МОНА ЛИЗА ДЕЛЬ ДЖОКОНДО

Ritratto di Monna Lisa del Giocondo

500-летию со дня смерти Леонардо да Винчи (15 апреля 1452 - 2 мая 1519) посвящается

Мона Лиза дель Джокондо (итал. Lisa del Giocondo, 15 июня 1479 года — 15 июля 1542 года, по другим данным ок. 1551 г.), также известная как Лиза Герардини, Джоконда и Мона Лиза — знатная флорентийка, предположительно изображённая на знаменитой картине Леонардо да Винчи. О Лизе дель Джокондо известно немного. Родилась во Флоренции в знатной семье. Рано вышла замуж за торговца тканями, родила шестерых детей и, по всей вероятности, вела размеренную жизнь среднего класса эпохи Возрождения.

Спустя несколько столетий после её смерти, её портрет, Мона Лиза, приобрёл мировое признание и в настоящее время считается одним из величайших произведений искусства в истории. Картина вызывает интерес исследователей и любителей и стала предметом самых разнообразных предположений. Окончательно соответствие между Лизой дель Джокондо и Моной Лизой было установлено в 2005 году.

Биография

Детство

В эпоху Кватроченто Флоренция была одним из крупнейших и богатейших городов в Европе. Конечно, жизнь не была одинаково хороша для всех — в то время существовало огромное социальное неравенство. Лиза принадлежала к древнему аристократическому роду, который со временем утратил влияние.

Её мать, Лукреция дель Каччия, была третьей женой итал. Antonmaria di Noldo Gherardini. Две другие умерли при родах. Герардини владел шестью фермами[прим. 1] в Кьянти, где выращивали пшеницу, производили вино и оливковое масло и держали скот.

Лиза родилась 15 июня 1479 года на Виа Маджио. Впрочем, долгое время местом её рождения считалось поместье Вилла Виньямаджио (итал. Villa Vignamaggio), неподалёку от итал. Greve. Девочку назвали Лизой в честь бабушки по отцовской линии. У Лизы было три сестры и трое братьев, она была самым старшим ребёнком в семье.

Семья жила во Флоренции, вначале неподалёку от Санта-Тринита, позже переехала в съемный дом около Санто-Спирито, по всей вероятности из-за финансовых проблем, не позволявших поддерживать прежний дом в хорошем состоянии.

Замужество и поздние годы

5 марта 1495 года, в возрасте 15 лет, Лиза вышла замуж за Франческо ди Бартоломео ди Заноби дель Джокондо (итал. Francesco di Bartolomeo di Zanobi del Giocondo), относительно успешного торговца тканями и стала его третьей по счёту женой. Приданое Лизы составили 170 флоринов и ферма Сан-Сильвестро неподалёку от семейного дома. На основании этих данных можно заключить, что, во-первых, Герардини не были богаты, а, во-вторых, что брак был основан на любви.

Можно утверждать, что супруги принадлежали к среднему классу. Брак мог повысить социальный статус Лизы, поскольку семья её супруга могла быть богаче её собственной. С другой стороны, брак был выгоден и Франческо, поскольку он породнился со «старинным родом».

В 2015 году место захоронения Лизы дель Джокондо было обнаружено группой итальянских ученых под руководством Сильвано Винчети под полом бывшей церкви флорентийского монастыря святой Урсулы (итал.)[1].

Как и многие другие флорентийцы, Франческо был ценителем искусства и оказывал покровительство художникам. Его сын, Бартоломео, поручил Антонио ди Доннино Мацциери украсить фреской семейный склеп в базилике Сантиссима-Аннунциата. Андреа дель Сарто по заказу другого члена семьи нарисовал Мадонну. Франческо заказал у Доменико Пулиго итал. Domenico Puligo картину, изображающего Святого Франциска Ассизского.

Общепринятая версия гласит, что портрет именно Лизы дель Джокондо был написан Леонардо, и в таком случае, он мог быть заказан художнику её мужем, вероятно, чтобы отметить рождение сына и покупку дома.

Источник:

https://ru.wikipedia.org/wiki/...

В Италии сообщили об обнаружении останков Джоконды

Останки Моны Лизы, изображенной на знаменитой картине художника Возрождения Леонардо да Винчи, c большой долей вероятности обнаружены в захоронении под полом бывшей церкви флорентийского монастыря святой Урсулы, передает ТАСС со ссылкой на телеканал RAI.

Сейчас ученым предстоит сравнить найденные останки с останками детей Моны Лизы, но вероятность стопроцентного совпадения они не гарантируют.

"Мы не можем сказать с полной уверенностью, что останки, которые мы обследовали, принадлежат Моне Лизе, однако вероятность этого очень велика", - подчеркнул ученый, инициировавший проведение исследований, Сильвано Винчети.

По церковным книгам ученым удалось установить, что Лиза Герардини, супруга купца Франческо дель Джокондо, известная как Мона Лиза, была погребена в монастыре святой Урсулы, но из-за наводнения 1966 года определить принадлежность останков по ДНК почти невозможно.

Источник:

https://rg.ru/2015/09/25/jokon...

«Мона Лиза», или «Джоконда» (итал. Mona Lisa, La Gioconda, полное название — «Портрет госпожи Лизы дель Джокондо», итал. Ritratto di Monna Lisa del Giocondo[источник не указан 390 дней]) — картина Леонардо да Винчи, одно из самых известных произведений живописи[2][3]. Точная дата написания неизвестна (по некоторым сведениям, написана между 1503 и 1505 годами). Ныне хранится в Лувре. Считается, что на картине изображена Лиза Герардини, супруга флорентийского торговца шёлком Франческо дель Джокондо.

Название

Полное название картины итал. Ritratto di Monna Lisa del Giocondo — «Портрет госпожи Лизы Джокондо»[источник не указан 390 дней]. По-итальянски ma donna значит «моя госпожа» (ср. англ. «миледи» и фр. «мадам»), в сокращённом варианте это выражение преобразовалось в monna или mona. Вторая часть имени модели, считающаяся фамилией её мужа — del Giocondo, по-итальянски также имеет прямое значение и переводится как «весёлый, играющий» и соответственно la Gioconda — «весёлая, играющая» (ср. с англ. joking).

Впервые название «La Joconda» упоминается в 1525 году в списке наследства художника Салаи, наследника и ученика да Винчи, который оставил картину своим сёстрам в Милане. Надпись описывает её как портрет дамы по имени Ла Джоконда[3].

История создания картины

Ещё первые итальянские биографы Леонардо да Винчи писали о месте, которое занимала эта картина в творчестве художника. От работы над «Моной Лизой» Леонардо не уклонялся — как это было со многими другими заказами, а, наоборот, отдавался ей с какой-то страстью. Ей было посвящено всё время, остававшееся у него от работы над «Битвой при Ангиари»[2]. Он потратил на него значительное время и, покидая Италию в зрелом возрасте, увёз с собой во Францию в числе некоторых других избранных картин. Да Винчи испытывал особенную привязанность к этому портрету, а также много размышлял во время процесса его создания, в «Трактате о живописи» и в тех заметках о технике живописи, которые не вошли в него, можно найти множество указаний, с несомненностью относящихся к «Джоконде»[2].

Сообщение Вазари

«Студия Леонардо да Винчи»: Джоконду развлекают музыканты

В 1550 году, 31 год спустя после смерти Леонардо да Винчи, Джорджо Вазари (1511—1574), автор биографий итальянских художников, писал, что Мона Лиза (сокр. от мадонна Лиза) была женой флорентийца по имени Франческо дель Джокондо (итал. Francesco del Giocondo) и Леонардо, потратив на её портрет 4 года, всё же оставил его неоконченным.

«Взялся Леонардо выполнить для Франческо дель Джокондо портрет моны Лизы, жены его, и, потрудившись над ним четыре года, оставил его недовершенным. Это произведение находится ныне у французского короля в Фонтенбло.

Это изображение всякому, кто хотел бы видеть, до какой степени искусство может подражать природе, даёт возможность постичь это наилегчайшим образом, ибо в нём воспроизведены все мельчайшие подробности, какие только может передать тонкость живописи. Поэтому глаза имеют тот блеск и ту влажность, какие обычно видны у живого человека, а вокруг них переданы все те красноватые отсветы и волоски, которые поддаются изображению лишь при величайшей тонкости мастерства. Ресницы, сделанные наподобие того как действительно растут на теле волосы, где гуще, а где реже, и расположенные соответственно порам кожи, не могли бы быть изображены с большей естественностью. Нос со своими прелестными отверстиями, розоватыми и нежными, кажется живым. Рот, слегка приоткрытый, с краями, соединёнными алостью губ, с телесностью своего вида, кажется не красками, а настоящей плотью. В углублении шеи при внимательном взгляде можно видеть биение пульса. И поистине можно сказать, что это произведение было написано так, что повергает в смятение и страх любого самонадеянного художника, кто бы он ни был.

Между прочим, Леонардо прибег к следующему приёму: так как мона Лиза была очень красива, то во время писания портрета он держал людей, которые играли на лире или пели, и тут постоянно были шуты, поддерживавшие в ней веселость и удалявшие меланхолию, которую обычно сообщает живопись выполняемым портретам. У Леонардо же в этом произведении улыбка дана столь приятной, что кажется, будто бы созерцаешь скорее божественное, нежели человеческое существо; самый же портрет почитается произведением необычайным, ибо и сама жизнь не могла бы быть иной»[2].

Скорее всего, Вазари просто добавил историю о шутах для развлечения читателей. Текст Вазари также содержит точное описание бровей, отсутствующих на картине. Эта неточность могла возникнуть только в том случае, если автор описывал картину по памяти или же по рассказам других. Алексей Дживелегов пишет, что указание Вазари на то, что «работа над портретом продолжалась четыре года, явно преувеличено: Леонардо не пробыл во Флоренции столько времени после возвращения от Цезаря Борджа, а если бы он начал писать портрет до отъезда к Цезарю, Вазари, наверное, сказал бы, что он писал его пять лет»[2]. Также учёный пишет об ошибочном указании на неоконченность портрета — «портрет, несомненно, писался долго и был доведён до конца, что бы ни говорил Вазари, который в своей биографии Леонардо стилизовал его как художника, принципиально не умеющего окончить ни одну крупную работу. И не только был закончен, но и является одной из наиболее тщательно отделанных вещей Леонардо»[2].

Интересен факт, что в своём описании Вазари восхищается талантом Леонардо передавать физические феномены, а не сходством между моделью и картиной. Как кажется, именно эта «физическая» особенность шедевра оставила глубокое впечатление у посетителей ателье художника и дошла до Вазари почти пятьдесят лет спустя.

Картина была хорошо известна среди любителей искусства, хотя Леонардо уехал из Италии во Францию в 1516 году, взяв картину с собой. Согласно итальянским источникам она с тех пор находилась в коллекции французского короля Франциска I, однако остаётся неясным, когда и как она была им приобретена и почему Леонардо не вернул её заказчику.

Прочее

Существует предположение, что этот рисунок из коллекции Хайд в Нью-Йорке сделан рукой Леонардо да Винчи и является предварительным эскизом портрета Моны Лизы. В этом случае любопытно, что сначала он намеревался вложить ей в руки пышную ветвь.

Картина XIX века показывает горе короля Франциска у смертного ложа Леонардо да Винчи. Картина изображена рядом со смертным ложем.

Возможно, художник действительно не закончил картину во Флоренции, а взял её с собой при отъезде в 1516 году и наложил последний мазок в отсутствие свидетелей, которые могли бы рассказать об этом Вазари. В таком случае, он закончил её незадолго до своей смерти в 1519 году. (Во Франции он жил в Кло-Люсе неподалёку от королевского замка Амбуаз).

В 1517 году кардинал Луиджи д'Арагона посетил Леонардо в его французской мастерской. Описание этого визита было сделано секретарём кардинала Антонио де Беатисом: «10 октября 1517 года монсиньор и иже с ним посетили в одной из отдалённых частей Амбуаза мессира Леонардо да Винчи, флорентийца, седобородого старца, которому более семидесяти лет, — самого превосходного художника нашего времени. Он показал его превосходительству три картины: одну с изображением флорентийской дамы, писанную с натуры по просьбе брата Лоренцо Великолепного Джулиано Медичи, другую — святой Иоанн Креститель в молодости и третью — Святая Анна с Марией и младенцем Христом; все в высшей степени прекрасные. От самого мастера, в связи с тем, что у него в то время была парализована правая рука, уже нельзя было ожидать новых хороших работ». По мнению части исследователей, под «некой флорентийской дамой» подразумевается «Мона Лиза». Возможно, однако, что это был другой портрет, от которого не сохранилось ни свидетельств, ни копий, вследствие чего Джулиано Медичи не мог иметь никакого отношения к «Моне Лизе».

Проблема идентификации модели

Вазари, родившийся в 1511 году, никак не мог увидеть Джоконду своими глазами и был вынужден сослаться на информацию, данную анонимным автором первой биографии Леонардо. Именно он и пишет о торговце шелками Франческо Джокондо, заказавшем у художника портрет своей третьей жены. Несмотря на слова этого анонимного современника, многие исследователи сомневались в возможности того, что «Мона Лиза» была написана во Флоренции (1500—1505), так как утончённая техника может указывать на более позднее создание картины. Приводился также довод, что в это время Леонардо был настолько занят работой над «Битвой при Ангиари», что даже отказал маркизе мантуанской Изабелле д’Эсте принять её заказ (впрочем, с этой дамой его связывали очень сложные отношения).

Франческо дель Джокондо, видный флорентийский пополан, в тридцатипятилетнем возрасте в 1495 году женился в третий раз на молодой неаполитанке из знатной семьи Герардини — Лизе Герардини, полное имя — Лиза ди Антонио Мариа ди Нольдо Герардини (15 июня 1479 — 15 июля 1542, или около 1551)[4].

Хотя сведения о личности женщины даёт Вазари, по поводу неё до сих пор долгое время оставалась неопределённость и высказывалось множество версий:

Катерина Сфорца, незаконная дочь миланского герцога Галеаццо Сфорца

Изабелла Арагонская, герцогиня Миланская

Чечилия Галлерани (модель другого портрета художника — «Дамы с горностаем»)

Констанца д’Авалос, которая также имела прозвище «Весёлая», то есть La Gioconda по-итальянски. Вентури в 1925 г. предположил, что «Джоконда» — портрет герцогини Костанцы д´Авалос, вдовы Федериго дель Бальцо, воспетой в маленькой поэме Энео Ирпино, упоминающем и о её портрете, написанном Леонардо. Костанца была любовницей Джулиано Медичи.

Пачифика Брандано (Pacifica Brandano) — другая любовница Джулиано Медичи, мать кардинала Ипполито Медичи (По версии Роберто Заппери, портрет Пачифики был заказан Джулиано Медичи для узаконенного им позже внебрачного сына, жаждавшего увидеть мать, которая к этому времени уже умерла. При этом, по мнению искусствоведа, заказчик, по обыкновению, оставил за Леонардо полную свободу действий)[5].

Изабела Галанда (Isabela Gualanda)

Просто идеальная женщина

Юноша в женском одеянии (например, Салаи, возлюбленный Леонардо)

Автопортрет самого Леонардо да Винчи

Ретроспективный портрет матери художника Катерины (1427—1495) (предложена Фрейдом, затем у Serge Bramly, Rina de' Firenze, Roni Kempler[6] и др.).

Тем не менее, версия о соответствии общепринятого названия картины личности модели в 2005 году, как считается, нашла окончательное подтверждение. Учёные из Гейдельбергского университета изучили заметки на полях фолианта, владельцем которого был флорентийский чиновник, личный знакомый художника Агостино Веспуччи. В записках на полях книги он сравнивает Леонардо со знаменитым древнегреческим живописцем Апеллесом и отмечает, что «сейчас да Винчи работает над тремя картинами, одна из которых — портрет Лизы Герардини». Таким образом, Мона Лиза действительно оказалась женой флорентийского торговца Франческо дель Джокондо — Лизой Герардини[7]. Картина, как доказывают в этом случае учёные, была заказана Леонардо для нового дома молодой семьи и в ознаменование рождения их второго сына, названного Андреа[8].

Работа последователя Леонардо — изображение святой. Возможно, в её облике запечатлена Изабелла Арагонская, герцогиня Миланская, одна из кандидаток на роль Моны Лизы

Пометка на полях доказала правильность идентификации личности модели Моны Лизы

Портрет Салаи — ученика, возлюбленного, наследника художника и первого владельца «Джоконды» (работы неизвестного художника круга Леонардо)

Согласно одной из выдвигавшихся версий, «Мона Лиза» — автопортрет художника

Картина

Описание

Копия картины (т. н. «Айзелуортская Мона Лиза»), очевидно, была сделана до того, как края оригинала были обрезаны, и позволяет разглядеть утраченные колонны

Фрагмент «Моны Лизы» с остатками базы колонны

На картине прямоугольного формата изображена женщина в тёмной одежде, обернувшаяся вполоборота. Она сидит в кресле, сложив руки вместе, оперев одну руку на его подлокотник, а другую положив сверху, повернувшись в кресле почти лицом к зрителю. Разделённые пробором, гладко и плоско лежащие волосы, видные сквозь накинутую на них прозрачную вуаль (по некоторым предположениям — атрибут вдовства), падают на плечи двумя негустыми, слегка волнистыми прядями. Зелёное платье в тонких сборках, с жёлтыми рукавами в складках, вырезано на белой невысокой груди. Голова слегка повёрнута[9].

Искусствовед Борис Виппер, описывая картину, указывает, что в лице Моны Лизы заметны следы моды кватроченто: у неё выбриты брови и волосы на верхушке лба[10].

Нижний край картины обрезает вторую половину её тела, таким образом, портрет является практически поясным. Кресло, в котором сидит модель, стоит на балконе либо на лоджии, линия парапета которой видна позади её локтей. Как считается, раньше картина могла быть шире и вмещать две боковые колонны лоджии, от которых в данный момент остались две базы колонн, чьи фрагменты видны по краям парапета.

Лоджия выходит на пустынную дикую местность с извилистыми потоками и озером, окружённым снежными горами, которая простирается к высоко поднятой линии горизонта позади фигуры. «Мона Лиза представлена сидящей в кресле на фоне пейзажа, и уже само сопоставление её сильно приближенной к зрителю фигуры с видимым издалека, как бы огромной горы, ландшафтом сообщает образу необыкновенное величие. Этому же впечатлению содействует контраст повышенной пластической осязательности фигуры и её плавного, обобщённого силуэта с уходящим в туманную даль, похожим на видение пейзажем с причудливыми скалами и вьющимися среди них водными протоками»[11].

Композиция

Портрет Джоконды является одним из лучших образцов портретного жанра итальянского Высокого Ренессанса.

Борис Виппер пишет, что, несмотря на следы кватроченто, «своей одеждой с небольшим вырезом на груди и с рукавами в свободных складках, точно так же, как прямой позой, лёгким поворотом тела и мягким жестом рук Мона Лиза всецело принадлежит эпохе классического стиля»[10]. Михаил Алпатов указывает, что «Джоконда превосходно вписана в строго пропорциональный прямоугольник, полуфигура её образует нечто целое, сложенные руки придают её образу завершенность. Теперь, конечно, не могло быть и речи о причудливых завитках раннего „Благовещения“. Впрочем, как ни смягчены все контуры, волнистая прядь волос Джоконды созвучна прозрачной вуали, а брошенная через плечо свесившаяся ткань находит себе отзвук в плавных извивах далекой дороги. Во всем этом Леонардо проявляет своё умение творить согласно законам ритма и гармонии»[12].

Современное состояние

Макросъёмка позволяет увидеть большое количество кракелюр (трещин) на поверхности картины

«Мона Лиза» очень потемнела, что считается результатом свойственного её автору тяготения к экспериментам с красками, из-за которого фреска «Тайная вечеря» вообще практически погибла. Современники художника, тем не менее, успели выразить свои восторги не только по поводу композиции, рисунка и игры светотени — но и относительно колорита произведения. Предполагается, например, что изначально рукава её платья могли быть красными — как это видно из копии картины из Прадо.

Современное состояние картины достаточно плохое, из-за чего сотрудники Лувра объявили, что больше не будут отдавать её на выставки: «На картине образовались трещины, а одна из них останавливается в считанных миллиметрах над головой Моны Лизы».

Анализ

Техника

Как отмечает Дживелегов, ко времени создания «Моны Лизы» мастерство Леонардо «уже вступило в фазу такой зрелости, когда поставлены и решены все формальные задачи композиционного и иного характера, когда Леонардо начинало казаться, что только последние, самые трудные задачи художественной техники заслуживают того, чтобы ими заняться. И когда он в лице моны Лизы нашёл модель, удовлетворявшую его запросам, он попробовал решить некоторые из самых высоких и трудных задач живописной техники, ещё им не решенных. Он хотел при помощи приёмов, уже выработанных и испробованных им раньше, особенно при помощи своего знаменитого sfumato, дававшего и раньше необыкновенные эффекты, сделать больше, чем он делал раньше: создать живое лицо живого человека и так воспроизвести черты и выражение этого лица, чтобы ими был раскрыт до конца внутренний мир человека»[2]. Борис Виппер задаётся вопросом, «какими средствами достигнута эта одухотворенность, эта не умирающая искра сознания в образе Моны Лизы, то следует назвать два главных средства. Одно — это чудесное леонардовское сфумато. Недаром Леонардо любил говорить, что „моделировка — душа живописи“. Именно сфумато создаёт влажный взгляд Джоконды, легкую, как ветер, её улыбку, ни с чем не сравнимую ласкающую мягкость прикосновения рук»[10]. Сфумато — это едва уловимая дымка, окутывающая лицо и фигуру, смягчающая контуры и тени. Леонардо рекомендовал для этой цели помещать между источником света и телами, как он выражается, «некий род тумана».

Ротенберг пишет, что «Леонардо сумел внести в своё создание ту степень обобщения, которая позволяет рассматривать его как образ ренессансного человека в целом. Эта высокая мера обобщения сказывается во всех элементах изобразительного языка картины, в её отдельных мотивах — в том, как лёгкая, прозрачная вуаль, охватывая голову и плечи Моны Лизы, объединяет тщательно выписанные пряди волос и мелкие складки платья в общий плавный контур; она ощутима в ни с чем не сравнимой по нежной мягкости моделировке лица (на котором по моде того времени удалены брови) и прекрасных холеных рук»[11].

Алпатов добавляет, что «в мягко тающей дымке, окутывающей лицо и фигуру, Леонардо удалось дать почувствовать беспредельную изменчивость человеческой мимики. Хотя глаза Джоконды внимательно и спокойно смотрят на зрителя, благодаря затененности её глазных впадин можно подумать, будто они чуть хмурятся; губы её сжаты, но около их уголков намечаются едва уловимые тени, которые заставляют поверить, что каждую минуту они разомкнутся, улыбнутся, заговорят. Самый контраст между пристальным взглядом и полуулыбкой на устах даёт понятие о противоречивости её переживаний. (…) Леонардо трудился над ней несколько лет, добиваясь того, чтобы в картине не осталось ни одного резкого мазка, ни одного угловатого контура; и хотя края предметов в ней ясно ощутимы, все они растворяются в тончайших переходах от полутеней к полусветам»[12].

Пейзаж

Ранняя копия «Моны Лизы» из Прадо демонстрирует, как много теряет портретный образ, помещённый на тёмный нейтральный фон

В 2012 году копия «Моны Лизы» из Прадо была расчищена, и под поздними записями оказался пейзажный фон — ощущение от картины сразу меняется.

Искусствоведы подчёркивают органичность, с которой художник соединил портретную характеристику личности с пейзажем, полным особенного настроения, и насколько сильно это увеличило достоинства портрета.

Виппер считает пейзаж вторым средством, которое создаёт одухотворённость картины: «Второе средство — это отношение между фигурой и фоном. Фантастический, скалистый, словно увиденный сквозь морскую воду пейзаж на портрете Моны Лизы обладает какой-то другой реальностью, чем сама её фигура. У Моны Лизы — реальность жизни, у пейзажа — реальность сна. Благодаря этому контрасту Мона Лиза кажется такой невероятно близкой и ощутимой, а пейзаж мы воспринимаем как излучение её собственной мечты»[10].

Исследователь ренессансного искусства Виктор Гращенков пишет о том, что Леонардо, в том числе благодаря пейзажу, удалось создать не портрет конкретной личности, а универсальный образ[13]: «В этой загадочной картине он создал нечто большее, чем портретное изображение никому не ведомой флорентинки Моны Лизы, третьей жены Франческо дель Джокондо. Внешний облик и душевный строй конкретной личности переданы им с небывалой синтетичностью. Этому имперсональному психологизму отвечает космическая отвлечённость пейзажа, почти полностью лишённого каких-либо признаков человеческого присутствия. В дымчатой светотени не только смягчаются все очертания фигуры и пейзажа и все цветовые тона. В почти неуловимых глазом тончайших переходах от света к тени, в вибрации леонардовского „сфумато“ до предела смягчается, тает и готова исчезнуть всякая определённость индивидуальности и её психологического состояния. (…) „Джоконда“ — не портрет. Это — зримый символ самой жизни человека и природы, соединённых в одно целое и представленных отвлечённо от своей индивидуально-конкретной формы. Но за еле заметным движением, которое, как лёгкая рябь, пробегает по неподвижной поверхности этого гармонического мира, угадывается все богатство возможностей физического и духовного бытия».

«Мона Лиза» выдержана в золотисто-коричневых и рыжеватых тонах первого плана и изумрудно-зелёных тонах дали. «Прозрачные, как стекло, краски образуют сплав, словно созданный не рукой человека, но той внутренней силой материи, которая из раствора рождает совершенные по форме кристаллы»[12]. Как многие работы Леонардо, это произведение потемнело от времени, и его цветовые соотношения несколько изменились, однако и сейчас отчётливо воспринимаются продуманные сопоставления в тонах карнации и одежды и их общий контраст с голубовато-зелёным, «подводным» тоном пейзажа[11].

Улыбка Джоконды

Mona Lisa detail mouth

Улыбка Моны Лизы является одной из самых знаменитых загадок картины. Эта лёгкая блуждающая улыбка встречается во многих произведениях как самого мастера, так и у леонардесков, но именно в «Моне Лизе» она достигла своего совершенства.

Следует, впрочем, отметить, что первым это определение (или даже литературный штамп) ввел писатель-романтик Теофиль Готье лишь в 1855 году. Он «…сделал главное — он придумал загадочную улыбку Джоконды. До него никто не видел в ней никакой тайны. Вазари, например, называл улыбку Моны Лизы всего лишь „приятной“. Готье представил улыбку Джоконды как главное оружие женщины-вамп, в которую опасно влюбляться, но не влюбиться нельзя»[14]. Готье писал:

«Джоконда! Это слово немедленно вызывает в памяти сфинкса красоты, который так загадочно улыбается с картины Леонардо… Опасно попасть под обаяние этого призрака… Её улыбка обещает неизвестные наслаждения, она так божественно иронична… Если бы Дон Жуан встретил Джоконду, он бы узнал в ней все три тысячи женщин из своего списка…»

Леонардо да Винчи. «Иоанн Креститель». 1513—1516, Лувр. Эта картина тоже имеет свою загадку: почему Иоанн Креститель улыбается и указывает вверх?

Леонардо да Винчи. «Святая Анна с Мадонной и младенцем Христом» (фрагмент), ок. 1510, Лувр.

После Готье, пишет искусствовед Г. Козлов, загадочная улыбка превратилась для публики в главное достоинство «Джоконды», затмив даже авторство самого Леонардо.

Искусствоведы и историки искусства посвятили ей немало строк. Так, Гращенков пишет: «Бесконечное многообразие человеческих чувств и желаний, противоборствующих страстей и помыслов, сглаженных и слитых воедино, отзывается в гармонически бесстрастном облике Джоконды лишь неопределённостью её улыбки, едва зарождающейся и пропадающей. Это ничего не означающее мимолётное движение уголков её рта, словно отдалённое, слившееся в один звук эхо, доносит до нас из беспредельной дали красочную полифонию духовной жизни человека»[13].

Искусствовед Ротенберг считает, что «немного найдется во всем мировом искусстве портретов, равных „Моне Лизе“ по силе выражения человеческой личности, воплощенной в единстве характера и интеллекта. Именно необычайная интеллектуальная заряженность леонардовского портрета отличает его от портретных образов кватроченто. Эта его особенность воспринимается тем острее, что она относится к женскому портрету, в котором характер модели прежде раскрывался в совершенно иной, преимущественно лирической образной тональности. Исходящее от „Моны Лизы“ ощущение силы — это органическое сочетание внутренней собранности и чувства личной свободы, духовная гармония человека, опирающегося на его сознание собственной значительности. И сама улыбка её отнюдь не выражает превосходства или пренебрежения; она воспринимается как результат спокойной уверенности в себе и полноты самообладания»[11].

Борис Виппер указывает, что упомянутое выше отсутствие бровей и выбритый лоб, быть может, невольно усиливает странную загадочность в выражении её лица. Далее он пишет о силе воздействия картины: «Если мы спросим себя, в чём заключается великая притягательная сила „Моны Лизы“, её действительно ни с чем не сравнимое гипнотическое воздействие, то ответ может быть только один — в её одухотворенности. В улыбку „Джоконды“ вкладывали самые хитроумные и самые противоположные интерпретации. В ней хотели читать гордость и нежность, чувственность и кокетство, жестокость и скромность. Ошибка заключалась, во-первых, в том, что искали во что бы то ни стало индивидуальных, субъективных душевных свойств в образе Моны Лизы, тогда как несомненно, что Леонардо добивался именно типической одухотворенности. Во-вторых, — и это, пожалуй, ещё важнее — одухотворенности Моны Лизы пытались приписать эмоциональное содержание, между тем как на самом деле она имеет интеллектуальные корни. Чудо Моны Лизы заключается именно в том, что она мыслит; что, находясь перед пожелтевшей, потрескавшейся доской, мы непреоборимо ощущаем присутствие существа, наделенного разумом, существа, с которым можно говорить и от которого можно ждать ответа»[10].

Лазарев анализировал её как учёный-искусствовед: «Эта улыбка является не столько индивидуальной чертой Моны Лизы, сколько типической формулой психологического оживления, формулой, проходящей красной нитью через все юношеские образы Леонардо, формулой, которая позднее превратилась, в руках его учеников и последователей, в традиционный штамп. Подобно пропорциям леонардовских фигур, она построена на тончайших математических измерениях, на строгом учете выразительных ценностей отдельных частей лица. И при всем том, эта улыбка абсолютно естественна, и в этом именно сила её очарования. Она отнимает у лица все жесткое, напряжённое, застылое, она превращает его в зеркало смутных, неопределённых душевных переживаний, в своей неуловимой легкости она может быть сравнена лишь с пробегающей по воде зыбью»[15].

Её анализ привлекал внимание не только искусствоведов, но и психологов. Зигмунд Фрейд пишет: «Кто представляет картины Леонардо, у того всплывает воспоминание о странной, пленительной и загадочной улыбке, затаившейся на губах его женских образов. Улыбка, застывшая на вытянутых, трепетных губах, стала характерной для него и чаще всего называется „леонардовской“. В своеобразно прекрасном облике флорентийки Моны Лизы дель Джоконды она сильнее всего захватывает и повергает в замешательство зрителя. Эта улыбка требовала одного толкования, а нашла самые разнообразные, из которых ни одно не удовлетворяет. (…) Догадка, что в улыбке Моны Лизы соединились два различных элемента, рождалась у многих критиков. Поэтому в выражении лица прекрасной флорентийки они усматривали самое совершенное изображение антагонизма, управляющего любовной жизнью женщины, сдержанности и обольщения, жертвенной нежности и безоглядно-требовательной чувственности, поглощающей мужчину как нечто постороннее. (…) Леонардо в лице Моны Лизы удалось воспроизвести двоякий смысл её улыбки, обещание безграничной нежности и зловещей угрозы»[16].

Особенно завораживает зрителя демоническая обворожительность этой улыбки. Сотни поэтов и писателей писали об этой женщине, которая кажется то обольстительно улыбающейся, то застывшей, холодно и бездушно смотрящей в пространство, и никто не разгадал её улыбку, никто не истолковал её мысли. Все, даже пейзаж, таинственны, подобно сновидению, трепетны, как предгрозовое марево чувственности (Мутер)[16].

Философ А. Ф. Лосев пишет о ней резко негативно: …"Мона Лиза" с её «бесовской улыбочкой». «Ведь стоит только всмотреться в глаза Джоконды, как можно без труда заметить, что она, собственно говоря, совсем не улыбается. Это не улыбка, но хищная физиономия с холодными глазами и отчётливым знанием беспомощности той жертвы, которой Джоконда хочет овладеть и в которой, кроме слабости, она рассчитывает ещё на бессилие перед овладевшим ею скверным чувством»[17].

Открыватель термина микровыражение психолог Пол Экман пишет о выражении лица Джоконды, анализируя его с точки зрения своих знаний о человеческой мимике: «два других вида [улыбок] сочетают искреннюю улыбку с характерным выражением глаз. Флиртующая улыбка, хотя при этом соблазнитель и отводит глаза в сторону от объекта своего интереса, чтобы затем вновь бросить на него лукавый взгляд, который опять же мгновенно отводится, едва лишь будет замечен. Необычность впечатления от знаменитой Моны Лизы отчасти и заключается в том, что Леонардо ловит свою натуру именно в момент этого игривого движения; повернув голову в одну сторону, она смотрит в другую — на предмет своего интереса. В жизни это выражение лица мимолётно — взгляд украдкой длится не более мгновения»[18].

Место в развитии жанра

«Мона Лиза» считается одним из лучших произведений в жанре портрета, повлиявших на произведения Высокого Возрождения и опосредованно через них — на все последующее развитие портретного жанра, которое было «должно всегда возвращаться к „Джоконде“ как к образцу недосягаемому, но обязательному»[2].

Историки искусства отмечают, что портрет Моны Лизы стал решающим шагом на пути развития ренессансного портретного искусства. Ротенберг пишет: «хотя живописцы кватроченто оставили ряд значительных произведений этого жанра, все же их достижения в портрете были, так сказать, непропорциональны достижениям в основных живописных жанрах — в композициях на религиозную и мифологическую тематику. Неравноправие портретного жанра сказывалось уже в самой „иконографии“ портретных изображений. Собственно портретные работы XV века при всем их бесспорном физиономическом сходстве и излучаемом ими ощущении внутренней силы отличались ещё внешней и внутренней скованностью. Все то богатство человеческих чувств и переживаний, которое характеризует библейские и мифологические образы живописцев XV века, обычно не являлось достоянием их портретных работ. Отголоски этого можно видеть в более ранних портретах самого Леонардо, созданных им в первые годы пребывания в Милане. (…) В сравнении с ними портрет Моны Лизы воспринимается как результат гигантского качественного сдвига. Впервые портретный образ по своей значимости стал на один уровень с самыми яркими образами других живописных жанров»[11].

С ним соглашается Лазарев: «Вряд ли существует на свете какая-либо другая картина, о которой художественные критики написали бы такую бездну глупостей, как это прославленное произведение леонардовской кисти. (…) Если бы Лиза ди Антонио Мариа ди Нольдо Герардини, добродетельная матрона и жена одного из наиболее уважаемых флорентийских граждан, все это услышала, она была бы, без сомнения, искренне удивлена. И ещё более был бы удивлен Леонардо, поставивший себе здесь гораздо более скромную и, одновременно, гораздо более трудную задачу — дать такое изображение человеческого лица, которое окончательно растворило бы в себе последние пережитки кваттрочентистской статики и психологической неподвижности. (…) И поэтому тысячу раз прав был тот художественный критик, который указал на бесполезность расшифровки этой улыбки. Её сущность заключается в том, что здесь даётся одна из первых в итальянском искусстве попыток изобразить естественное психическое состояние ради него самого, как самоцель, без каких-либо привходящих религиозно-этических мотивировок. Тем самым Леонардо сумел настолько оживить свою модель, что в сравнении с ней все более старые портреты кажутся как бы застывшими мумиями»[15].

В своей новаторской работе Леонардо перенёс главный центр тяжести на лицо портретированной. Одновременно использовал и руки, как мощное средство психологической характеристики. Сделав портрет поколенным по формату, художник получил возможность демонстрировать более широкий диапазон изобразительных приёмов. А самым важным в образном строе портрета является — это подчинение всех частностей руководящей идее. «Голова и руки — вот несомненный центр картины, которому принесены в жертву остальные её элементы. Сказочный ландшафт как бы просвечивает сквозь морские воды, настолько он кажется далеким и неосязаемым. Его главная цель — не отвлечь внимания зрителя от лица. И эту же роль призвано выполнить одеяние, распадающееся на мельчайшие складочки. Леонардо сознательно избегает тяжёлых драпировок, которые могли бы затемнить выразительность рук и лица. Таким образом, он заставляет выступать последние с особой силой, тем большей, чем скромнее и нейтральнее ландшафт и одеяние, уподобляющиеся тихому, едва заметному аккомпанементу»[15].

Ученики и последователи Леонардо создавали многочисленные реплики с «Моны Лизы». Некоторые из них (из коллекции Вернон, США; из коллекции Уолтер, Балтимор, США; а также некоторое время Айслвортская «Мона Лиза», Швейцария) считаются своими владельцами аутентичными, а картина в Лувре — копией. Также существует иконография «обнажённая Мона Лиза», представленная несколькими вариантами («Прекрасная Габриэль», «Монна Ванна», эрмитажная «Донна Нуда»), выполненными, видимо, ещё учениками самого художника. Большое их количество вызвало на свет недоказуемую версию, что существовал вариант обнажённой Моны Лизы, написанный самим мастером.

Более ранний женский портрет Леонардо «Дама с горностаем», хоть и является прекрасным произведением искусства, но по своему, более простому образному строю принадлежит ещё предшествующей эпохе

«Донна Нуда» (то есть «Обнажённая донна»). Неизвестный художник, конец XVI века, Эрмитаж

В искусстве XX века

Казимир Малевич. «Композиция с Моной Лизой»

Портрет неоднократно цитировался и интерпретировался в XX веке, одним из излюбленных художественных методов мастеров которого является интертекстуальность.

После того, как «Мона Лиза» обрела невероятную популярность из-за своей кражи в 1911 году (см. раздел ниже), на неё обратили внимание художники, сделав объектом экспериментов и придав дополнительный импульс её популярности. «Малевич и Дюшан противопоставили своё антиискусство эксперимента традиционному искусству со всеми его „буржуазными“ ценностями. Публика была оскорблена до глубины души, а „Мона Лиза“ прославилась ещё больше»[14].

Казимир Малевич в 1914 году сделал коллаж «Композиция с Моной Лизой», где дважды перечеркнул изображение её репродукции и вверху написал «Частичное затмение».

Дадаист Марсель Дюшан в 1919 году создал знаковое для последующих произведений художников произведение «L.H.O.O.Q.», которое представляло собой репродукцию знаменитой картины с пририсованными усами. Название скрывало сальность: если быстро произнести «L.H.O.O.Q.», то по-французски получится фраза «Elle á chaud au cul» («у неё горячая задница», то есть «девушка сильно возбуждена»).

Фернан Леже в 1930 написал «Мону Лизу с ключами».

Рене Магритт в 1960 году создал картину «La Gioconda», где нет Моны Лизы, а есть окно.

Сальвадор Дали в 1964 году написал «Автопортрет в образе Моны Лизы».

Мировое выставочное турне «Моны Лизы» в 1960-х способствовало глобализации её славы (см. ниже). Это отразилось и в искусстве: «Американские художники-авангардисты не стали ниспровергать „Джоконду“ с пьедестала, как когда-то их коллеги европейцы. Наоборот, Энди Уорхолл, Джаспер Джонс, Роберт Раушенберг и другие звезды поп-арта стали эксплуатировать образ Моны Лизы так же, как другие продукты массовой культуры — от банки супа Кэмпбелл до Мерилин Монро»[14].

Энди Уорхол в 1963 и 1978 сделал композицию «Четыре Моны Лизы» и «Thirty Are Better Than One Andy Warhol» (1963), «Mona Lisa (Two Times)» (1980).

Представитель фигуративного искусства Фернандо Ботеро в 1959 году написал «Mona Lisa, Age Twelve», а в 1963 году создал изображение Моны Лизы в свойственной ему манере, преувеличивающей её вес.

Джаспер Джонс в 1968 использовал её образ для «Figure 7».

Роберт Раушенберг в 1982 году создал «Pneumonia Lisa».

Знаменитый граффитчик Бэнкси создал рисунок Моны Лизы, изображённой во весь рост, поворачивающейся спиной к зрителю, поднимающей подол и показывающей голую попу. Ему же принадлежит «Mona Lisa Mujaheddin» — Джоконда с гранатомётом.

См. также Копии и переосмысления Моны Лизы[en]

В Новое время

Местонахождение

Ко дню своей смерти в 1525 году ассистент (и, возможно, возлюбленный) Леонардо по имени Салаи владел, судя по упоминаниям в его личных бумагах, портретом женщины под именем «Джоконда» (quadro de una dona aretata), которая была завещана ему учителем. Салаи оставил картину своим сёстрам, жившим в Милане. Остаётся загадкой, как в таком случае портрет попал из Милана обратно во Францию[3]. Также неизвестно, кто и когда именно обрезал края картины с колоннами, которые, по мнению большинства исследователей, основывающемуся на сравнении с другими портретами, существовали в первоначальном варианте. В отличие от другой обрезанной работы Леонардо — «Портрета Джиневры Бенчи», нижняя часть которого была обрезана, так как пострадала от воды или огня, в данном случае причины были, скорее всего, композиционного характера. Существует версия, что это сделал сам Леонардо да Винчи[3].

Король Франциск I, как считается, купил картину у наследников Салаи (за 4 000 экю) и хранил в своём замке Фонтенбло, где она оставалась до времён Людовика XIV. Последний перевёз её в Версальский дворец, а после Французской революции она оказалась в Лувре в 1793. Наполеон повесил портрет в своей спальне дворца Тюильри, затем она вернулась обратно в музей.

В 1911 году она была похищена (см. раздел ниже), спустя два года найдена в Италии и после нескольких выставок по пути была возвращена в Лувр в 1914 году.

Пустая стена в Лувре во время Второй Мировой войны

Во время Второй мировой войны судьба картины не очень ясна, причем Лувр не стремится внести ясность в эту тайну. 27 августа 1939 года картина была упакована в специально маркированный ящик, выполненный в 1938 году из дерева, и с другими произведениями французских музеев была отправлен на хранение сначала в замок Шамбор в долине Луары. 5 июня 1940 года она была перевезена в Шовиньи на мягких носилках в машине скорой помощи, В сентябре её перевезли в Музей Энгра в Монтобане, а затем в 1942 году в Монталь. Далее три года, до возвращения в Париж 16 июня 1945 года, остаются недокументированными[19].

По одной из версий, она была реквизирована немцами и позже обнаружена в шахтах Альтаусзее в числе прочих шедевров, похищенных нацистами. Сохранились документы об этом: первый гласит, что команда «спасла такие бесценные предметы, как луврская „Мона Лиза“», второй, от 12 декабря 1945 года, из австрийского музея Альтаусзее, гласит, что «Мона Лиза из Парижа» была среди «80 вагонов искусства и культурных объектов со всей Европы», отправленных в шахту. Проблема состоит в том, что картины в шахтах были обнаружены 16 июня, а по документам Лувра картина в этот день уже была в Париже. Позже музей дополнил свою историю, объявив, что нацистами был похищен поздний список. Эта картина, по версии музея, была реквизирована немцами в Musées Nationaux Récupération (инв. MNR 265), после войны также попала в Лувр, и поскольку никто на неё не предъявил права, она вошла в фонд музея (и долгие годы висела в административных помещениях Лувра)[19]. Ноа Черней (Noah Charney) в своей книге «The Thefts of the Mona Lisa: On Stealing the World’s Most Famous Painting» (2011) предполагает, что версия Лувра намеренно искажает факты, и нацистам в какой-то момент под видом подлинной картины был подсунут «дублер» якобы из Лувра, именно его и нашли в шахтах.

После Второй Мировой войны картина почти не покидала Лувр, побывав в 1963 в США и в 1974 в Японии. По пути из Японии во Францию картина была выставлена в музее им. А. С. Пушкина в Москве. Поездки только закрепили успех и славу картины. С 2005 года в Лувре ей выделили отдельное помещение.

Репутация картины

«Мона Лиза» за пуленепробиваемым стеклом в Лувре и толпящиеся рядом посетители музея

«Мона Лиза» на сегодняшний день является одной из самых знаменитых картин западноевропейского искусства. Её громкая репутация связана не только с её высокими художественными достоинствами, но и с атмосферой загадочности, окружающей это произведение.

Все знают, какую неразрешимую загадку вот уже скоро четыреста лет загадывает Мона Лиза поклонникам, толпящимся перед образом её. Никогда дотоле художник не выразил сущность женственности (я привожу строки, записанные утонченным писателем, скрывающимся за псевдонимом Пьера Корле): «Нежность и скотство, стыдливость и затаённое сладострастие, великая тайна сердца, обуздывающего себя, ума рассуждающего, личность, замкнутая в себе, оставляющая другим созерцать лишь блеск её»[16]. (Эжен Мюнц).

Одна из загадок связана с глубокой привязанностью, которую автор испытывал к этому произведению. Объяснения предлагали разные, например, романтическое: Леонардо влюбился в мону Лизу и умышленно затягивал работу, чтобы подольше оставаться с ней, а она дразнила его своей загадочной улыбкой и доводила до величайших творческих экстазов. Эта версия считается просто домыслом[2]. Дживелегов считает, эта привязанность связана с тем, что он нашёл в ней точку приложения многих из своих творческих исканий (см. раздел Техника). Несмотря на то, что «Мона Лиза» была высоко оценена современниками художника, в дальнейшем её слава потускнела. О картине особенно не вспоминали до середины XIX века, когда художники, близкие к символистскому движению, начали восхвалять её, ассоциируя со своими идеями относительно женской загадочности. Критик Уолтер Патер в своём эссе 1867 года о да Винчи выразил своё мнение, описав фигуру на картине, как своего рода мифическое воплощение вечной женственности, которое «старше скал, меж которых оно сидит» и которое «умирало множество раз и изучило тайны загробного мира».

Дальнейший взлёт славы картины связан с её таинственным исчезновением в начале XX века и счастливым возвращением в музей несколько лет спустя, благодаря чему она не сходила со страниц газет. Искусствовед Григорий Козлов в своем исследовании «Покушение на искусство»[14] в главе «Джоконда. Как стать звездой» подробно описывает её путь к славе на протяжении веков. Он сравнивает её славу с распространением кругов на воде от упавшего камня, и указывает, что на протяжении веков эта слава прошла несколько стадий:

1-й круг: художники и критики (XVI век). Современники Леонардо, занимавшиеся искусством, высоко ценили это произведение. Среди поклонников «Моны Лизы» были Рафаэль, Вазари и другие.

2-й круг: короли (XVI—XVIII века). Местонахождение в коллекции Франциска I Французского (который повесил её в своем любимейшем помещении — бане), затем её путешествие по королевским дворцам (Фонтенбло, Лувр, Версаль, Тюильри). Однако к XVIII веку она потемнела и была полностью забыта, но все изменила Французская революция — картину конфисковали для первого в мире публичного музея в Лувре, где её увидел Фрагонар и оценил, включив в число самых ценных картин музея. Наполеон, придя к власти, забрал её в свою спальню, что стало для неё «трамплином к славе», но став императором, через 3 года он вернул её в музей Лувра, который был назван в его честь. Однако картина была хорошо известна только знатокам и отнюдь не считалась лучшей работой художника.

З-й круг: интеллигенция (XIX век). В Лувре «Мона Лиза» ведущее место сразу не заняла — «примадонной» музея было «Вознесение девы Марии» Мурильо (ныне в Прадо). Впервые на картине, изображающей интерьер Лувра, она появилась в 1833 году (худ. С. Морзе). Решающую роль на данном этапе сыграли писатели-романтики, которые нашли в ней идеал роковой женщины, созданный Леонардо, которому они поклонялись (Уолтер Патер, Теофиль Готье — «придумавший» улыбку, Жюль Верн — придумавший историю любви автора к модели и любовный треугольник с мужем). «Открытие» улыбки стало «открытием» картины для интеллектуалов. Изобретение фотографии способствовало распространению репродукций. «Интеллигенты викторианской эпохи стали сектой, поклонявшейся таинственной и роковой женщине, фото которой они держали на письменном столе. Слова Вальтера Патера: „Она, которая старше скал…“ — стали их паролем»[14]. Европейский бестселлер Мережковского «Воскресшие боги» о Леонардо подхватил тему.

4-й круг: толпа (с 1911 года). Качественный скачок славы картины связан с её кражей и возвращением (см. раздел ниже). Затем шаг сделали художники-авангардисты, избрав её объектом своих экспериментов.

5-й круг: век глобализации (2-я пол. XX века). Де Голль, отправив картину в 1962 году в качестве «дипломата» в США, способствовал дальнейшей славе. Жаклин Кеннеди была личной покровительницей знаменитого произведения Леонардо во время визита «Моны Лизы», и СМИ сравнивали обеих дам — Джоконду и Жаклин, называя вторую современной американо-французской Моной Лизой. Америку охватила «Джокондомания», после этого картина появилась в рекламе и стала торговой маркой. А американские художники (Уорхол, Раушенберг и т. д.) ввели её в поп-арт, как Мэрилин Монро. Во время дальнейшего турне картины, подробно освещаемого прессой, её увидели миллионы, так, в СССР в день её смотрели по 4600 человек[14]. На неё неоднократно покушались (см. раздел «Вандализм» ниже), и каждое происшествие раскручивало маховик славы ещё сильнее.

В век глобализации шедевр Леонардо стал глобальной ценностью. На неё работают все современные технологии: массовый туризм, реклама, поп-культура. (...) «Джокондиана» составила огромный раздел китча. (...) Когда-то Мона Лиза отделилась от своего портрета и зажила отдельной, литературной жизнью. В конце XX века это произошло и в массовой культуре. (Г. Козлов)[14].

Кража

1911 год. Пустая стена, где висела «Мона Лиза»

Мона Лиза ещё долго была бы известна только тонким знатокам изобразительного искусства, если бы не её исключительная история, которая обеспечила ей всемирную известность.

Винченцо Перуджа. Лист из уголовного дела.

21 августа 1911 года картина была похищена[20] работником Лувра, итальянским мастером по зеркалам Винченцо Перуджей (итал. Vincenzo Peruggia). Цель этого похищения не выяснена однозначно. Возможно, Перуджа хотел возвратить «Джоконду» на историческую родину, считая, что французы «похитили» её и забывая, что Леонардо сам привёз картину во Францию. Поиски, предпринятые полицией, не принесли результата. Были закрыты границы страны, музейная администрация была уволена[21]. Поэт Гийом Аполлинер был арестован по подозрению в совершении преступления и позже освобождён. Пабло Пикассо также находился под подозрением.

Газетная шумиха крайне способствовала росту популярности картины. Козлов пишет[14], что безуспешная работа полиции вызывала насмешки СМИ. "…Роль главного героя в деле о краже Моны Лизы досталась не полиции, а прессе, и она щедро отплатила портрету Леонардо за возможность продемонстрировать своё растущее могущество. Кража картины стала первой по-настоящему всемирной сенсацией. Пресса (…) завораживала всех от аристократа до простолюдина бесконечными вариантами детективной истории под названием: «Кто украл „Мону Лизу“?». Иллюстрированные издания — прообраз современного телевидения — нуждались в историях с картинками, и кража «Джоконды» дала им идеальную пищу. Репортеры использовали весь «багаж» «Моны Лизы», накопленный интеллектуалами: от загадочной улыбки до любовного треугольника. «Le Petit Parisien[en]» печатал репродукцию «Моны Лизы» на первой странице целый месяц. Джоконда стала персонажем криминальной и светской хроник вроде Соньки Золотой Ручки или королевы Виктории. Только гибель «Титаника» вытеснила сообщения о расследовании кражи «Джоконды» с первых полос газет всего мира".

Картину нашли только спустя два года в Италии — причём виной тому был сам вор, отозвавшийся на объявление в газете и предложивший продать «Джоконду» директору галереи Уффици. Предполагается, что он собирался сделать копии и выдавать их за оригинал. Перуджу, с одной стороны, хвалили за итальянский патриотизм, с другой — дали ему небольшой срок в тюрьме.

В конце концов, 4 января 1914 года картина (после выставок по итальянским городам) вернулась в Париж. На протяжении этого времени «Мона Лиза» не сходила с обложек газет и журналов всего мира, а также почтовых открыток, поэтому неудивительно, что «Мону Лизу» копировали чаще всех других картин. Картина стала объектом поклонения как шедевр мировой классики[22]. Козлов пишет: "Пресса разыграла грандиозный спектакль «Возвращение „Моны Лизы“». Второй раз за три года картина оказалась героиней мировой сенсации. (…) После кражи и возвращения картина окончательно превратилась в символ искусства, стала звездой, популярнее киноактрис и оперных примадонн. Кухарки и прачки наклеивали вырезки из газет на стены своих комнат. А когда для фабричных рабочих организовывали специальные вечерние экскурсии, они не желали смотреть ничего, кроме «Моны Лизы». В среде интеллигенции возникла даже реакция отторжения Джоконды — любимицы толпы"[14].

Современник её приключения критик Абрам Эфрос писал: «…музейный сторож, не отходящий ныне ни на шаг от картины, со времени её возвращения в Лувр после похищения 1911 г., сторожит не портрет супруги Франческо дель Джокондо, а изображение какого-то получеловеческого, полузмеиного существа, не то улыбающегося, не то хмурого, господствующего над охладевшим, голым, утёсистым пространством, раскинувшимся за спиной»[23].

Вандализм

В 1956 году нижняя часть картины была повреждена, когда один из посетителей облил её кислотой.

30 декабря того же года молодой боливиец Уго Унгаза Вильегас бросил в неё камень и повредил красочный слой у локтя (утрата позднее была записана). После этого «Мону Лизу» защитили пуленепробиваемым стеклом, что обезопасило её от дальнейших серьёзных атак.

В апреле 1974 года на выставке в Токио женщина, расстроенная политикой музея в отношении инвалидов (которых не пускали на выставку, чтобы увеличить пропускную способность зала), попыталась распылить из баллончика красную краску.

2 апреля 2009 года россиянка, не получившая французского гражданства, запустила в стекло глиняной чашкой. Оба этих случая не нанесли картине вреда.

В культуре

Скоро уж четыре столетия, как Мона Лиза лишает здравого рассудка всех, кто, вдоволь насмотревшись, начинает толковать о ней.

— Грюйе, конец XIX века[16]

Влияние на искусство модернизма

Казимир Малевич. «Композиция с Моной Лизой»

Полотно неоднократно цитировалось и интерпретировалось в ХХ веке, одним из излюбленных художественных методов мастеров которого является интертекстуальность.

Одним из первых был Казимир Малевич, который в 1914 году написал «Композицию с Моной Лизой».

Дадаист Марсель Дюшан в 1919 году создал знаковое для последующих произведений художников произведение «L.H.O.O.Q.», которое представляло собой репродукцию знаменитого полотна с пририсованными усами. Аналогичным образом Сальвадор Дали в 1964 году написал «Автопортрет в образе Моны Лизы».

Фернан Леже в 1930 году создал «Мону Лизу с ключами». Рене Магритт в 1960 году создал картину «La Gioconda», где нет Моны Лизы, а есть окно. Энди Уорхол в 1963 и 1978 сделал композицию «Четыре Моны Лизы» и «Thirty Are Better Than One Andy Warhol» (1963), «Mona Lisa (Two Times)» (1980). Представитель фигуративного искусства Фернандо Ботеро в 1959 году написал «Mona Lisa, Age Twelve», а в 1963 году создал изображение Моны Лизы в свойственной ему манере, преувеличивающей её вес. Джаспер Джонс в 1968 использовал её образ для «Figure 7». Leonardo Bezzola в 1976 году изобразил её в мужском костюме и шляпе. Роберт Раушенберг в 1982 году создал «Pneumonia Lisa».

Знаменитый граффитчик Бэнкси создал рисунок Моны Лизы изображённой во весь рост, поворачивающейся спиной к зрителю, поднимающей подол и показывающей голую попу. Ему же принадлежит «Mona Lisa Mujaheddin» — Джоконда с гранатомётом.

Прочее

В её честь назван кратер Мона Лиза на Венере.

Литература:

Краже Моны Лизы посвящена новелла Георга Гейма «Вор» (1911), давшая название одноимённому сборнику рассказов.

Владимир Маяковский, «Облако в штанах»: «…вы — Джиоконда, которую надо украсть! И украли» (написано под свежим впечатлением от похищения и возвращения картины).

Дмитрий Мережковский. Книга «Воскресшие боги»: её 14-я книга носит название «Мона Лиза Джоконда» и посвящена этой теме.

Олдос Хаксли. Роман «Улыбка Джоконды» — на неё очень похожа героиня, с которой всё время сравнивает её автор.

Рэй Брэдбери, рассказ «Улыбка». Вандалы выродившегося будущего дерут картину на части, и герою удаётся спасти только улыбку, которую он и прячет.

Боб Шоу, рассказ «Шутка Джоконды»: в недалёком будущем с помощью телепата удаётся разрешить загадку появления «обнажённых Джоконд».

В романе Дэна Брауна и одноимённом фильме «Код да Винчи» (реж. Рон Ховард) ключ к решению загадки лежит через знаменитые работы Леонардо, в том числе и «Мону Лизу».

Кинематограф и телевидение:

Французский немой драматический фильм 1912 г. «Трагическая любовь Моны Лизы» (фр. Le tragique amour de Mona Lisa)[24] режиссёра Альбера Капеллани.

Французская короткометражная комедия 1958 г. «Джоконда: История наваждения» (фр. La Joconde: Histoire d'une obsession)[25] режиссёра Генри Грюеля (фр. Henri Gruel)[26].

Итало-французская комедия 1966 г. «Украли Джоконду» (итал. Ladro della Gioconda, Il, фр. On a volé la Joconde)[27] режиссёра Мишеля Девиля.

Франко-итальянский приключенческий ТВ-фильм 2006 г. «Украсть Джоконду» (итал. L'uomo che rubò la Gioconda, англ. Stealing the Mona Lisa)[28] режиссёра Фабрицио Коста (итал. Fabrizio Costa)[29].

Ключевой эпизод советского фильма «Сто дней после детства» строится на том, что во время вечернего мероприятия в пионерском лагере рассматривают репродукцию «Джоконды».

Источник:

 https://www.louvre.fr/en/oeuvre-notices/mona-lisa-portrait-lisa-gherardini-wife-francesco-del-giocondo

Дживелегов А. Леонардо да Винчи Изд. 3-е М., Искусство, 1974.

SHATTERED IMAGES OF MONA LISA (story of a portrait) by David Bowman (недоступная ссылка). Дата обращения 9 февраля 2010. Архивировано 22 февраля 2010 года.

Pallanti, Giuseppe. Mona Lisa Revealed: The True Identity of Leonardo's Model. Florence, Italy: Skira. 2006. ISBN 88-7624-659-2.

Мону Лизу звали вовсе не Лизой, утверждает историк

Roni Kempler: Who is the Mona Lisa ? Comment, The Financial Express

В старой книге немецкие учёные прочитали имя натурщицы "Моны Лизы"

Farago, Claire J. (1999), Leonardo's Projects, C. 1500-1519, Taylor and Francis, ISBN 0815329350

Волынский А. Л. Жизнь Леонардо да Винчи. — СПб, 1900г

Виппер Б. Р. Итальянский Ренессанс. XIII—XVI века. // Курс лекций по истории изобразительного искусства и архитектуры. М.: Искусство, 1977. Т. II. С. 74-102

Ротенберг Е. Искусство Италии. М.: Искусство, 1966

Алпатов М. Этюды по истории западно-европейского искусства. — М. Академия художеств СССР, 1963.

Гращенков В. Н. Портрет в итальянской живописи Раннего Возрождения. М., 1996. С. 301—302

Козлов, Г. Покушение на искусство. М., 2009. Слово. С. 7-44. (Публикация главы в журнале «Вокруг Света»)

Лазарев В. Жизнь и творчество Леонардо да Винчи. / Книга о живописи мастера Леонардо да Винчи живописца и скульптора флорентийского. — М.: ОГИЗ-ИЗОГИЗ, 1934.

Фрейд З. Воспоминание Леонардо да Винчи о раннем детстве // Фрейд З. Художник и фантазирование - М., Изд. "Республика", 1995

Брагина Л. М. Творчество Леонардо да Винчи в отечественной историографии

Экман, П. Психология лжи. «Питер», 2010, с. 135

Noah Charney. Did the Nazis steal the Mona Lisa? (англ.). the Guardian (12 November 2013). Дата обращения 12 февраля 2018.

Theft of the Mona Lisa. (англ.)

Stealing the Mona Lisa, 1911 — Crimes of the Century — TIME

Theft of the Mona Lisa

Эфрос. А. Леонардо — художник // Леонардо да Винчи. Избранные произведения. М.-Л. Академия, 1935

IMDb — Le tragique amour de Mona Lisa (англ.)

IMDb — La Joconde: Histoire d’une obsession (англ.)

IMDb — Henri Gruel (англ.)

IMDb — Il ladro della Gioconda (англ.)

IMDb — L’uomo che rubò la Gioconda (англ.)

IMDb — Fabrizio Costa (англ.)

https://ru.wikipedia.org/wiki/...

Леонардо да Винчи изобразил портрет доносчика?

Анатолий Клепов

Возможно, Леонардо да Винчи изобразил портрет доносчика?

Организация, известная как Всемирный фонд «Зеркало Священного писания и живописи», пришла к выводу, что Леонардо да Винчи использовал метод зеркального отображения при написании своих знаменитых произведений, включая «Тайную вечерю», чтобы спрятать изображения таинственных образов, скрыть своё видение мира на темы, актуальные для того времени, но запрещенные для публичного обсуждения. Рассуждения на такие темы могли быть расценены могущественной Римско-католической церковью как подрывающие ее основы. По мнению экспертов этого фонда, в Картоне « Наброски для Мадонны и младенца со святой Анной и святым Иоанном Крестителем», выставленном в лондонской национальной галерее, скрыт портрет ветхозаветного Яхве. Увидеть его можно, особым образом приложив к изображению зеркало. Интересные исследования позволили увидеть новый образ, изображенный Леонардо да Винчи. Можно предположить, что Леонардо да Винчи хотел изобразить другой образ, который был наиболее животрепещущим для его времени и очень актуальным в его жизни. На портрете изображены как бы два лица: первое лицо – очень грозное, все заросшее, с папской тиарой на голове. Второе лицо очень похоже на морду свиньи. Создается впечатление, что голова свиньи вылезает из первого тела. На самом Картоне Бурлингтонского дома ( Мадонна с младенцем, св. Анной и маленьким св. Иоанном) Иоанн Креститель смотрит не на Христа, который является главной фигурой композиции, а в сторону именно этого изображения человека. В Библии нет упоминания о том, что в детстве Христос и Иоанн встречались – но эта встреча несет для Леонардо Да Винчи глубокий смысл. По его мнению Иоанн Креститель предвидел опасности, которые выпадут на долю Христа и человечества. Недаром в последней своей работе «Иоанн Креститель» Леонардо Да Винчи изобразил Иоанна в образе очень близком к ангелу, который символически предупреждает человечество о чем то важном. Композиция Картона « Наброски для Мадонны и младенца со святой Анной и святым Иоанном Крестителем» на первый взгляд может выглядеть не очень понятной. Взрослая женщина сидит на коленях у другой женщины. Леонардо Да Винчи тем самым хотел показать, что надо сосредоточиться на других персонажах картины, недаром сюжет этой одной из самых известных картин Леонардо продумывал 15 лет. Какой важнейший для него смысл он решил зашифровать в своей картине, потому что открыто его нельзя было показать? И в то же время дать ключ к разгадке людям, что бы они осознали грядущую опасность? По видимому, для этого он вводит фигуру Иоанна Крестителя, чтобы создать пирамидальную композицию из трех фигур и ввести символ Предтечи. Две фигуры Иоанн Креститель и Христос изображены на картине. А что бы зритель нашел ключ к разгадке – третью фигуру, он изобразил Иоанна Крестителя, глядящего на скрытую фигуру. Таким образом, возникает треугольник Христос, Иоанн Креститель и некто третий, который не видим всем, кроме Иоанна Крестителя – предсказателя важнейших событий. Вероятно, Леонардо Да Винчи стремился показать реальную фигуру «Предатели Величества Божеского и человеческого». Конечно, открыто нарисовать ее не мог, даже часть элементов фигуры, так как это грозило моментальным наказанием и он отчетливо это понимал. Кто же в то время имел практически безграничную власть, совмещал в себе светскую и религиозную власть и заявляя, что он является наместником Бога на Земле? Бесспорно это Римский Папа. Неимоверная концентрация духовной и светской власти приводила к полной деградации личностей пап, выражающаяся в разврате, алчности, жестокости – практически ко всем порокам, которые описал Данте. Они даже тайну исповеди превратили ради своего личного обогащения в институт доносительства. Под видом борьбы с ересью папы выбирают главным своим оружием организации систему доносительства, усиливая ее материальным поощрением. Недаром первосвященники дали Иуде 30 серебряников за предательство своего учителя. Эта система материального поощрения доносительства привела к смерти Христа, самоубийству Иуды, а возможно, и приведет к исчезновению человечество. Иоанн Креститель знал об этой смертельной опасности и пытался предупредить людей, которые смогут расшифровать его послание.

Доносительство в глазах наиболее просвещенных людей того времени считалось самым большим грехом. Данте в своем произведении «Божественная комедия» поместил доносчиков в самый последний и самый страшный круг Ада – в девятый, где они закованы в лед. А среди доносчиков наиболее мерзкими считаются «предатели благодетелей» и «Предатели Величества Божеского и человеческого».

В центральном диске девятого круга Люцифер терзает зубами Иуду Искариота. Без сомнения, потрясающие философские идеи, содержащиеся в произведении Данте, были очень близки Леонардо да Винчи, который на себе испытал смертельную опасность доносительства. Ведь в 24 года он был по анонимному доносу осужден и только чудом избежал смерти. Могла ли для него пройти бесследно нависшая угроза смерти, и как она отразилась на его творчестве? Такие события формируют у творческих людей глубокое отвращение к доносительству. Большое влияние на него, по видимому, оказал старший его соученик Боттичелли, который выполнил для книги Данте прекрасные рисунки. Может быть эти рисунки и подвинули Леонардо Да Винчи изобразить «Предателя Величества Божеского» в самом его великом произведении «Тайная вечеря» (1495 г.). Тема доносителей на «сотрапезников и благодетелей» очень сильно волновала Леонардо Да Винчи, поэтому он так скрупулезно и разрабатывал сюжет своей картины. На ней изображен тот момент, когда один из ближайших друзей, который разделяет с ним трапезу и внимает речам, уже донес на Иисуса, которого впереди ждет страшная казнь. Это самый трагический момент библейской истории –предсказание Иисуса о доносчике Иуде. «Истинно говорю Вам, что один из Вас предаст меня”, – произнес Иисус, садясь за стол. Впервые в истории живописи Леонардо да Винчи изобразил Иуду, сидящим не перед столом, а за ним. Таким образом, он оказывается в непосредственной близости к Иоанну, который задумчиво опускает глаза и складывает руки, как бы пытаясь что-то вспомнить.

Идеи, заложенные в «Тайной Вечере», отражали опаснейшую политическую обстановку того времени, полную безжалостного предательства и доносительства. Покровитель Леонардо да Винчи Лодовико Сфорца, по заказу которого создавалась эта фреска, не отличался большой порядочностью. Времена его правления характеризовались предательством и нарушением законов. Был убит его родственник, Галеаццо Мария Сфорца, таинственная смерть настигла Джана Галеаццо, ликвидирован Чикко Самонетта, секретарь правительства Сфорца. В те времена в Европе свирепствовала чудовищная инквизиция, созданная Римской Католической Церковью для расширения своего влияния и обогащения.

Методы, способы и размах, которыми руководствовались римские папы, просто поражают. Они не гнушались никакими средствами для достижения своих целей. Папа Римский Сикст IV (1471-1484 гг.) ввел инквизицию в Испании, где первое сожжение еретиков состоялось в феврале 1481 г. в Севилье. Потом это аутодафе, огненный апофеоз религии, распространится на всю Европу. Костры будут полыхать много веков до 20-х годов XIX века. За три с половиной века инквизиция только в Испании сожгла 36212 человек живьем, а 289624 человека были приговорены к тяжким наказаниям.

Не менее кровавым папой был Иннокентий VIII (1484-1492), который вошел в историю как автор чудовищной буллы о ведьмах от 5 декабря 1484 г. Папа Иннокентий VIII сумел использовать общественное настроение широких слоев населения, основанное на полном невежестве и страхе перед мнимой угрозой. Количество жертв буллы не поддается даже подсчету. В иные дни в небольших городках сжигалось по 10-12 человек. В основном наиболее образованных и независимых женщин, которые не могли примириться с рабскими законами тех времен. И такую буллу издал папа, невежественный и грубый развратник, мечтавший лишь о женщинах.

Очень странной персоной на папском троне был Aлександр VI (1492-1503). Он вошел в историю, как чудовище разврата.

Следующий папа, Юлий II (1503-1513), поставил борьбу с колдунами и ведьмами на экономическую основу. За помощь в раскрытии и разоблачении колдунов и ведьм доносчики получали от папы индульгенцию и право пользоваться вольностями и привилегиями «истинного борца за великое богоугодное дело». В результате, по заявлению Сильвестра Маццолини, «ведьмы» стали столь быстро «распространяться», что, казалось, их число вскоре превзойдет число верных католиков.

Все это чудовищное издевательство над народом и, в первую очередь, над самой интеллигентной её частью прекрасно видит Леонардо Да Винчи. И, вероятно, поэтому он создает в 1499 году «Картон Бурлингтонского дома» (Мадонна с младенцем, святой Анной и маленьким св. Иоанном). Впоследствии Марани указал, что по монументальности картон близок к «Тайной вечере».

Какую же тему не мог отразить на картине Леонардо да Винчи, чтобы не быть обвиненным в ереси? Вероятнее всего, тему жадности, предательства, бесстыдства и беспутства Пап Римской церкви, которые главным своим орудием в борьбе за богатство и власть выбрали путь доносительства. Леонардо Да Винчи мог открыто изобразить Иуду на основе библейского сюжета. А как изобразить реального «Предателя Величества Божеского и человеческого», фактически «наместника Бога на Земле» и показать его основное орудие завоевания власти – доносительство? И не быть заживо сожженным за это на костре? Мы только можем предположить, что Леонардо да Винчи мог долго обсуждать эту тему с Сандро Боттичелли, на которого был написан такой же донос, как и на Леонардо да Винчи. Что же мог подсказать создатель великолепных рисунков для «Божественной комедии» Боттичелли? Может быть, на мысль о том, что именно указывает на доносчика навела цитата из «Божественной комедии» о девятом круге «Что подо мною озеро, от стужи Подобное стеклу, а не волнам» (песнь тридцать вторая, 22). Во льду, как в зеркале, мы можем найти отражение доносчиков. А теперь, если мы представим всю композицию, то она представляется как изображение Мадонны с Ииусом и Иоанном Крестителем, а с другой стороны, как некто, на кого смотрит Иоанн Креститель. Контуры этого человека с трудом угадываются картине, но в то же время ясно различимы в зеркале, как во льду, где вмерзли доносчики – прекрасный образ анонимного доносчика, ведущего двойную жизнь. В Библии главная роль Иоанна Креститель предсказать что то важнейшее для человечества, что потом полностью может изменить мир, как его предсказание о рождении Христа. Что же такое важное хотел предсказать Леонардо Да Винчи изображая Иоанна Крестителя, смотрящего мимо младенца Христа на место в картине, где в зеркальном отображении изображено чудовищное лицо. Как здесь не вспомнить об изображении Иуды на «Тайной Вечере»? По-видимому, сюжеты этих двух картин очень тесно связаны и Леонардо да Винчи в своем зеркальном изображении хотел показать Папу Римского в образе Иуды. Более точное изображения трудно и представить. Дикий, голодный лик человека в папской тиаре, который готов пожрать все окружающее со свиньей внутри, которая символизирует, что Папа Римский прикрываясь высокими рассуждениями о Боге и борьбе с еретиками обогащается сам и преследуя свои корыстные цели использует главное своё оружие - предательство и доносительство.

Источник:

https://www.proza.ru/2008/12/1...

Почти все расшифровано и переведено на многие языки. Но код к таинственным записям на некоторых картинах и ранних рисунках Леонардо ученые так и не подобрали.

Художница Армине ХАЧАТРЯН, умеющая одновременно писать обеими руками и при этом выводить буквы в зеркальном отображении, как это делал Леонардо, утверждает, что разгадала тайну своего кумира.

Армине еще ребенком могла часами неотрывно смотреть на репродукции картин да Винчи, и уже тогда видела то, чего не видели другие.

— Папа, гляди, тут внизу по-армянски написано, — однажды сказала дочка отцу, показывая на странные «иероглифы» под рисунком.

— Что ты выдумываешь? — не поверил папа, хотя все знали, что Армине может разглядеть мельчайшие детали на заинтересовавшем ее предмете.

Вещий сон

— Мне 47 лет, глаза уже немного ослабли, — говорит Армине. — Но я все еще вижу так, как люди, смотрящие в бинокль с 10-кратным приближением.

Если мне нужно рассмотреть что-то очень мелкое, то я как бы переворачиваю свой «бинокль», удаляя предмет на расстояние, позволяющее мне рассматривать его поверхность микрон за микроном. Ребенком я думала, что все видят так.

Армине окончила Армянский педагогический институт, факультет изобразительного искусства. Несколько лет работала учителем рисования. Но потом вместе с мужем и детьми покинула родину и перебралась в Липецк. Тут уж было не до рисования. Армине организовала фирму по продаже спецодежды.

— Мне некогда было отвлечься даже на телевизор. Засыпала, представляя любимые репродукции. Вдруг мне приснился Леонардо. Он стал убеждать снова взяться за кисти и научиться писать двумя руками одновременно, — рассказывает Армине. — Сон не давал покоя. Судьба будто вела меня к важному открытию.

Тайна сердца

В тот день, семь лет назад, Армине помчалась в книжный магазин. На полке стояла книга «Леонардо да Винчи».

— Я наугад открыла ее на странице с рисунком «Сердце». Вгляделась в репродукцию и ахнула, — вспоминает Армине. — Я отчетливо увидела в том месте, где изображено сердце, древнеармянские буквы!

Их графика уникальна, хотя отдельные ее элементы уже использовались в разных системах письма: арамейско-пехлевийской, сирийской, эфиопской, греческой…

Армине купила книгу и помчалась домой. Обложившись справочниками, она начала читать надпись в углу репродукции: «На лбу горы Масис Страны Муш Слышал я, что турки кастрировали Маминых сестер».

Все записи были почему-то вверх ногами.

— Это не бесмыссленный набор слов, — предположила Армине. — На рисунке Лернардо изобразил не просто человеческое сердце в двух вариантах, как многие думают, а гору Масис — теперь Арарат, две вершины которой, по легенде, напоминают два сердца — взрослого и ребенка.

Записи перевернуты, чтобы подчеркнуть — они велись от имени ребенка, передающего услышанное.

Справочники подтвердили ее догадку. Исследователи творчества да Винчи утверждали, что незаконнорожденный сын нотариуса и крестьянки Катерины провел с матерью только пять лет, а потом его у нее отобрали.

Тоскуя по ней всю жизнь, он пытался воссоздать ее образ на многих ранних рисунках и знаменитых полотнах. В то время, когда Леонардо рисовал свое «Сердце», Османская империя напала на Армению, которая сотни лет с короткими перерывами была ареной турецко-персидских войн. Об их ужасах, видимо, и хотел сказать да Винчи потомкам.

О своем открытии Армине рассказывать никому не стала, решив, что оно, наверное, было уже сделано кем-то до нее. Слишком легко, как ей казалось, читается запись.

Стеснительная Джоконда

— Спустя несколько месяцев я увидела по телевизору, как английская королева купила картину да Винчи «Ребенок в утробе матери», — продолжает Армине. — И вдруг ведущий говорит: «Жаль, никто не знает, что написано рядом с рисунком». Я удивилась. Как же так, ведь здесь ясно написано: «Пишу в страхе, чтобы мать не увидела».

---------------

Автор: ОРЛОВ ЕГОР Материал предоставил: Александр Бакулин