Предыдущая часть https://cont.ws/@alextires/151...
Соболев Г. Л. Русская революция и «немецкое золото». Глава 3. В. И. Ленин: «Наименьшим злом было бы поражение царской монархии». (3.4)
В западной литературе уже давно высказана другая точка зрения, согласно которой инициатива проезда русских эмигрантов принадлежала немецкой стороне. Автор книги «Жизнь Ленина» Луис Фишер еще в 60-е гг. писал, что «идея этой знаменитой и роковой поездки принадлежит Парвусу и Брокдорф-Ранцау»{151}.
Однако опубликованные документы МИД Германии не дают оснований так считать. В телеграмме в МИД Германии 21 марта 1917 г. немецкий посланник в Копенгагене Брокдорф-Ранцау, сообщая о состоявшейся у него беседе с доктором Гельфандом, не приводит на этот счет никаких предложений, кроме общего рассуждения своего собеседника о том, что «возможность эффективно бороться против Милюкова и Гучкова в России появится после вступления там в силу закона о политической амнистии путем непосредственных контактов с социалистами»{152}.
25 марта имперский посланник в Берне фон Ромберг направил статс-секретарю МИД Германии Циммерману телеграмму, в которой информировал о ставшем ему известным желании видных русских эмигрантов вернуться в Россию через Германию и просил указаний на тот случай, если ему будет сделан запрос такого рода. С этого времени немецкая сторона активно включилась в процесс возвращения эмигрантов-революционеров из Швейцарии в Россию.
В тот же день, 23 марта, Циммерман телеграфировал представителю МИД при Главной штаб-квартире барону Лерзнеру о желательности разрешить транзит русским революционерам через Германию и просил информировать об этом Верховное главнокомандование на предмет окончательного решения этого неотложного вопроса. «Поскольку мы заинтересованы в том, чтобы влияние радикального крыла русских революционеров возобладало, — мотивировал он, — мне представляется желательным разрешить этот проезд»{153}.
25 марта представитель Главной штаб-квартиры информировал МИД Германии о том, что Верховное главнокомандование не имеет возражений против проезда русских революционеров, если они проследуют в отдельном транспорте{154}.
Интересно, что именно в это время Ленин в конфиденциальном письме И. Ф. Арманд еще выражает свои сомнения и опасения: «Вот если ни Англия, ни Германия ни за что не пустят!!! А это ведь возможно!»{155}.
Из опубликованной в середине 60-х гг. переписки Ленина видно, что в эти последние дни швейцарской эмиграции он активно переписывался с Я. С. Ганецким, находившимся в то время в Христианин (Осло). Он атакует своего доверенного представителя в Скандинавии самыми различными просьбами и поручениями, советуется с ним, как можно быстрее и безопаснее выбраться из Швейцарии. И в то время как Ленин считает, что «в Россию, должно быть, не попадем!! Англия не пустит. Через Германию не выходит»{156}, он получает от Ганецкого предложение, о содержании которого мы можем судить только на основании ленинского ответа.
«Берлинское разрешение для меня неприемлемо, — телеграфировал Ленин Ганецкому в Стокгольм 28 марта. — Или швейцарское правительство получит вагон или русское договорится об обмене всех эмигрантов на интернированных немцев»{157}. По всей видимости, предложение «берлинского разрешения» не обошлось без участия Парвуса, у которого в торговой фирме в Копенгагене служил Ганецкий.
«Парвус играл в этом деле вполне определенную роль и оказывал в качестве эксперта по русским делам известное влияние на немецкое правительство и высшее военное командование в смысле благоприятного разрешения вопроса о пропуске русских революционеров через Германию»{158}, — свидетельствовал Фриц Платтен, один из организаторов этого проезда. Именно это участие Парвуса и заставило большевистского лидера первоначально отказаться от «берлинского разрешения».
30 марта Ленин вновь телеграфирует Ганецкому: «Дорогой товарищ! От всей души благодарю за хлопоты и помощь. Пользоваться услугами людей, имеющих касательство к издателю «Колокола», я, конечно, не могу. Сегодня я телеграфировал Вам, что единственная надежда вырваться отсюда, это — обмен швейцарских эмигрантов на немецких интернированных»{159}. Одним из таких людей, имеющих отношение к Парвусу, был Георг Скларц, который, как явствует из немецких источников, действительно в эти дни встречался с русскими эмигрантами, но безрезультатно.
Однако немецкий механизм «высадки десанта» русских эмигрантов-революционеров был уже запущен, и обе стороны неотвратимо шли навстречу друг другу. 26 марта заместитель статс-секретаря иностранных дел Бусше сообщил из Берлина по телеграфу в Берн первые детали проезда русских эмигрантов через Германию: «Специальный поезд получит военное сопровождение. Передача произойдет на пограничной станции Гогмадинген или Линдау ответственным сотрудником. Немедленно вышлите информацию о дате отправления и список отъезжающих. Информация должна быть здесь за четыре дня до пересечения границы. Генеральный штаб, скорее всего, не будет возражать против отдельных лиц. Во всяком случае обратный поезд в Швейцарию гарантирован»{160}.
Первоначально посредником в переговорах о проезде русских эмигрантов выступил швейцарский социалист, государственный советник Роберт Гримм, к которому Ленин обратился с просьбой представлять его интересы в этих переговорах. Гримм незамедлительно сообщил федеральному канцлеру Швейцарии Гофману о том, что русские эмигранты, в своем большинстве выступающие за заключение мира, просят о содействии в разрешении немедленно вернуться в Россию через Германию. Другой возможности, подчеркивал Гримм, эмигранты не имеют, так как возвращение через страны Антанты для них, выступающих против войны, закрыто.
Информировав немецкого посланника в Берне фон Ромберга об этом обращении русских эмигрантов, федеральный канцлер Швейцарии Гофман рекомендовал Гримму убедить представителей комитета по возвращению эмигрантов вступить в прямой контакт с Ромбергом. Хотя 31 марта, как это видно из телеграммы Ромберга в МИД Германии, этот прямой контакт еще не был установлен, в этот день в Германском генеральном штабе состоялось совещание по вопросу о транзитном проезде русских революционеров. Принимавший участие в этом совещании сотрудник имперского разведотдела «Восток» капитан Бурман заявил, что хотя его отдел и не придает этой акции большого значения, он хотел бы получить список проезжающих как можно быстрее. Другой участник этого совещания — начальник Центрального паспортного ведомства ротмистр Цюрн выразил опасение, пропустят ли финские пограничные власти, сотрудничающие с англичанами, противников продолжения войны. При этом он особенно подчеркнул, что немецкая сторона не должна скомпрометировать транзитных пассажиров «слишком активным сотрудничеством с ними»{161}.
Захватив инициативу, немецкая сторона стремилась форсировать транзитный проезд русских эмигрантов. 2 апреля заместитель статс-секретаря иностранных дел Бусше телеграфирует из Берлина германскому посланнику в Берне Ромбергу: «Согласно полученной здесь информации желательно, чтобы проезд русских революционеров через Германию состоялся как можно скорее, так как Антанта уже начала работу против этого шага в Швейцарии. Поэтому я рекомендую в обсуждениях с представителями комитета действовать с максимально возможной скоростью»{162}.
Отвечая на эту телеграмму, Ромберг на следующий день мог лишь сообщить, что пока с ним никто еще не вступил в непосредственные переговоры и объяснял почему: «...очевиден страх скомпрометировать себя в Санкт-Петербурге»{163}.
Только 4 апреля видный швейцарский социалист-интернационалист Фриц Платтен посетил Ромберга и «от имени группы русских социалистов, и в частности, их руководителей Ленина и Зиновьева» обратился с просьбой разрешить проезд через Германию немедленно «небольшому числу самых видных эмигрантов». В своем отчете об этой встрече Ромберг сообщал в МИД: «Платтен утверждает, что события в России принимают опасный для вопроса о мире поворот, и необходимо сделать все возможное для отправки вождей-социалистов в Россию, так как они пользуются там значительным влиянием»{164}.
Далее германский посланник излагал условия, на которых эмигранты соглашались принять предложение о проезде через Германию: 1) едут все эмигранты независимо от их отношения к войне; 2) проезд без остановок в опечатанном вагоне, который пользуется правом экстерриториальности; 3) едущие обязуются агитировать в России за обмен пропущенных эмигрантов на соответствующее число интернированных немцев.
Фриц Платтен выражал готовность поручиться за каждого из группы и получить разрешение на проезд через Германию, а также обязался сопровождать вагон до границы вместе с немецкими представителями. «Поскольку их немедленный отъезд в наших интересах, — резюмировал Ромберг, — я настоятельно рекомендую выдать разрешение сразу же, приняв изложенные условия»{165}.
Германский генеральный штаб так и поступил 5 апреля, гарантировав безопасный проезд, обязавшись не предъявлять никаких паспортных формальностей на границе и установив максимальное число пассажиров — шестьдесят»{166}.
Примечания
{151} Фишер Л. Жизнь Ленина. Пер. с англ. М., 1997. С. 162–165.
{152} Германия и русские революционеры в годы Первой мировой войны. — Николаевский Б.И. Тайные страницы истории. М., 1995. С. 284.
{153} Germany and the Revolution in Russia. 1915–1918. Documents from Archives from of the German Foreign Ministry. Ed. by Z.A. Zeman. London. 1958. Doc. № 15.
{154} Ibid. Doc. № 16.
{155} Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 49. С. 409.
{156} Там же. С. 414.
{157} Там же. С. 417.
{158} Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. М., 1991. С. 77.
{159} Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 49. С. 418.
{160} Germany and the Revolution in Russia 1915–1918. Doc. № 17
{161} Ibid. Doc. № 21.
Продолжение следует...
Оценили 13 человек
35 кармы