Самая страшная проруха в работе журналиста или полицейского – недоверие народа к самому их промыслу. Когда-то я в качестве корреспондента разных газет летал по всему Союзу – в том числе по «тревожным письмам». И главная мольба народа звучала тогда так: «Вы, пожалуйста, во всем разберитесь – и обязательно об этом напишите!» А уже в наши дни я, зашибая свою копейку на каких-то выборах, наткнулся на успешное сельское производство, откушал его превосходных плодов с его хозяевами, наслушался об их борьбе с местными чинушами, растрогался: «Друзья, давайте я все это напишу!» Ответ же был: «Только не вздумай ничего писать!
То же самое – и в работе наших правоохранительных органов. Еще в девяностые население шло охотно на контакт с ними, выкладывая всю подноготную, помогавшую ловить урло. Сегодня шиш добьешься от кого-то лишнего слова: так подкачала та же репутация. И даже редким добросовестным сыщикам работать в таком изоляционном пузыре почти что невозможно.
Вот и «дело Ивана Голунова» – журналиста, задержанного якобы за наркотики, но в результате шума в прессе быстро отпущенного судом под домашний арест – показатель катастрофического недоверия народа к силовикам. Рефрен кучи публикаций на эту тему: раз эти органы арестовали парня – значит, точно не по делу!
А что им делать, если подобный клиент впрямь виноват? Реакция ведь будет точно той же!
Как же так вышло? Демократия, свобода слова, запрет в самой Конституции на цензуру – и при этом полная потеря веры в честное печатное слово и в честное уголовное расследование!
Причина – на поверхности: все большая часть населения воспринимает нынешнюю власть как оккупационную, недаром это слово все чаще встречается в разных статьях. А раз так – любой ее приговор будет не по вкусу. Можно провести историческую аналогию: в романе Фадеева «Молодая Гвардия» захватчики Краснодона выносили местному люду не только обвинительные, но и оправдательные приговоры – но разве последние оправдывали их самих?
И называется все это ужасным словом «хаос». Потеря управляемости потоками. И я выскажу сейчас, возможно, отвратительную для кого-то мысль: уж лучше бы журналист сел ни за что, чем своим освобождением добил вконец правоохранительную систему, уж какую есть. Ведь без нее нам всем каюк. Представьте на секунду: убийца вашего сына, насильник вашей дочери оказался прогрессивным журналистом – и с него сразу взятки гладки. Никто не посмеет взять его за шкирку – ибо себе дороже. Гуляй, Ваня, убивай, насилуй и торгуй наркотиком дальше! И пойдет такой разгул!..
Допустим, сейчас здорово накажут тех стрелочников, которые то ли подбросил наркотик, то ли плохо закрепил улики – а к тому все дело и идет. Исправит ли это в целом правоохранительную систему? Думаю – ничуть. Поскольку, во-первых, правовой вопрос решается чудовищно неправовым путем: суд, оставив журналиста под подозрением, отпустил его домой, вопреки действующей практике, явно под нажимом улюлюкавшей у здания суда толпы. Так в правовой системе быть не может. Так каждый состоятельный преступник наймет себе «группу поддержи» – и ставь крест на всяком правосудии.
Не зря говорят: не стреляйте в пианиста, он играет как умеет. И у нас этого пианиста – журналиста, опера, федерального судьи, играющих как умеют, просто дальше не станет. Вздохнем ли мы тогда полной и свободной грудью – или вовсе попрячемся, как мыши, по щелям от полностью свободного в итоге криминала?
А во-вторых, не в пианисте, не в этих исполнителях все дело. Они играют скорей даже не как умеют, а как им скажут хозяева заведения, в котором они служат. Как велит эта самая «оккупационная власть». Вот кого надо трясти и менять, чтобы заиграли, не фальшивя, «пианисты». А без того, повторяю, мы просто останемся без этих игроков: власть треплет их сверху, народ начал трепать снизу. И эффект будет в духе Маяковского: «Вот вам, товарищи, мое стило, и можете писать сами!» То есть вершите самосуд – а мы умываем руки.
Как сказал другой классик Шолохов про культ личности Сталина «был культ, но была и личность», так можно сказать сейчас и про советские уголовные и журналистские расследования: были зажимы и цензура – но была и правда. Поскольку власть была какая-никакая – но своя. Не было этой непроходимой черты, делящей всю страну на «они» и «мы». Сегодня нет ни официальной цензуры, ни партийного контроля – но и правды тоже нет. Случай с прогрессивным Голуновым, доказательством невиновности которого стало само задержание по подозрению в преступлении – типичный тому пример.
Как пример и того, что почва на глазах уходит из-под ног нынешней власти. Да, власть имеет право на ошибку. Но не «оккупационная». Похоже, ей больше уже ни одной ошибки не простят. А вот к чему это приведет – большой вопрос. Замены-то руководству самой «консерватории» нет, народ не выдвинул, не выстрадал своих лидеров. Даже самый популярный сейчас «заступник народный» Грудинин был, как известно, выдвинут на выборы прошлого года Администрацией президента. Его как выдвинули сверху, так оттуда же и задвинут.
Значит, возможны два пути. Власть или усилит репрессии, чтобы сдержать в узде народ – и станет сажать уже не только за неприличную критику в свой адрес, но и за приличную. Или отпустит удила: ну и тузите там, внизу, друг дружку как хотите, а мы схоронимся за штыками своей Росгвардии.
Понятно, слишком долго такое продолжиться не сможет, но что будет после – знает пока один Господь Бог.
Оценили 16 человек
25 кармы