В 1913 году правящая в России династия пышно отметила 300-летие своего воцарения. Но прошло всего 4 года, и старый мир смела революция. Многих это не удивило: Романовых давно не любили. А почему и за что – разберёмся.
Николай II и Александра Фёдоровна на костюмированном балу в 1903 г.
Изначально бояре Романовы были «своими». Их конкурентами в 1613 году стали польский принц (впоследствии король Владислав IV) и швед Карл Филипп Седерманландский. Собравшиеся на Земский собор были единодушны: не призывать на царство иноземца. Россия к тому времени уже пережила польское вторжение, так что такой подход не вызывает удивления. Были, конечно, и претенденты «из местных», но почти к каждому знатному дому имелись свои претензии. Романовы стали компромиссом, меньшей из зол. Так Михаил Романов стал царём и положил начало долгому правлению своих потомков.
Но та же династия триста лет спустя – это уже совсем другая история. Начиная с Петра Первого, престолонаследники почти поголовно женились на немецких принцессах. Происхождение Марты Скавронской, второй жены Петра, несколько иное. Но и она – не русская боярыня. За три столетия получилось, что потомки Романовых утратили принадлежность к своему же народу. Александр III говорил по-русски с заметным акцентом, Николай II предпочитал общаться с женой и домашними по-английски. Двор Александра I и Николая I щебетал по-французски куда лучше, чем на родном языке. В романе Л.Толстого «Война и мир» есть чудесный эпизод на эту тему:
кадр из фильма "Война и мир"
«И князь Ипполит начал говорить по-русски с таким выговором, каким говорят французы, пробывшие год в России…
- В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно иметь два valets de pied за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une dame, еще большой росту. Она сказала… - Тут князь…задумался, видно с трудом соображая».
Мир придворный и мир остальной отличались друг от друга, как две разные планеты. Средоточием жизни был Петербург с дворцовыми пригородами. Все решения принимались там же, и чтобы приобрести хоть какое-то влияние, следовало находиться поблизости от государя. Такой доступ был далеко не у всех, и кто мог, старался его обеспечить.
придворный маскарад в Аничковом дворце
Император Пётр охотно приглашал в Россию иностранных "специалистов". В начале XVIII века это было, во многом, оправданно - у местных мастеров часто не хватало знаний (в том же судостроительстве). Но со временем появилась устойчивая тенденция отличать иностранцев. Французские и немецкие учителя получали в разы больше, чем свои же. За выступление итальянской певицы Двор мог заплатить сверхщедрый гонорар. За короткий срок среди русской знати прижились европейские эмигранты, обзавелись титулами и поместьями. Не случайно Николая II неоднократно критиковали: среди его министров многовато людей с немецкими фамилиями.
Другой важный момент: Романовы слишком оттягивали решение неудобного вопроса крепостного права. Со времен царя Алексея Михайловича происходило постепенное закабаление заметной части населения. Бесправное положение крепостных, порядок, при котором людьми могли распоряжаться, как домашней живностью или упряжкой, просуществовали в России непозволительно долго. Об отмене говорили десятки лет, но случилась она только в 1861 году.
полотно Н.Богданова-Бельского
Но и освобождение крепостных не могло справиться с колоссальным расслоением в обществе. За столетия узкая прослойка населения сумела сколотить немыслимые капиталы. Ей же принадлежала власть и все реальные рычаги. Число дворян к концу XIX века не превышало полтора процента от всех, крестьянство составляло 84%. При этом большая часть земли находилась в собственности дворян, они же занимали государственные и военные посты. Интересовало ли их трудное положение остальных?
Интересный ответ на этот вопрос дал несколько лет назад в интервью журналисту Георгию Зотову потомок генерала Николая Епанчина:
«Еду я в красивой коляске…такой веселый нарядный барчук…А люди, работающие в полях, смотрят на нас тяжелым взглядом… В эмиграции я спросил дедушку: «Неужели ты не чувствовал – требуется что-то сделать?... Дед вздохнул: «Я не знал, что люди так бедно живут».
на фото второй слева - Григорий Распутин
Более других не способствовал популярности дома Романовых последний государь. Поведение императора часто называли слабым, критиковали его за потворство жене (Александру Фёдоровну любили в России еще меньше), за особое расположение к Распутину, за проигранную русско-японскую войну. Да и за Первую мировую – прежде всего! Небольшой патриотический подъем, который случился в ее первые месяцы, вскоре сменился разочарованием и раздражением. На фронте не хватало боеприпасов, а дома – рабочих рук. К октябрю 1917 года были мобилизованы почти 15 с половиной миллионов человек. Те самые люди, которые до войны занимались разными видами хозяйства. Неудивительно, что только сбор зерна к моменту революции стал меньше на треть.
Росли цены. Хлеб за военные годы подорожал в 16 раз, а картофель в 20. Недовольство нарастало.
объявление о начале войны в 1914 году
Прибавим к этому потери на фронте, а результат кампании был неясен. Обычный крестьянин даже не мог ответить на вопрос, ради чего он сражается. Недоверие к правителю от этого только выросло.
В сложный момент, казалось бы, должно происходить сплочение. Но вышло наоборот. Народ-то сплотился, но не вокруг императора, а против него самого. Даже внутри собственной семьи Николая II не было единения – многие не выносили Распутина, и не считали должным это скрывать. Предлагали отправить в монастырь Александру Фёдоровну, однако говорить об этом с императором было совершенно бесполезно. Складывалось впечатление, что последние Романовы совершенно не представляли себе, что происходит вокруг.
Итог всему – закономерный. За триста лет династия прошла путь, который привел её из Ипатьевского монастыря к подвалу в доме Ипатьева.
Оценили 8 человек
12 кармы