Рассказ невольника, хивинского уроженца Андрея Никитина.

В июле 1833 года Владимир Иванович Даль переехал в Оренбург, где почти восемь лет служил чиновником по особым поручениям при военном губернаторе В.А.Перовском. Участвовал в хивинском походе 1839-40 годах.

В тот период и стал он изучать показания освобождённых из басурманского плена -- все бывшие рабы, вырвавшиеся из неволи, тщательно опрашивались представителями оренбургской пограничной комиссии, а записи хранились в архивах. На основании этих показаний В.И.Даль с максимальной точностью написал несколько интересных рассказов. В продолжение темы РУССКИЕ РАБЫ В СРЕДНЕЙ АЗИИ     https://cont.ws/@artads/889228  ,  один из них --

___________________________________________________________________________

РАССКАЗ НЕВОЛЬНИКА, ХИВИНСКОГО УРОЖЕНЦА АНДРЕЯ НИКИТИНА.

Звали меня в неволе Абдуллою, но имя мое Андрей, по отцу Никитин; от роду мне 38 лет, родился я в самой Хиве. Отец мой, Никита Сапожников, был русский пленник; а где и как был взят он, этого я не знаю. Он умер лет 80-ти отроду; в Хиве жил с лишком 60 лет; был женат на русской пленнице, Татьяне; а откуда она взята, также не знаю. Оба они были невольниками хивинца Мет-Назара. Отец умер уже лет тому с десять, мать лет шесть. По-русски я, как уроженец хивинский, почти не знаю вовсе [1] ; старался, где случалось, видеться с русскими, припоминать слова, которые слыхивал от отца и матери в молодости своей, — а говорить сам не могу.

На 18-м году отроду соскучился я непомерно по родине отцовской и по своей христианской вере, в которой держал меня отец тайно и наложил проклятие на меня, коли я от нее отстану. Я, с дозволения отца моего, который по дряхлости не мог следовать за мною, бежал с двумя русскими татарами в Бухару. Татары эти были беглые из России, и называли себя, как обыкновенно, муллами. Я слыл также всюду татарином; отец мой дал им довольно денег, и они обещались выпроводить меня через Ташкенд в Россию, но обманули и покинули меня в Бухаре; спасибо хоть за то, что не выдали.        Таким образом жил я в Бухарии, в разных местах, 19 лет; несколько раз пытался я уйти, да неудача так напугала меня, что, убоясь смерти, притих я и чуть не состарился было на чужой, постылой земле. Отец мой говорил мне, когда отпускал меня, что он из Симбирской губернии, и дал мне обстоятельную записку о родине и сродниках; я носил ее при себе, во все 19 лет моей бытности в Бухарии; от этого она так истерлась, что когда я, при возвращении моем ныне, в Россию, через Хиву же, показал ее одному из русских невольников, то он уже мог разобрать не все слова; а потому, чтобы она не истерлась вовсе, переписал он мне потихоньку все, что мог в ней разобрать — и эту-то записку представил я, по прибытии своем сюда, с караваном, г-ну войсковому старшине Арженухину. Нашедши возможность наняться в работники к одному из хозяев этого каравана, миновал я благополучно и самую Хиву, и Степь, и прибыл, благодаря Бога, на отцовскую родину свою. Все, что только по простоте своей знаю и помню, готов я и рад отвечать на расспросы ваши, но боюсь и прошу не сбивать, не путать меня, чтобы я не сказал, нехотя, чего не знаю.

Фото : Хива сегодня.

Город ХИВА имеет глиняную, круглую крепость; стены ее толщиною внизу 3 сажени, вверху аршин, вышиною аршин восемь. В гребне стены этой пробиты, чрез каждую сажень, бойницы, скважины, для обороны. Пушек на стене этой нет, рва никакого; ворот четыре, а в них притворы деревянные, толстые, двойные: снаружи одни, снутри другие.

Одни ворота называются Бухарскими — они ведут на Бухарскую дорогу;

другие Водяными — Сеу-дарбазы, чрез них возят воду из хоуза, или большого водоема, который от стены крепостной в полуверсте.

Третьи ворота, на запад, Таш-хоуз: из них дорога лежит на местечко того же имени;

четвертые, ведущие к караван-сараю, выстроенному под самой крепостной стеной, именуются Сарай-дарбаз.

В крепости домов тысячи две; все глиняные, плоскокровельные, без окон; скважины для света сверху. Улицы кривые, тесные, так что одна телега с нуждою проехать может, а две встречные не разъедутся; одной надо сворачивать в переулок. Вокруг крепости также домов не мало; на версту, по крайней мере, во все стороны. Около Бухарских ворот такой же водоем, как у Водяных; в крепости, внутри самого города, один только, ханский, колодезь; он вырыт подле медреса, училища. Близ крепости, на полуденную сторону, есть озеро, длиною 100, а шириною 20 сажен: оно соленое, и в нем только белье моют да купают лошадей. Вся земля вокруг крепости вспахана и засеяна. Канава, Полван-ян, на которой стоит город, не шире 4-х, но и не мельче 10-ти сажен: воды в ней, однако же, никогда не бывает более, как в рост человека. Река Алиу-Дарья, из которой проведена канава эта, от Хивы на два дни пешего ходу. Из этой канавы выведено 160 малых канав, во все стороны, для поливки и поимки пашен и садов. Караван-сарай четыреугольный, каменный, о двух жильях, изнутри лавки. Рядом с караван-сараем строится, ныне, русским пленником, каменное здание для медреса.

Хан Хивинский Алла-Кул Мухаммед-Рахим живет внутри крепости, в особом здании, дворце, похожем также на крепость. Жен у него, никак, семь, а наверное не знаю; одна из них дочь какого-то киргизского хана или султана. Хивинцы хана своего не любят более за то, что он окружает себя русскими пленными и персиянами, а подданным не доверяет. Русских у него более ста человек, в том числе 54 человека пушкарей. Пушек, разных, не более 30, но они почти все негодны и лафетов нет ни на одной.

Г. УРГЯНЧ, от Хивы день пешего ходу. Маленькая глиняная, плохая крепость. Домов 150, жители сарты. [ Ургенч(Куня-Ургенч)-- старая столица Хозезмского государства/Хивинского ханства. В XIII веке разорен войском Чингиз Хана. В 1598 году из-за того, что русло реки Амударья  изменилось и был утерян главный источник воды и выход к Каспию, столицей Хивинского ханства становится Хива ; SS ].

Фото : Ургенч(Новый Ургенч). Основан в начале ХХ века на новом месте, восточнее старого Ургенча.

Г. АЗАРЫС, от Хивы на два дни ходу, от Ургянча на один. Крепость глиняная, исправная, об одних воротах, с водяным рвом; домов с 200; жители сарты. Здесь аталыком брат ханский.

Г. ХУДЖИЛИ, от Хивы верховой езды два дня, на верблюде 5 дней. Маленькая глиняная крепость; домов 100; жители: узбеки, каракалпаки и киргизы. Вкруг крепости жилья много; караванная дорога из Хивы в Россию лежит на Худжили, или Худзеили.

Г. ТАШХОУЗ, два с половиною дня ходу от Хивы; в нем мне бывать не случалось.

КОНГРАД — так называют ныне в Хиве разоренный, при устье р. Аму лежащий, город, и называют каракалпаков, народ бедный, кочевой; но числом он значительнее хивинцев. Каракалпаки платят закат — подать — и именно сороковую голову скота, по общему мусульманскому обычаю; но не любят хана: повинуются только силе и необходимости.

Более мест я в Хиве не помню никаких.

БУХАРА, или Бохара, обнесена большою, четыреугольною глиняною стеною, в коей ворот 12, они также деревянные; домов будет до 10 т., они все глиняные; улицы узки, неровны; на телегах, арбах здесь вовсе не ездят. Хана зовут амиром; у него, сказывали, 40 жен; лет ему 25. Есть у него и пушки — сколько, не знаю; а возят их, малые на верблюдах, а большие на арбах. Сколько войска в Бухарии — также не знаю; видел, однажды, когда хан собирался в г. Куджугат, куда ездит каждый год, на богомолье, что войска при нем было 500 человек. Хана своего бухарцы любят и называют его умным. Подать собирает он по червонцу с танапа земли; а кто ходит воевать, тот заката не платит никакого. Мечети и медресы в Бухаре есть кирпичные, высокие, красивые.

Г. КУДЖУГАТ — два дня нынешнего ходу от Бухары; домов сот пять; крепость глиняная с тремя воротами; водяной ров сажени в 4 ширины. Канава проведена из реки Самарканд [2], которая течет с гор, видных из города Самарканда и покрытых всегда снегами.

Г. НУРАТА — маленькая крепость на большом кургане, от Бухары на два дня верховой езды. В городе этом лежит святой Нурата. Домов около ста. Мечети и медресы кирпичные, большие. В самой крепости есть ключевая вода, и течет в водоем шириною в 20, а длиною во 100 сажен. В ключе этом множество рыбы, называемой авлия, то есть святою; ее не ловят, не едят, и говорят, что кто бы посягнул на это, тот бы неминуемо умер. Под городом селение того же имени, Нурата; в нем дворов более 1000.

БЕШАМБЕ — большая, глиняная крепость, домов до 1000, на самой реке Самарканде, через которую ведет каменный мост. Близ крепости мечеть, в которую ходят жители молиться по два раза в год. От Бешамбе до Самарканда насажен лес, тут [шелковица], карагач [лиственница], гузем, саут, тали, кара-саут, ак-саут. Деревья рассажены, по канавам, густо и чисто.

ХАТЫРШ — три дня езды от Бухары; в нем я не бывал.

БОЛЬШОЙ КУРГАН — три дня езды от Бухары; крепость глиняная, домов с сотню.

ЧИЛЯК — семь дней езды от Бухары; крепость глиняная; изб не более сотни.

ЯНЫ-КУРГАН — на 7 дней езды от Бухары; домов 50. Под этим городом стоял хан, когда шел на город Юзак; но мор в войске заставил его воротиться.

ЮЗАК — большая глиняная крепость. Город ныне пуст вовсе. Городом правил особый хан УРАТЮБЕ; коканский хан выгнал его, а у этого бухарский хан отнял город осенью прошлого года (1829).

ЮПАР — старая, выморочная и покинутая крепость. Зараза погубила часть жителей, другие ушли сами.

САМАРКАНД — от Юпара день пешего хода, от Бухары 7 дней; большой город и добрая крепость. Домов тысячи четыре, жители сарты. Река Дарья [3] из-под Самарканда идет на всю Бухарию; река эта бывает велика, а в убыль мелеет вовсе.

ШЕРСАВЕС-ШАГУ-САБЗ. В этом городе не бывал я; слышал только, что от Самарканда до него три дня езды и что город велик.

ДЕБЕТ — небольшая крепостца, домов сто. От Бухары 7-мь дней езды, от Самарканда один день.

УБА — селение домов в 200; от Бухары верст 10, на канаве из той же реки.

УБХАН, маленькая крепость, домов с 50.

КАРАКУЛ имеет, со стороны Хивы, большую, глиняную крепость; домов в ней 400 , а вокруг 1500. От Бухары два дня езды.

ХАРАДЖИ — деревня домов в 400, стоит на самом песчаном месте, так что говорят, будто ее всегда 4 года заносит песком и 4 года опять песок уносит. От Бухары 4 дня езды.

ИЛЬЧЕК — крепость; домов до 300. Это пограничная с Хивою крепость, на реке Дарье. Из Бухары караваны доходят сюда в 5 дней, грузятся на суда и идут водою до Хивы. Но обратно, против воды, товары водою не ходят, а караваны идут степью, от Хивы до Бухары в 8 дней. Дорога или гористая или бугристая и песчаная; ни воды, ни жилья нет вовсе от самой Хивы до Каракула; запасаются в дорогу летом водою, а зимою льдом.

Больше бухарских городов не помню; но знаю, что не все.

В мое время была повальная болезнь в Бухарии и в Хиве. Она оказалась наперед в бухарском войске, которое шло под Юзак, на ташкентской границе, таким образом: в прошлом году (1829) бухарский хан выступил к этому месту; не доходя до него за сутки езды, стал, чтобы собрать все войско, и стоял две недели. Вдруг люди начали умирать скоропостижно; хан распустил войско, воротился в Бухару и заперся там. Там сидел он трое сутки; народ не переставал умирать, и хан опять велел отворить градские ворота.

По всему пути ханскому, в Самарканде, Шерсавесе, Дебете, Кургане, Бешамбе, оказался тот же мор. Я был в Нурате: там в одну неделю умерло более 400 человек; в день по 60 человек и более. Жители зарывали мертвых без мулл, которые не успевали отпевать. Болезнь продолжалась в Бухарии три месяца. Проходя с караваном Хиву, слышал я, что хивинский хан также ходил с войском в Персию и привел, будто бы, из 40 т. только 300 человек домой. В Хиве мор стоял месяц. Признаки болезни такие, что душит грудь и сердце болит и тянет сильно к питью [4]. Больные не проживали трех дней: а кто проживал больше — выздоравливал. Хивинский хан нынешнего года опять ходил на персиян, в то же место, однако же мору не оказалось; он привел с собою до 1.000 семейств пленных; шиитов обратил в рабство, а суннитов, единоверцев, поселил, и забрал оставленные в прошлом году, за болезнию в войске, у каракалпаков пушки. Хивинцы из этого похода привезли много костей погибших в прошлом году товарищей; родственники умерших дорого за это платили; бухарцы и хивинцы никогда не покидают умерших или погибших; они всегда их вывозят. Мне случилось видеть однажды вот что: из Юпара поехали, за 4 дня ходу, четыре человека по дрова, и возвратились вдвоем; родственники умерших поехали их отыскивать, и я был с ними. Одного труп нашли; узбеки очистили все кости, мясо зарыли тут, на месте, а кости увезли с собою.

Путь, по которому караван шел из Бухары на Хиву и в Россию, вот какой: из Бухары два дня ходу до Каракула; дорога ровная, на пути две деревни. Из Каракула идут уже прямо, степью, без жилья. Тут видал я только, в левой руке, арапов с овцами, которые тут зимуют. Дорога изрядная: есть песок и горы. Водою, как говорил я, запасаются из Каракула, идут 7 дней до Азарыса, переправляются через реку и идут два дня до Хивы. Тут много деревень, много канав, на которых есть мосты; кажется, один только каменный.

Водяной путь таков: из Бухары на Каракул два дня, там до Хараджи два дня; дорога песчаная, гористая. Оттоль в Ильчик тоже два дня. Тут водою до Азарыса дней пять, и наконец в Хиву.

ПУТЬ ИЗ ХИВЫ В РОССИЮ , которым мы шли:

по переходе З-х верст, из Хивы, начинаются пески; ими идешь верст 10; там дорога добрая, до озера, неглубокого, но длинного, с полверсты шириною. Через него идут вброд; вода пресная. Можно и обойти, на Гурлян, но это два дня лишнего ходу. Полдня ходу от озера, ханские рады, на канаве сажен 5-ть ширины; вода в ней бывает выше росту человека; через канаву ведет мост. Тут пойдет степь, Майлы-Ченгель, где воды и травы довольно. Здесь караван становится, поджидает отсталых и собирается. Сюда же приезжают наряженные ханом ясаулы для сбора пошлины, по червонцу с верблюда. От Хивы до этого места всего ходу 1½ дня. Отселе день пути до Худжили; дорога ровная, но водою запасаются в Майлы-Ченгель. Из Худжили дорога пойдет не торная, не битая, а просто глухою степью, и ведут вожаки. По этой степи, где кочуют каракалпаки, шли мы до реки Дарьи [5] пять дней. Вдоль реки 10 дней.

Тут есть тальник и кустарник; тут караван переправился, вброд, через залив Караузяк, сажен 60; там песочный остров и опять на столько же воды. И на том берегу кочуют каракалпаки; кочевьями их шли мы сутки. Тут залив остался влеве, а караван шел 10 дней степью, озерами, в которых была, частию, годная вода. Потом шли два дня по безводью, с запасною водою по мелким камышам, и подошли к подошве горы, где была вода в ямах, в колодцах.

Поднявшись, шли мы до Аральского моря 6 дней; на пути дождевой воды и травы довольно. Берегом моря, до Акбулака 6 дней; воду брали в рытых ямах; далее Акбулака еще три дня, и покинули море в правой руке и отшатнулись влево, дошли до колодцев, числом 20, но вода была только в четырех. Тут отдыхали два дня, запаслись водою и ночевали одну ночь без воды.

На другой день дошли до озер Каткака, а шли озерами четыре дня до горы, под которою проточная вода; поднявшись на гору, подошли снова к той же речке, и шли три дня вдоль по ней, оставив ее слева, и прибыли в кочевья киргизца Кутебара-Арслана [6]. Когда здесь остановился караван наш, то человек 20 киргизов приезжали будто бы от Кутебара за побором, сказав, что иначе не пропустят нас. Караван-баши отвечали, что не дают ничего и не боятся Кутебара. На другой день дело объяснилось: Кутебар ничего об этом не знал, а, напротив, сам приехал к каравану с просьбою. Он навез кумысу много и подчивал караван-башей и купцов, и просил, нельзя ли постараться, на Линии, о высвобождении брата его, захваченного за что-то русскими.

Здесь простоял караван два дня, там шел семь дней и прибыл на реку Илек. Всего до Илека 66 дней ходу, с привалами и роздыхами. Караван потому поздно вышел, что хивинский хан ходил на Персию, а без него каравана не отправляют. Коли, как теперь, бухарский и хивинский караваны идут вместе, то первый держится правой стороны, второй левой, во весь путь. Бухарцы и хивинцы знали, что, по случаю болезни, положено им держать карантин под Оренбургом, а как и без того уже караван опоздал, по случаю отбытая хана, то и много толковали, при выступлении, поспеют ли они к Макарьевской ярмарке или нет. Наконец порешили, что, буде не было бы карантина, то еще поспеть можно.

Караван-баши бывает тот, кому, из числа торговцев, сам хан поручит должность эту, и ему должны повиноваться. Хая дарит его халатом и лошадью, коли караван воротится благополучно. Юлбаши — есть вожак; вожаки всегда бывают киргизы и должны знать путь днем и ночью, назначать привалы, рассчитывать ход и прочее. На пути они старше всех.

В Хиве русских пленников, наверно, будет до двух тысяч, а многие считают и более. В Бухарии, я русских пленных не видал; говорят, что есть в самой Бухаре, но там я пробыл недолго. В Хиве беглых русских татар немного, не более 50; но в Бухаре будет их более 1000. У них особый караван-сарай, Ногай, где работают их человек 500 чеботарей. Все они бежали в разное время из России. Там всех русских татар называют ногай. Было время, что ханы давали всем беглым татарам этим по 6-ти червонцев в год и еще одевали и кормили их; но ныне не только ничего не стали давать им, а, напротив, гоняют; а которые работают в караван-сарае, взносят за себя по червонцу в год заката. Сделалось это потому, что стало их накопляться слишком много и стали они мошенничать и воровать. Хан Бухарский содержал при медресе, на свой счет, несколько человек богомольцев: в том числе есть также человек 40 русских татар. Но и этих хан стал летом выгонять на работу; и работу эту, говорит хан, должны они исправлять для собственного спасения своего. Поэтому, знаю я одного татарина, который, живя дармоедом года с три, работать не захотел, а бежал в Ташкент. Он же мне сказывал, что там, в Ташкенте, беглых татар наших более, чем в Бухарии. Эти же татары сказывали мне, что прежде их в Бухаре много тайно убивали, а ныне они узнали это и предостерегают друг друга, чтобы никто из них не входил в дворы, а и того менее в дома бухарцев; там с многими случалось вот что: бухарцы, как известно, содержат жен своих строго; несмотря на это, когда случалось хозяину отлучиваться на несколько дней, то жены, призвав татарина к себе, под предлогом покупки обуви, заманивали его в дом, запирали на несколько дней вместе с собою, а потом, чтобы дело не обнаруживалось, убивали его, и никто о бездомном пришельце не спрашивал.

Прошедшую зиму, один из пленников русских, по чину быль-булы, то есть большой над пушками, вылил медную пушку, которая, сказывают, стала хану в три тысячи рублей; ее при первой стрельбе разорвало.

Осенью этого года повесили хивинцы одного киргиза за то, что у него нашли письма из России к русским пленникам. Письма эти возят киргизы зашитые в платьях, в шапках, в сапогах, да и тут попадаются.

Недавно хан приказал привезти руды, из горы, которая на 5 дней ходу от Хивы — и велел русским плавить руду эту на серебро. Но те, попытавшись, ответили, что плавить из нее можно, но не серебро, а олово.

В Хиве и в Бухаре делают очень плохой порох; а лучший привозится из России. Из России же идет в Хиву и в Бухару много серебряных и медных денег, которые там чеканят на свой лад. А своего серебра, железа или меди в землях тех нет.

Во время войны хивинского хана с бухарским, караваны, однако же, свободно ходят туда и сюда. Там все знают, что делается в России: там, например, слышно было на базарах, что у нас был набор, и распустили сверх этого слух, что турки взяли Казань. Пленные наши часто бранятся за такие вести с хивинцами, за вести, которым там верит не один базарный народ, а куш-беги и сам хан, которые ничем не лучше, ниже умнее любого тамошнего изувера. Так, например, сам я не раз слышал, как бедствующие пленники наши рассчитывают хивинцам великое могущество Государя нашего, Белого Царя, и толкуют им, что хан их живет и дышит милосердием Его, прибавляя, что русские могут выручить страдальцев своих силою и разорить Хиву в пух. Но те всегда отвечают, что коли могли бы русские прийти, так пришли бы давно, и что они два раза уже пытались это сделать, и оба раза безуспешно [7].

При мне двое хивинцев из Урганча купили себе по невольнику, один за 60, другой за 75 червонцев, из числа каких-то 12 человек, захваченных адаевскими киргизами на Каспийском море, на рыболовстве. Покупщики долго их осматривали, потом сторговались, сошлись и повели с базара как скотину. Сами хивинцы никогда не берутся за тяжелую, земляную, полевую или садовую работу: это всегда дело раба. Если бы не было у них русских да персиян, а иногда и калмыков, то не знаю, что бы вышло из садов и пашень их, которые требуют невероятных, тяжких трудов, удобрения, назема, напуска и спуска воды, поливки, а наконец еще требуют, чтобы часто пололи, сгоняли птиц и прочее: словом, хивинцы живут вовсе на счет невольников своих, которых таскают трухменцы и киргизы, а изредка, при набегах на персидские границы, и сами хивинские узбеки и сарты.

В заключение обязан я сказать, кто спас меня от живой смерти, вывез, несмотря на страшный и ненарушаемый обычай хивинцев предавать смерти всякого, кто бы вздумал увести оттоль кяфыра, неверного, в Россию — это Табунбай Инкин, киргиз, чиклинского рода, назаровского отделения, который взял меня в работники. Во весь путь мой узнал было меня один только человек: беглый из Хивы же татарин, проживавший у разбойника Кутебара, который, как упомянул я, навестил караван наш; но хозяин мой, Табунбай, уверил его, что он ошибся, — и тот замолчал.   Но здесь, в Оренбурге, пришедшие с караваном хивинцы узнали все дело обстоятельно, и Табунбаю во веки веков нельзя более казаться в Хиву. Ясаулы, которые приезжают, как сказывал я, осматривать караван и собирать пошлину именем хивинского хана, строго обыскивают караваны: у меня было 20 писем от пленных русских; я зарыл письма на время обыска в землю, а после воротился с похода и забрал их, чтобы товарищи мои считали меня земляком своим русским, в чем иные сомневались, потому что я родился уже в Хиве. И сам я был принужден залезть в тюки и просидеть там на все время осмотра каравана.

Верно.  В. ДАЛЬ   

Прим.

[1]. Показание это отбиралось посредством толмача.

[2]. Заревшан.

[3]. Дарья — общее нарицательное, река.

[4]. Это была холера.

[5]. Аму–Дарьи. Описанная здесь дорога идет через Усть-Урт, следовательно, караван рек Аму и Сыр не переходят.

[6]. Знаменитый в степи разбойник, коего смерть описана в повести «Бикей и Мауляна».

[7]. Хивинцы твердо уверены, что посылка вооруженного каравана в 1824 году и поход полковника Берга на Усть-Урт в 1826 были неудачные попытки завладеть Хивою.

В.И.Даль. Рассказ невольника, Хивинского уроженца Андрея Никитина. 1830 // Альманах на 1838 год, изданный В. Владиславлевым. — СПб., 1838.

______________________________________________________________________

Фото : Невольничий рынок. Рабы. https://orexca.com/photogaller...    Предки современных узбеков торговали не только русскими людьми. Объектами продажи становились татары, башкиры, кавказцы... Самым дешёвым товаром считались персы и армяне.   

Некоторые фотографии взяты из СЕМЕЙНОГО АЛЬБОМА КУПЦОВ ВОСТРЯКОВЫХ(ч.2) :  https://www.liveinternet.ru/co...

и здесь : https://fotki.yandex.ru/users/...

По теме : https://cont.ws/@artads/889228  Русские рабы в Средней Азии.

SS 21.03.2018.