Сегодня открыл для себя интересную даму, причём очень умную и в самом расцвете сил — Веру Владимировну Афанасьеву, которая, как оказалось, "...российский физик и философ, профессор, кандидат физико-математических наук, доктор философских наук, профессор кафедры философии и методологии науки философского факультета Саратовского национального исследовательского государственного университета имени Н. Г. Чернышевского. Действительный член Петровской академии наук и искусств". (Википедия).
Интересы Веры Афанасьевой: литература, философия, мифология, теология, естественные науки. Она — полуфиналист премий "Большая книга" (2007 г.), "Нос" (2009 г.), финалист премии "Писатель года-2011". С недавнего времени у неё появился собственный сайт vera-afanasyeva.ru.
Помимо занятий своей профессиональной деятельностью, Вера Афанасьева ведёт и блогерскую работу, публикуется на Фейсбуке, на Проза.Ру и ряде других сайтов, где я случайно и натолкнулся на её творчество.
Познакомьтесь и вы, мой читатель, с этой интересной дамой!
Какую паутину плетёт российский Паук
План по отсечению страны от мировой паутины реализуется потихоньку, но всё отчётливее и отчётливее, а проводится под лживой эгидой заботы о безопасности россиян. Вот нехитрый алгоритм, убивающий свободу интернета в России:
1. Сначала блокируются некоторые неугодные власти ресурсы, но борьба с обходом блокировок не ведётся;
2. Затем запрещаются средства для обхода блокировок;
3. Потом вводится ответственность за использование таких средств;
4. Контролируются мессенджеры;
5. Далее должен последовать переход от списка запрещенных сайтов к списку разрешенных — пользователь может смотреть только то, что есть в списке.
Цель ясна — превращение Рунета в несвободную, идеологизированную зону информации и общения, полностью контролируемую властью и цензурой. А в идеале — физическое отключение Рунета. И тогда — прощай, свобода информации и свобода слова! Здравствуй, Туркмения и Северная Корея.
Шествие снеговиков по арене цирка в шестую палату
Последнее время я всё пытаюсь понять: в дурдоме мы или в цирке?
Для первого слишком смешно, для второго — чересчур страшно. Кругом то ли ряженые, то ли помешанные — сразу не разберешь.
Журналисты на пресс-конференции президента, нарядившиеся артистами плохонького театра. Фигляр Стерлигов в поддевке, продающий экологически чистые розги в православной лавке под негодующие крики защитников детей и природы. Облаченная монашкой Поклонская, неравную борьбу которой с давно усопшей балериной поддерживает одетый в мантию и папаху академик Кадыров. Гопники, притворяющиеся ведущими первого канала. Молодые красотки, претендующие на то, чтобы стать первым лицом государства. Недавний пациент психиатрической лечебницы, которому власть поручает антидопинговую службу страны. Отряды учителей, переодетые снеговиками. Гаишники, совершающие крестный ход во славу благополучия на трассах. Фанерные силиконовые долины, строящиеся на руинах науки и производства. Филологи, запускающие космические ракеты. Гномы, убедившие всех, что они великаны; невежды, уверяющие, что являются гордостью нации. Декорация вместо оппозиции, оппозиция в арестантских робах...
Все странное, ненастоящее, мнимое, поддельное, нереальное, виртуальное, инфернальное. И так каждый день — то Конец Света, то наперёд объявленная революция, то масонский заговор. Кто в лаптях, кто в хиджабе, кто в пионерском галстуке — лишь невидимые миру скрепы объединяют всю эту фантасмагорию в единый абсурд, в полнейшую абракадабру, в путаницу, которая не снилась ни Чуковскому, ни Кафке.
На фоне всех этих нелепиц сдулся даже Жириновский, померкли народные байки и забылись исторические анекдоты. А порой мне кажется, что с ума сошла только я — так уверенно ложь рядится в правду, а люди словно и не замечают этого переодевания.
И моя зарплата в самом деле вдвое больше той, что я получаю, — ведь именно так сказал министр образования. А чудовищные саратовские дороги, наверное, лучшие в стране, раз губернатора наградили за их великолепие. И асфальт нужно укладывать исключительно на снег, а учителя одеваются в снеговиков, потому что им так веселее, а не потому, что заставляет грустный начальник. И все у нас говорят только правду, одну только правду и ничего, кроме правды; а вокруг все чинно-благородно — по-старому.
Пусть так и будет, Господи, пусть сумасшедшей буду одна я — пожалей только эту страну…
Вера Афанасьева
Полицейские допросили профессора СГУ Веру Афанасьеву из-за заметки о российской науке
Ироничная статья профессора Саратовского государственного университета Веры Афанасьевой, опубликованная на сайте "Взгляд-инфо", привлекла внимание прокуратуры и полиции. По информации, изложенной учёным 12 января 2017 года в ставшей популярной заметке "Пять причин, по которым не следует становиться профессором", начата доследственная проверка. Как рассказала профессор, инициатором расследования выступила газета "Московский комсомолец в Саратове" (на её страницах регулярно появляются рекламно-информационные материалы об СГУ и его ректорате).
Руководство редакции обратилось с жалобой к прокурору Саратовской области Сергею Филипенко. Глава надзорного ведомства распорядился изучить доводы "МК" — в итоге материал поступил в ГУ МВД.
14 марта Афанасьеву, приехавшую на кафедру в университет, уже ожидал сотрудник управления по борьбе с экономическими преступлениями и противодействию коррупции Сергей Решетников.
Профессора В.Афанасьеву заинтересовало само его заявление и она попросила сфотографировать документ, однако полицейский ей в этом отказал. "Речь в памятной заметке шла, прежде всего, о пороках самой системы: о невозможной канцелярщине; о нелепостях чиновничьего контроля; о тотальной нищете. Но при чем здесь коррупция в СГУ? И откуда взялся пресловутый "Московский комсомолец?" — задаётся вопросами Вера Афанасьева.
Как стало известно агентству "Взгляд-инфо", в администрации СГУ неоднозначно восприняли пост о "Пяти причинах..." и предприняли попытку предупредить развитие темы в социальных сетях и СМИ. Как отмечает источник в университете, написание жалобы на имя прокурора "изначально планировалось поручить" пиар-агентству "Общественное мнение" (руководители Ольга Чесакова и Алексей Колобродов). Чем обернётся эта история пока неясно — хочется надеяться на то, что Вера Афанасьева не лишится своей работы. А вот и её пост, вызвавший недовольство ректората.
Пять причин, по которым не следует становиться профессором
Мои умные дети частенько попрекают меня непрактичностью и нерачительным отношением к собственной жизни. Я, обученная математике, не пошла в банкиры; знающая русскую словесность, не вступила на политическое поприще; понимающая толк в хорошей еде, не стала ресторатором – ну, и так далее. А стала я всего-навсего профессором и в результате из всех благ смогла дать им только умение учиться.
Но ведь когда в восьмидесятых я задумывалась о карьере, быть профессором было не только интересно и почетно, но и очень практично!
В самом деле, занимался профессор любимым делом; работал с виду совсем немного (часа эдак три в неделю), а зарплату получал как норильский шахтер; мог позволить себе кооператив в центре города и дачу на Волге, а за отпускными приходил в кассу с чемоданчиком – в портфель деньги не поместились бы. Профессоров уважали, их почитали, о них рассказывали легенды, каждый из них был уникален, неповторим и поэтому любим.
Сейчас всё совсем иначе, и профессором имеет смысл быть только в том случае, если ты кто-то ещё: чиновник, депутат или, скажем, директор театра. Становиться просто профессором сегодня не стоит.
Во-первых, быть профессором теперь совсем неинтересно, потому что отныне не интеллектуал он, а клерк, бумагомаратель. Профессуру замучили (хотя просится другое слово) никому не нужными списками, сведениями, рейтингами, анкетами, портфолио, программами, планами, планами по поводу планов, отчетами, отчетами об отчетах – благо, наша бумажная промышленность, как и прежде, работает отлично. И так много приходится нынешним профессорам писать всякой регламентированной чуши, что заниматься научными изысканиями, работать над книгами, общаться с себе подобными, да что там – просто думать совсем некогда. Горам макулатуры, которые выходят из-под пера нынешнего профессора, может позавидовать любой параноик-графоман. Любая кафедра, всякий вуз – давно уже контора, которая все пишет и пишет. А где бумаги, там и чиновники, чтоб проверять. И над каждым проверяющим есть свой проверяющий, а над тем – надзирающий, тридцать тысяч одних начальников над начальниками. И все они поучают, рекомендуют, проверяют, стращают и строго наказывают тех, кто пишет мало и неприлежно. Скрип перьев разносится над нашим образованием и скрежет зубовный всех, усердствующих в бумагомарании!
Во-вторых, вузовским профессором быть теперь совсем не престижно! Профессоров больше не уважают, и на это есть веские причины. Народ, и не без основания, убеждён, что докторский диплом, как и любой другой, сегодня можно купить или добыть его каким-то иным способом, далёким от научных изысканий.
Действительно, в стране, в которой так низок уровень образования, а продаётся практически всё, далеко не каждый профессор поражает знаниями по своей специальности; не всякий является мыслителем, эрудитом или даже просто хорошо образованным человеком; не все получили свои дипломы по научным заслугам!
И снова вперёд выступает делопроизводство: при том количестве бумаг, которое надо оформить для того, чтобы стать кандидатом или доктором наук, многие научные таланты предпочитают тратить время и силы не на оформление диссертационных дел, а на любимое дело, и от степеней и званий бегут, уступая профессорское место тем, у кого амбиций больше, чем способностей.
Некоторые считают, и тоже не без оснований, что не только профессор может купить свои дипломы и аттестаты, но и у него можно купить многое: и оценку, и научную экспертизу, и научное руководство, и диссертацию. Что греха таить, и это случается, потому что в стране, где продается всё, продается и это!
Но что вы хотели, граждане? После того, как образование на государственном уровне было объявлено услугой, сеятели разумного, доброго, вечного уравнялись с официантами, таксистами, портье и разносчиками пиццы, которые, конечно, люди хорошие, но живут на чаевые. Но даже всамделишного и честного профессора в нашем отечестве не уважают! Профессора следует уважать за знания и дарования, а в России, где горе от ума, далеко не у всех собственных знаний достаточно, чтобы ценить чужие. В итоге – видали мы этих умных, которые ещё и шляпу с очками надели, да кому нужен их бред, нахлебники они и дармоеды!
В-третьих, профессором быть невыгодно, даже накладно. Профессорские зарплаты сегодня сравнимы с пособиями мексиканских безработных, а работает современный вузовский профессор как пресловутая русская лошадь. Читает он до десятка лекций в неделю; постоянно правит чужие бездарные тексты; тиражирует дежурные статьи и книги (рейтинги же, а значит – и зарплаты!); как заяц на барабане, печатает бредовые бумаги (чтобы хоть на время отстали надзиратели!). Речь при этом идёт не о качестве, а о количестве, не о сущности, а о видимости, не о деятельности, а об её бурной имитации.
Здесь уместно напомнить, что великий философ В. Соловьев к своим лекциям готовился по полгода, а Ньютон за всю жизнь написал единственную книгу. А тем временем число вузов растёт быстрее, чем колония бактерий, абитуриентов от этого на каждый приходится все меньше и меньше, отсюда непременные сокращения преподавательских штатов. В результате многие работают на кусочек ставки – а это за порогом черты бедности уже не в Мексике, а в Конго.
Да что там маленькое жалование! Скоро с профессоров будут брать деньги за вход, как в том перестроечном анекдоте. В СГУ мы на свои кровные покупаем канцтовары, заправляем картриджи; за свой счёт ездим в командировки; сами оплачиваем расходы по конференциям, которые проводим; на своё издаём свои монографии и пособия. Командировочные платят только чиновникам, им же оплачивают их книги, которые написали не они.
А недавно нам и вовсе было велено сложиться на зарплату замдекана по работе с молодежью! Произошло это, когда прежний замдекана, немолодой сотрудник нашей кафедры, запросил пощады и оставил своей пост, а достойной, то есть достаточно здоровой и прыткой, кандидатуры на освободившееся место среди его коллег не нашлось. Вот нам и предложили: раз сами такие ленивые развалины, наймите тогда того, кто помоложе да побойчее. И это на полном серьёзе и весьма настоятельно.
В-четвертых, не тот пошёл студент, ох не тот! Прошли те времена, когда юные жаждали учиться, а в группах физфака, например, из тридцати студентов случалось по двадцать краснодипломников.
Молодой народ испортили Интернет и единый госэкзамен! При этих не то что про яйца Фаберже нельзя упоминать – не стоит произносить ничего, чего нет в ЕГЭ или в инстаграмм Оли Бузовой.
Нынешний студент даже не про мифологических героев – про Ленина не знает! Для него Маркс родился в Марксе, а Энгельс – в Энгельсе. Читать он умеет только с экрана. В школе его научили не писать, а ставить галочки. Я лично никогда не заглядываю в лекции своих студентов – не хочу получить сердечный приступ. Надеюсь, что этого не делают и их родители – иначе боюсь даже предположить, что они подумают обо мне.
Пользуясь случаем, хочу уверить всех вас, родители моих студентов: я говорю совсем не то, что записано в их тетрадях, если, конечно, эти тетради существуют! К экзаменам больше никто не готовится: студенты давно поняли, что за каждого из них вуз борется с преподавателем и непременно победит, так что равно или поздно оценки в их зачётках появятся.
И ещё: на лекциях нынешний студент сидит в пальто, и не потому что холодно, а потому что снять лень. А иногда и в шортах, больше напоминающих трусы, и не потому что жарко, а потому что с пляжа зашёл.
Ну, и пятая причина. Нынешний профессор пребывает в постоянном страхе. Он боится начальства (все, кто не боялся, давно вылетели прочь). Он боится потерять работу, а вместе с ней и возможность заниматься наукой, ведь современная наука – дело коллективное. Он боится своего природного вольнодумства, которое претит вузовскому руководству, партийным нормам, идеологической цензуре, патриотическим установкам (немцем, немцем был Кант, хотя и жил в Калининграде!), церковным канонам, скудоумию стоящих над ним чиновников. Он боится развязного и невежественного, плюющего на него с высокой колокольни студента. Он боится не смочь, не доделать, не угодить, бездарно умереть от усталости во время очередной никчемной канцелярской кампании. И себя боится, боится того, что рано или поздно вспомнит великие нравственные принципы и идеалы научного познания и пошлёт всех своих мучителей и надзирателей так, как это умеют делать только российские профессора! А ещё больше боится того, что никогда не сделает этого.
Вот как-то так про эти причины, коротенько, минут на сорок – всего лишь пол-лекции. Так что перерыв, дамы и господа...
Обращение Веры Владимировны Афанасьевой к Путину с плакатом в руках, на котором написано: "Владимир Владимирович, дорогой! Народ России умоляет Вас — станьте, наконец ЦАРЁМ!", лично я расцениваю как гротеск, которым автор хотела сказать, что с чиновничьим блядством и тем дурдомом, который создан для народа в современной России, может покончить только единовластный правитель. А у нас даже "Центробанк РФ" — независимое от Президента РФ образование.
Гротеск — вид художественной образности, комически или трагикомически обобщающий и заостряющий жизненные отношения посредством причудливого и контрастного сочетания реального и фантастического, правдоподобия и карикатуры.
Важное приложение: "Только вместе мы можем всё изменить!"
1 января 2018 г. Мурманск. Антон Благин
Оценил 1 человек
54 кармы