал терять солдат впустую.

Фернандо Альварес де Толедо, герцог Альба

За счёт несравнимо более эффективной стрельбы людям Ромеро удалось не только удержаться на позиции – они перешли в контратаку и обратили противника в бегство без помощи основных сил. В результате армия Людвига фон Нассау-Дилленбурга была полностью разбита: более половины личного состава погибло (не только от рук испанцев – многие утонули), остальные разбежались. Сам предводитель гёзов скрылся в Германии, оставив брата продолжать освобождение страны самостоятельно. Четыре года спустя фон Нассау, успешно повоевав за гугенотов во Франции, вернётся в Нидерланды и снова столкнётся в бою с Ромеро, на этот раз под Монсом. Испанцы вновь победят.

Утрата ноги не стала последним тяжёлым увечьем командира. В 1572 году он потерял сначала руку (как раз под Монсом – и снова из-за пули), а затем ещё и глаз (при осаде Гарлема), и всё равно оставался в строю! Это был солдат, которого не могло остановить ничто.

Не стоит воображать Ромеро исключительно героем. В его биографии были и весьма мрачные, можно сказать, грязные эпизоды, относящиеся именно к Восьмидесятилетней войне. Речь идет о кровавых событиях в Мехелене, Зютфене, Наардене и особенно о разграблении Антверпена.

Furia Española

В октябре-декабре 1572 года, как раз перед осадой Гарлема, испанская армия взяла три города, прежде занятых нидерландскими повстанцами: Мехелен, Зютфен и Наарден. Испанцами командовал Фадрике Альварес де Толедо, старший сын герцога Альба. Фадрике унаследовал от отца жестокость, но не являлся столь же блестящим командиром, поэтому роль Хулиана Ромеро в этой армии была весьма значительна.

Мехелен сдался испанцам без боя: войска Вильгельма Оранского покинули его, едва услышав о приближении терций. Испанцев встречали мирно, распевая католические псалмы и всячески демонстрируя полную покорность. Несмотря на это, дон Фадрике отдал приказ разграбить город. Этот приказ Хулиан Ромеро, только что лишившийся в бою руки, с немалым удовольствием исполнял в течение трёх дней. Позже король Испании получил отчёт о событиях, содержащий ёмкую фразу: «Ни один гвоздь не был оставлен в стене».

Впрочем, в случае Мехелена ситуация неоднозначна. Во-первых, трёхдневная вакханалия с массовыми убийствами, изнасилованиями и грабежами сильно запугала врага: вплоть до Гарлема мятежные города также будут открывать испанцам ворота. Во-вторых, солдатам были необходимы трофеи: терции долгое время не получали жалования, а их специфическая ментальность была чем-то средним между регулярной армией Нового Времени и ландскнехтами: конечно, отсутствие денег испанцы могли перетерпеть, но дисциплину теряли стремительно.

Разграбление голландского Гарлема

Далее на пути терций Альбы лежали Зютфен и Наарден, которые тоже сложили оружие заблаговременно – но дон Фадрике оба раза повторил свой приказ. Здесь Ромеро, непосредственно управлявший солдатами, проявил ещё большее рвение: были убиты вообще все жители обоих городов, которые не успели сбежать.

В итоге Гарлем, разумеется, повторять этой роковой ошибки не стал. Усилиями дона Фадрике и Хулиана Ромеро испанцы получили ту же репутацию, что и османы: людей, обещаниям которых верить нельзя и сдаваться которым – верная смерть. Результат закономерный: в Гарлеме голландцы защищались отчаянно, и испанцы заплатили за город большую цену.

Даже сам герцог Альба, известный своей жестокостью к протестантам (для Нидерландов он был тем же, кем Ермолов для Кавказа), открыто осудил действия сына – он применял подобные методы при необходимости, а не по любому поводу, что ярко показывает та же история завоевания Португалии. Филипп II, правивший к тому моменту Испанией, тоже не одобрил излишнюю жестокость. Больше дону Фадрике никаких серьёзных военных вопросов не доверяли.

Казалось бы, в этом эпизоде кровь невинных людей можно было списать на представителя «золотой молодёжи» (Фадрике, правда, был уже отнюдь не молод), но события 4 ноября 1576 года, в которых Хулиан Ромеро сам играл ключевую роль, доказали обратное. По сравнению с резней в Антверпене предыдущие события однозначно меркнут. Именно они и получили в историографии звучное название «Испанская Ярость», позже экстраполированное и на другие кровавые эпизоды Нидерландской революции. Впрочем, даже история разграбления Антверпена имеет разные прочтения.

Чёрный день Антверпена

На первый взгляд, ситуация похожа на разграбление Рима в 1527 году: терции долгое время не получали денег и потому решились фактически на бунт. Причиной задержки выплат стали и экономический кризис в Испании, и перехват отправленных по морю средств англичанами. Пикантная деталь состояла в том, что Антверпен не был вражеским городом, не был даже нейтральным. Его контролировали испанцы с союзниками, и Санчо де Авила являлся комендантом крепости. Городом распоряжался швабский граф фон Эберштейн, располагавший немецкими войсками.

Разграбление Антверпена

Люди Эберштейна были весьма многочисленны, чего нельзя было сказать о начинающем голодать войске де Авила: гарнизон крепости насчитывал 400-500 человек. Санчо твёрдо решил поднять в войсках бунт и разграбить принадлежащий Испании город – на тот момент самый большой и богатый во всём регионе.

Чтобы реализовать этот замысел, де Авила начал подговаривать прочих командиров, чьи войска стояли возле Антверпена, – в том числе, и Хулиана Ромеро. Понимания он, однако, не нашёл (одни сохранили дисциплину, другие уже давно бунтовали самостоятельно), и тогда решил обратиться к Эберштейну.

Швабский граф был возмущен подобной идеей. Он доложил обо всём городским властям, после чего Антверпен начал готовиться к бою против испанцев, сидящих в городской крепости. Местные успели вызывать к городу 6 000 валлонских солдат под командованием маркиза Гавра – человека, который служил испанскому королю, но родные нидерландские города всё-таки любил больше. Ещё удалось собрать до 10 тысяч местных жителей, способных обращаться с оружием и готовых защищать Антверпен от взбунтовавшейся испанской пехоты.

Всего против Санчо де Авила встало не менее 20 тысяч человек. Положение стало отчаянным, но офицеры из окрестностей, которых прежде без особого успеха подбивал на участие в грабеже де Авила, услышали шум боя (местные палили по испанцам из пушек), и вот тут проявились лучшие качества испанской армии.

Бунт или нет, свой город или чужой – командиры терций своих бросать не собирались. Со всех сторон к Антверпену быстро стянулось, по разным данным, от 2 000 до 5 500 испанцев. Поначалу солдаты не нашли лодок и пересекали водные преграды вплавь (дело было в ноябре). После этого кольцо осады цитадели было легко преодолено: городские укрепления нуждались в восстановлении после прежних событий и не могли помешать испанцам прорваться к своим. Затем де Авила и Хулиан Ромеро, перегруппировав объединившиеся силы, повели людей в контратаку.

Колоссальное численное преимущество противника не сыграло никакой роли: испанцы практически не понесли потерь, захватывая город (оценки – от пары десятков до пары сотен погибших). Швабы и антверпенцы недаром с подозрением смотрели на валлонцев: все люди маркиза Гавра бежали. Швабы и горожане остались наедине с несколькими тысячами разъярённых солдат, причём лучших солдат Европы. Судьба города была предрешена. Граф фон Эберштейн утонул, пытаясь спастись.

Разграбление Антверпена

Даже в бунте испанцы умудрились проявить профессионализм, храбрость и взаимовыручку, но после этого начался настоящий кошмар. Антверпен и его окрестности грабили несколько дней. Как красочно выражаются нидерландские хроники, «они насиловали женщин, убивали мужчин, и собаки лакали кровь мёртвых».

Во время бунта сгорела городская ратуша, выгорели и многие другие строения; число погибших от огня и дыма, а не от испанских солдат, истории неизвестно. В сражениях погибло около 7 000 человек, в том числе множество знатных и уважаемых горожан. Что характерно, в резне приняли участие и некоторые швабы с валлонцами, вовремя сменившие сторону.

Разграбление Антверпена имело колоссальный общественно-политический резонанс. Испанцы надругались над огромным и дружественным им городом не по приказу высшего командования, а бунтуя из-за отсутствия жалования. Это выходило за рамки любых представлений о допустимом поведении на войне: даже по меркам Тридцатилетней войны подобное считалось бы неприемлемым инцидентом. Из окрестных земель начался массовых исход беженцев; многие, напротив, брались за оружие, в том числе те, кто раньше поддерживал испанцев. Местные католики также встали на сторону борцов за независимость.

Ни де Авило, ни Хулиан Ромеро, ни другие предводители этой кровавой резни не понесли никакого наказания. Некоторые вскоре даже выросли в чинах, а герцог Альба в будущем возьмёт Санчо де Авило с собой в Португалию – Лиссабон будет готов сдаться, лишь бы в город не пустили участников «Испанской Ярости» в Антверпене. Ромеро останется командиром Сицилийской терции: прежние заслуги, видимо, искупили преступления в глазах короля и грандов. В конце концов, главой Испанских Нидерландов был всё тот же герцог Альба.

Сколь много подвигов ни совершил Хулиан Ромеро – и как боец, и как командир, – на другой чаше весов всегда будут лежать его злодеяния. Оправданием ему может служить только то, что, несмотря на титулы, Хулиан Ромеро всегда был простым солдатом, бесконечно далёким от рыцарских идеалов.

«Извините, сеньор, но это испанская терция!»

Многое случилось с нашим героем за годы службы: и хорошее, и плохое. На войне полегли родные братья Ромеро и один из его нидерландских бастардов, но сам он, уже солидный, семейный человек в генеральском чине, продолжал сражаться «во славу Бога и короля Кастилии».

Испанцы в Нидерландах – картина Аугусто Феррер-Далмау. Чуть менее 20 лет спустя после описанных в статье событий, 1585 год

Та самая осада Гарлема, в которой Ромеро потерял глаз, вольно процитирована в начале фильма «Капитан Алатристе», хотя события его и происходят много позже: именно Хулиан пробирался во вражеский форт по грудь в ледяной воде – эпизод весьма известный. В отличие от героя романов Переса-Риверте, реальный герой терций был к тому же инвалидом.

Ромеро в какой-то мере и есть прототип Диего Алатристе: только куда менее романтический и более успешный в жизни. В 1572 году Хулиан даже исполнял обязанности штатгальтера Нидерландов (с момента смерти бывшего штатгальтера и до приезда Хуана Австрийского), то есть фактически управлял целой страной.

Кистью его портрет написал Эль Греко, словами – Лопе де Вега. Простой пехотинец достиг самых головокружительных высот, но его не интересовали ни богатство, ни титулы, ни двор. Хулиан ушёл из дома в 15 лет и до последнего своего дня оставался в рядах действующей армии, пусть с одной ногой, одной рукой и одним глазом. В жизни его интересовала лишь война.

Скончался Хулиан Ромеро в возрасте 59 лет, 13 октября 1577 года, в начале очередного похода, прямо в седле. Ромеро остался неоднозначным историческим персонажем на стыке понятий «герой войны» и «военный преступник», но зато он безупречен в качестве примера воинского духа и профессионализма.

Хулиан Ромеро всю жизнь упрямо шёл вперёд, несмотря на трудности, на безнадёжно складывающиеся обстоятельства, на свою тяжёлую инвалидность. Этот человек не сдался в бою, оставшись с рапирой против тяжело вооруженного всадника, – не сдался он и суровой судьбе. Был беспощаден к врагу, но и себя никогда не жалел.

Оглядываясь назад, можно уверенно заявить, что все завоевания Испании – это плоды стойкости, бесстрашия и целеустремлённости таких людей, как Хулиан Ромеро де Ибаррола.

(с)  Андрей Миллер

Интересно? Не забудь поставить оценку и подписаться на наш журнал!