КИСЕЛЬ. Сказка. ... это не про кисель ТВ.

КИСЕЛЬ.

Сварила кухарка кисель и на стол поставила. Скушали кисель господа, сказали спасибо, а детушки пальчики облизали. На славу вышел кисель; всем по нраву пришелся, всем угодил. «Ах, какой сладкой кисель!», «ах какой мягкой кисель!», «вот так кисель!» — только и слов про него. — «Смотри, кухарка, чтобы каждый день на столе кисель был!» И сами наелись, и гостей употчевали, а под конец и прохожим на улицу чашку выставили. «Поешьте, честные господа, киселя! вон он у нас какой: сам в рот лезет! Ешьте больше, он это любит!» И всякий подходил, совал в кисель ложкой, ел и утирался.

Кисель был до того разымчив и мягок, что никакого неудобства не чувствовал оттого, что его ели. Напротив того, слыша общие похвалы, он даже возмечтал. Стоит на столе да знай себе пузырится. «Стало быть, я хорош, коли господа меня любят! Не зевай, кухарка! подливай!»

Долго ли, коротко ли так шло, только стал постепенно кисель господам прискучивать. Господа против прежнего сделались образованнее; даже из подлого звания которые мало-мальски в чины произошли — и те начали желеи да бламанжеи предпочитать.

— Помилуйте! — говорит один, — что хорошего в этом киселе? разве это еда? попробуйте, какой он мягкой, да слизкой, да сладкой!

— Отдадимте, господа, кисель свиньям! — подхватил другой, — а сами уедем на теплые воды гулять! Нагуляемся вдосталь, а там, если уж это непременно нужно, и опять домой воротимся кисель есть.

Что же! свиньи так свиньи — право, киселю все равно, в каком ранге особа его ест. Лишь бы ели. Засунула свинья рыло в кисель по самые уши и на весь скотный двор чавкотню подняла. Чавкает да похрюкивает: «Покатаюся, поваляюся, господского киселя наевшись!» Сытости, подлая не знает; чуть замешкается кухарка, она уж хрюкает: «Подливай!» А ежели скажут: «Был кисель, да весь вышел», — она и по углам, и по закоулкам, и под навозом мордой вышарит и уж где-нибудь да отыщет.

Ела да ела свинья и наконец все до капли съела. А господа между тем гуляли-гуляли, да и догулялись. Догулялись и говорят друг другу: «Теперь нам гулять больше не на что; айда домой кисель есть!»

Приехали домой, взялись за ложки — смотрят, ан от киселя остались только засохшие поскребушки.

И теперь все — и господа, и свиньи — все в один голос вопиют:

— Ели мы кисель, а про запас не оставили! Чем-то на будущее время сыты будем! Где ты, кисель? ау!

          Михаил Салтыков-Щедрин

КИСЕЛЬ.

  Анализ сказки-притчи «Кисель» (Салтыков-Щедрин М. Е.) Сказки М.Е. Салтыкова-Щедрина - это самостоятельное и уникальное явление в русской литературе, особенная вариация сказочной формы, наполненная острым общественным смыслом и повествующая о самых злободневных вопросах русской действительности. Сказки адресованы "детям изрядного возраста", то есть взрослым людям, потому автор и высказывается в строгой, суровой, поучительной форме, высмеивая человеческие пороки и недостатки общественной системы. Сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина отличаются широким вниманием к жизни русского народа, беспокойством о неудовлетворительной общественной системе родной страны. Обращаясь к насущным проблемам жизни в России, М. Е. Салтыков-Щедрин выступает защитником народа и обличителем господствующего социального слоя. В сатирической притче "Кисель" размышления о народной жизни приобретают драматическую остроту. В гротескном и гиперболизированном виде в сказке высмеивается крестьянская пассивность и податливость по отношению к социально-экономическому использованию, с горечью говорится о результатах многовекового ограбления народа помещиками и буржуа. М. Е. Салтыков-Щедрин, мастер эзопова языка, использует прием иносказания: под видом неживого предмета изображаются представители социального слоя крестьянства. Кисель становится символом покорности и безответности русского народа, который "был до того размывчив и мягок, что никакого неудобства не чувствовал от того, что его ели", даже и радовался собственной полезности: "стало быть, я хорош, коли господа меня любят!". Сначала господа и помещики доводят народ до разорения: "и сами наелись, и гостей употчевали", а затем и жадные буржуа в образе свиней, которые "сытости не знают". Послереформенное оскудение ограбленной деревни представлено в строках "от киселя остались только засохшие поскребушки". Когда помещики дают поесть киселя прохожим на улице, они растрачивают вложенные крестьянством усилия, раздают без цены используемый труд. Уезжая "на теплые воды гулять", господа тратят заработанные на подчинении простого народа средства.

Источник: https://www.kritika24.ru/page.php?id=37157