Оказывается, мы наехали на противотанковый фугас и взорвались.

pushkarev igor. 9 Мая

На Берлин!

Н.Н.НИКУЛИН "ВОСПОМИНАНИЯ О ВОЙНЕ"

20 августа

Около недели не смыкал глаз, да и не хочется. Последние дни – стрельба из пушки по

площадям и по вспышкам, то есть в белый свет, ползание из конца в конец по передовой       https://zabanen.whotrades.com/...

под обстрелом и кровь, кровь, кровь. Народа осталось совсем мало. Вечером приказ: выдвинуть пушку на острие прорыва для поддержки пехоты. Иду на рекогносцировку. Передовые

отряды пехотинцев сидят в ямах вокруг холмика с плоской вершиной. На эту площадку, метров пятьдесят шириной, и надо притащить пушку. Светит луна – огромная, желтая. На рыжем

песке длинные уродливые тени от исковерканных танков. Удивительно тихо. Выбираюсь на

площадку. Едва приподнялся – с трех сторон хлестнули пулеметы и трассирующие пули провыли разноцветными молниями над головой. Не то что пушку притащить, человеку нельзя

появляться здесь. Возвращаюсь, докладываю…

Утром приказ: пушка во что бы то ни стало должна быть на месте. Вот оно! Настало наше

время! Приказ надо выполнять! Ха! Там, где даже ночью опасно идти согнувшись, столпились

мы кучей и во весь рост. Нас двадцать один – так много, потому что пушку надо почти нести на

руках, настолько избита и вздыблена земля… До немцев меньше ста метров, я думаю, что они

различают звездочки на наших пилотках. Но почему они молчат? Десять минут назад на этом

самом месте снайпер снял высунувшегося из ямки пехотинца, который еще лежит здесь, зияя

окровавленной глазницей. Снайпер, безусловно, видит нас. Чего он ждет? Ни одного выстрела,

словно немцы удивлены нашей до дикости глупой безрассудностью, и с интересом смотрят,

что будет дальше. Медленно тащимся вперед. Вот она, смерть! Играет как кошка с мышью!

Скорей бы уж!.. Утро прохладное, солнышко светит ярко, приветливо. На голубом небе ни

облачка… Проходим бывшую нейтральную полосу – в прорыв. Земля здесь вся всковыряна

– ни одного живого места… Осталось совсем немного. Тихо. Неожиданно сзади – хлопок.

Толчок в спину поднимает меня в воздух! Лечу и в сотую долю секунды думаю: «Конец!»…

Очнулся в глубокой воронке. Кругом ни пушки, ни людей, только в воздухе клубы дыма и

бумажки… Какая-то сила поднимает меня на ноги, бегу до траншеи и дальше по ней. Пробежав

немного, падаю без чувств. Очнулся от грохота и ударов комьев земли по спине. Началось

словно извержение. Десятки снарядов рвутся там, где недавно была наша пушка. Ползу дальше,

в тыл. Левая рука кровоточит… В траншее кровь, нога в сапоге с обрывками штанины. Дальше

бесформенный комок из шинели, костей и мяса, от которого в холодном воздухе поднимается

легкий парок и исходит непередаваемый запах еще теплой крови. По шинели узнаю – наш

солдат, тащивший пушку… Снова теряю сознание.

22 августа

Очнулся в яме около другой пушки нашей батареи. Сюда меня притащили вчера… Оказывается, мы наехали на противотанковый фугас и взорвались. Из двадцати одного человека

осталось двое – я и один легко раненый. Семнадцать человек не нашли. Лишь случайно метров за сорок от взрыва обнаружилась нога с куском живота. Она упала на землянку командира пехотного батальона… Чувствую себя ужасно, голова разрывается. Контузило. В яме подо

мною вода: с вечера был дождь. Приподняться нет сил, лишь ворочаюсь, как тюлень, поднимая

брызги. Знобит. Раненая рука пухнет, и не мудрено – столько грязи кругом…

…Что теперь? Уйти? Удрать? – Некуда. Если побежишь от страха – смерть за дезертирство. Глупо. Останешься – тоже смерть, других путей нет. Но задумываться ни о чем не приходится… У пушки двое. У меня жар, до бреда. В таком состоянии стреляю прямой наводкой

по дзоту противника – выстрелов сорок. Летят щепки, двое немцев выскакивают и удирают.

Нас засекли, едва успеваем укрыться. Мины хлещут около пушки…

…Из передовой траншеи идут двое раненых пехотинцев. Один ковыляет, опираясь на

винтовку как на костыль, у другого рука подвешена на грязной кровавой портянке. Оба

страшно ругаются и не обращают внимания на обстрел. «Ну, ребята, впереди вас никого нет.

Было нас семеро, сейчас добила артиллерия. Теперь вы – передовые войска!»… Приятный

сюрприз! Как в том анекдоте: двое русских – фронт…

Недалеко в воронке стонет приползший откуда-то раненный в живот: «Вынесите, истекаю

кровью!» Что делать? Сам едва двигаюсь, левая рука разбита и опухла. Осведомляюсь, перевязан ли. Перевязан. «Ползи как-нибудь сам!» – кричу. «Помоги ему», – говорю соседу. Молчит. Не настаиваю. Это дело его совести, а если, помогая, доберется до тыла, минуя осколки

и пули, могут счесть за дезертира. Для раненых ведь существуют санитары. Только где они?

Раненый охнул и, кажется, умер…

Нас двое… Пить хочется… Ждем… Ползет какой-то капитан с наганом в руке. Пьяный, ругается. Спрашивает, есть ли снаряды, предупреждает, что ожидается немецкая разведка. Откуда он знает? Матерится снова. Приказывает ни в коем случае не отходить, грозит

расстрелом. Бедняга, ему тоже не сладко… Опять одни… Нужно бы идти в тыл: болит рука,

разрывается голова, но боюсь, не хватит сил выбраться или добьет по дороге…

Идут немцы – капитан, оказывается, был прав. Их человек сорок. Идиоты! Идут во весь

рост и галдят! А подкрадись – взяли бы нас живыми. Очевидно, пьяные. И у них тот же патриотизм!.. Бежать? Куда? Не убежишь. Сидеть на месте? Убьют! Здесь нет человеческих чувств…

Стрелять! Навожу пушку через ствол, в пояс приближающихся. Другой заряжает картечью.

Стреляю. До немцев близко. Видно, как сталь режет и рвет человеческие тела… Что я чувствую? – Ничего. Думаю? Мыслей нет. Голова пустая.

Даже страха нет. Автомат, а не живое существо. Откатом орудия чуть не до кости раздавило палец на раньше раненой руке, и никакой боли! На губах кровавая пена, рубашка мокрая

от пота. Сила нечеловеческая, ногти ломаются на пальцах, хрип вырывается из глотки… По

щитку пушки хлещут автоматные пули. Еще и еще стреляем. Немцы залегли… Сосед ахнул

и осел. Разрывная пуля вошла в один бок и вырвала другой с рубахой. Совершенно спокойно

думаю: «Ну, теперь все!» Сил больше нет, падаю около пушки. Солнышко заходит… Сзади

какие-то крики. Слышна родная матерная брань. Бегут наши, со страшно выпученными глазами, паля во все стороны из автоматов… Контратака…

…Таких эпизодов во время войны было немало, но теперь не хочется о них вспоминать, тем более писать на эту тему. В 1943 году было совсем иначе. Пережитое казалось важным, актуальным, хотелось рассказать о нем ближнему. Однако у ближнего у самого был ворох подобных переживаний. Скоро все это поняли и заткнулись. А если кто-нибудь заводил фронтовые воспоминания, ему говорили: «Давай лучше о бабах!»

Доброволец - Леонид Млечин.

pushkarev igor

pushkarev igorГрани времени с Мумином Шакировым = https://www.youtube.com/watch?v=Aku0Jy98i9Y

Ответить

0

4 дня назад

pushkarev igor

pushkarev igorПир "победителей". = https://www.youtube.com/watch?v=gxMURBq3vAQ

Ответить

0

4 дня назад

pushkarev igor

pushkarev igorОбучалка. РЕЖИМЫ. // https://youtu.be/iUYDRwjAX-U?t=619

Ответить

0

3 дня назад

Sergey Makarenko

Sergey Makarenkohttps://www.youtube.com/watch?v=l13PdNS2HT8

Ответить

0

3 дня назад

ольга Мелик-Каракозова

ольга Мелик-КаракозоваЧитала эту (изданную) книгу Н.Н. Никулина. Этого текста там не было. В конце и объяснение, почему. Никулин писал, что вспоминал по заметкам, сделанным во время войны, но многое не захотел печатать. "Слишком уж..."

pushkarev igor

Ответить

0

3 дня назад

pushkarev igor

pushkarev igorольга Мелик-Каракозова, Никулин Н. Н.

Воспоминания о войне / Н. Н. Никулин — «Информационноиздательский центр Правительства Санкт-Петербурга»,

2015 — (Писатели на войне, писатели о войне)

ISBN 978-5-91498-059-4 глава 311 С. Д стр.39-40