Контейнер для отходов на новом мусоросжигательном заводе в Копенгагене вмещает 22000 тонн. Манипуляторы кранов автоматически перемешивают мусор, чтобы он лучше сгорал. Большую часть пространства внутри завода занимает оборудование для очистки дыма. Мусоросжигательный завод, на котором отходы сгорают без остатка и при этом вырабатывается энергия, – гораздо лучше, чем свалка; но цель циклической экономики – положить конец мусору благодаря полному отсутствию отходов.
Невероятной кажется сама мысль о мире без мусора. Но идея циклической экономики, где ресурсы используются бережно, а сырье перерабатывается снова и снова, привлекает и представителей бизнеса, и экологов. Возможно ли создать такую экономику? И есть ли у нас выбор?
В Амстердаме я встретился с человеком, который открыл мне глаза на обмен веществ человечества – мощные потоки сырья и готовой продукции, потребление которых приводит к впечатляющим достижениям и разрушительным последствиям.
Свежим осенним утром неподалеку от Остерпарка я сидел в кирпичном доме, возведенном сто лет назад, когда нидерландцы еще вывозили кофе, нефть и каучук из своей колонии Индонезии. В то время здесь располагался Институт исследований колоний. Сейчас здесь находится организация Circle Economy, в которой трудится аналитик Марк де Вит.
Марк развернул передо мной схему – он называет ее «рентгеновским снимком мировой экономики». В отличие от природных экосистем, которые функционируют по принципу круговорота – из почвы растут растения, ими питаются животные, чьи экскременты затем удобряют почву, – промышленная экономика в значительной степени линейна. На схеме толстыми цветными потоками слева направо перетекали четыре вида сырья: минералы, руды, ископаемое топливо и биомасса; эти потоки, разделяясь и пересекаясь, становились готовыми продуктами, которые удовлетворяют человеческие потребности. Песок использовался для строительства бетонных зданий. Руда превратилась в корабли и автомобили. За год мы собрали 20,1 миллиарда тонн биомассы в виде урожая на полях. Ископаемое топливо двигало наши машины, согревало нас и превращалось в самые разные товары, в том числе в пластик. Всего в 2015 году в экономику влилось 92,8 миллиарда тонн сырьевых ресурсов.
Рентгеновский снимок мировой экономикиЕжегодно мы превращаем почти 93 миллиарда тонн сырьевых ресурсов в товары. Менее четверти из них становится автомобилями, зданиями и другими товарами длительного пользования. Менее 10% возвращается в хозяйство. Движение за циклическую экономику ставит целью увеличить этот показатель и сократить существующее сейчас огромное количество отходов.
То, что происходит после удовлетворения наших потребностей, и представляет собой проблему. Де Вит указал на серую дымку справа на схеме. Эта серая дымка – отходы.
Он пояснил, что в 2015 году примерно две трети всего извлеченного сырья утекло у нас сквозь пальцы. Более 61 миллиарда тонн ресурсов, добытых с таким трудом, было потеряно. В реки и океаны унесло азотные и фосфорные удобрения, вымытые из почвы. Треть всех продовольственных продуктов сгнила, в то время как тропические леса Амазонии вырубались ради дальнейшего повышения объемов сельхозпроизводства. Подумайте о любой экологической проблеме – весьма вероятно, что она окажется как-то связана с отходами. В том числе и проблема изменений климата: при сжигании ископаемого топлива в атмосферу выбрасываются отходы – углекислый газ.
В этой, не самой стройной, схеме тем не менее ясно читалось: чтобы и дальше жить припеваючи на Земле, мы должны сделать одно – покончить с расточительностью. Де Вит указал на тонкую стрелку, проходившую справа налево внизу: она представляла все то сырье, которое удалось сохранить благодаря вторичной переработке, компостированию и так далее. Всего 8,4 миллиарда тонн – 9 процентов от входящего потока ресурсов.
Разрыв между объемом использованных и повторно использующихся ресурсов, о котором де Вит и его коллеги рассказали на Всемирном экологическом форуме в Давосе в 2018 году, – явление относительно новое. Оно восходит к XVIII веку, когда началось промышленное использование ископаемого топлива. До того большая часть работ выполнялась при помощи чистой физической силы – людей или животных. Сельское хозяйство, производство товаров, их транспортировка были очень трудоемки, поэтому и ценились они высоко. Физическая энергия человека не беспредельна, и это обстоятельство ограничивало ту степень влияния, которое мы могли оказывать на планету. Сопутствующее ограничение: большинство людей вынуждены были жить в бедности.
Все изменила возможность использовать дешевую ископаемую энергию – добывать сырье, доставлять его на фабрики и затем распространять готовые товары. Этот процесс продолжает набирать обороты. За последние полвека население планеты выросло в два с лишним раза, а объемы сырья в мировой экономике увеличились более чем втрое.
«Мы почти достигли пределов», – подчеркивает де Вит.
На протяжении всего этого полувека экологи говорят о пределах роста. Но в идее циклической экономики заложено иное. Она представляет собой набор стратегий: одни известны давно (например, принципы сокращения потребления, повторного использования и переработки), другие – новые (как, скажем, идея брать вещи напрокат, вместо того чтобы приобретать их). Вместе эти стратегии должны изменить глобальную экономику и ликвидировать отходы как понятие. Цель циклической экономики – не остановить рост, а восстановить гармонию между природой и человеческой деятельностью и тем самым дать возможность для дальнейшего роста. Янез Поточник, комиссар ЕС по окружающей среде, называет это «процветанием в мире ограниченных ресурсов».
Энергия«Копенхилл», мусоросжигательный завод в датской столице, при помощи новейших технологий ежегодно превращает 485000 тонн отходов в электроэнергию для 30000 домов и тепло для 72000. У завода есть и другая функция: это площадка для отдыха, где имеется круглогодичный лыжный спуск, обсаженные деревьями дорожки для хайкинга и бега, а также 85-метровый скалодром – самый высокий в мире.
Идея такой экономики набирает популярность, особенно в Европе. Евросоюз вкладывает в стратегию миллиарды. Нидерланды пообещали сделать свою экономику циклической к 2050 году. В Амстердаме, Париже и недавно покинувшем ЕС Лондоне – везде уже есть планы по такому переходу. На мой воп-рос, достижима ли циклическая экономика, Уэйн Хаббард, глава Лондонского совета по отходам и вторичной переработке, ответил: «Она обязана быть достижимой».
Есть человек, который уверен, что циклическая экономика возможна – это американский архитектор Уильям Макдонах. В 2002 году совместно с немецким химиком Михаэлем Браунгартом он выпустил книгу «От колыбели до колыбели» (From Cradle to Cradle). Авторы утверждают, что производство и экономические процессы могут быть продуманы таким образом, чтобы все отходы становились материалом для чего-то нового. Перед тем как отправиться в Европу, я навестил офис Макдонаха в Шарлотсвиле (штат Виргиния).
И смог задать беспокоящий меня вопрос: а вдруг этот мир без отходов, о котором столько говорят, – всего лишь голубая мечта?
«Мечта, без сомнений, – ответил Макдонах. – Но она необходима, чтобы двигаться вперед. Вспомните слова Лейбница».
Я мало что помнил об этом философе.
«Лейбниц говорил: “Если это возможно, следовательно, это существует”. А я так скажу: “Если мы можем это осуществить, следовательно, это возможно”», – пояснил Уильям.
Тавтология? Мудрость? Лейбниц правда такое говорил? В любом случае, любопытно. Вскоре после нашей встречи я забрал из ремонта свой старый чемодан на колесиках (очень в духе новых идей) и отправился на поиски доказательств возможности существования циклической экономики.
Металлы
Первые сбои, которые человек внес в природный цикл, случились задолго до промышленной революции XVIII века. Древние римляне создали первую канализацию – вредоносную для природы. Отходы отправлялись по каналам в реки, вместо того чтобы вернуться в поля, где – это подтвердит вам любой, кто разбирается в круговороте веществ, – они и должны бы оказаться.
Но те же римляне стали заниматься и вторичной переработкой – они переплавляли бронзовые статуи покоренных народов в оружие. Медь всегда была в центре внимания переработчиков – в отличие от сточных вод, она в дефиците и высоко ценится.
На клумбе во дворе медеплавильного завода Aurubis в Люнене, в Рурском регионе на западе Германии, стоит большой бюст Ленина – память о множестве его бронзовых статуй, которые свозили на переплавку со всей Восточной Германии после воссоединения страны в 1990 году. Aurubis – крупнейший переработчик меди в мире.
Медь, в отличие от пластика, можно пускать в дело сколько угодно раз без потери качества. Завод по-прежнему перерабатывает медный лом, состоящий в основном из труб и кабелей, но ему пришлось приспособиться и к отходам с намного меньшим содержанием металлов. Заместитель директора Aurubis Детлеф Лейзер рассказал, что после перехода от захоронения мусора к использованию мусоросжигательных установок на завод стало поступать много шлака с содержанием частиц металла – из-за того, что кто-то, например, выбросил мобильный телефон в обычный мусорный контейнер, а не в контейнер для переработки.
Вместе с Хендриком Ротом, менеджером по вопросам окружающей среды, я наблюдал, как экскаватор ковш за ковшом высыпал обломки электронных устройств, в том числе ноутбуков, на покатый транспортер, который вез их к измельчителю – это первый из более чем десятка этапов сортировки. На одном участке по транспортеру мимо нас пронеслись обломки печатных плат величиной с ладонь. Часть из них упала в общую кучу, а часть, словно сама того захотев, перепрыгнула на ленту вверху. Рот объяснил: система камер определяет, содержится ли в обломке металл, и, если его там нет, в нужный момент снизу подается воздушная струя.
Полученный алюминий и пластик завод продает компаниям из соответствующих отраслей, а медь отправляется в его собственные печи.
ЭнергияПереход с ископаемого топлива на возобновляемые источники энергии, примером которых может служить тепло, создаваемое магмой под лавовыми полями в Исландии, – это необходимый шаг на пути к циклической экономике. Геотермальная станция Хедлисхейди – крупнейшая электростанция этого типа в стране и третья в мире; она вырабатывает и тепло, и электричество. Геодезические купола над каждой скважиной выполняют декоративную функцию. А на электростанции Свартсенги геотермальная вода, которая уже была использована для выработки электроэнергии, отправляется в пруд «Голубая лагуна», ставший популярным туристическим местом. Высокое содержание кремния в воде не позволяет ей проникнуть в лавовое поле и придает ей притягательный голубок оттенок.
Согласно докладу ООН за 2017 год, переработке подвергается примерно пятая часть всех электронных отходов. Aurubis получает отходы даже из США. «Я удивляюсь, почему страна со столь высоким уровнем промышленного развития отказывается от таких ресурсов, – недоумевает Рот. – Они упускают миллиарды долларов».
Ситуация с медью иллюстрирует общую проблему: возможности даже самой интенсивной переработки не безграничны. В Aurubis переработанная медь составляет лишь треть от всего используемого в производстве сырья – остальное по-прежнему добывается в рудниках. За последние полвека мировое производство меди увеличилось в четыре раза и продолжает расти. Для технологий, которые нам нужны, чтобы отказаться от ископаемого топлива, требуется много меди: для производства одной ветротурбины необходимо около 30 тонн металла.
«Спрос растет, – подтверждает Лейзер. – Переработкой его удовлетворить не получится». Для циклической экономики понадобятся другие стратегии.
Одежда
Мы встретились с Эллен Макартур в штаб-квартире ее фонда на острове Уайт. В 2005 го-ду 28-летняя Эллен успешно завершила одиночное кругосветное плавание на 23-метровом тримаране, установив рекордное время – чуть более 71 суток. Это плавание изменило ее навсегда: побывав одна в океане с запасом провианта на 72 дня, Эллен вернулась домой с глубоким осознанием проблемы ограниченности ресурсов.
Макартур оставила парусный спорт и создала организацию, которая уже сделала больше любой другой для продвижения идей циклической экономики, предлагая ряд стратегий (см. схему на странице 107). Лучшая идея – самая простая: тратьте меньше, используя вещи как можно дольше.
С 2000-го по 2015 год население планеты выросло на 20 процентов, а производство одежды увеличилось вдвое вследствие стремительного развития «быстрой моды». Обилие дешевых вещей привело к тому, что в 2015-м среднее количество надеваний сократилось на треть. В тот год по всему миру было выброшено одежды на 450 с лишним миллиардов долларов.
Йорик Бур зарабатывает на том, что дает одежде новую жизнь. Из офиса своей компании Boer Group в Дордрехте он управляет пятью заводами в Нидерландах, Бельгии, Франции и Германии. Суммарно они каждый день получают и сортируют – а затем продают для повторного использования и переработки – до 415 тонн выброшенной одежды.
По словам Бура, у людей неверное представление о том, что происходит после того, как они оставили одежду в ящике для пожертвований. Они думают, что эти вещи сразу раздаются нуждающимся. Но в действительности ее скупают компании, подобные Boer Group: вещи сортируют и перепродают – по всему миру.
ОдеждаВ итальянском городе Прато, где шерстяная ткань производится с XII века, около 3500 компаний, в которых трудится 40000 рабочих, занимаются переработкой выброшенных текстильных изделий
«Нужен большой опыт, чтобы понимать, где можно продать ту или иную вещь и где она может повторно использоваться», – объясняет мне Бур. Через окно за его спиной я видел, как женщины выверенными движениями брали с транспортера одежду, быстро осматривали ее и, развернувшись, бросали в один из шести десятков мешков. По словам Бура, через руки каждой сортировщицы в день проходит почти три тонны. У них должен быть нюх на вещи, особенно на лучшие – те, что составляют всего 5–10 процентов от общего количества и при этом приносят Буру большую часть его прибыли. В России и Восточной Европе цена на высококачественную одежду, например на женское нижнее белье, может достигать пяти евро за килограмм. Большинство вещей попроще отправляется в Африку, где их продают всего по 50 центов за килограмм.
В какой-то момент Бур окинул оценивающим взглядом мой серый спортивный пиджак. «Ваш пиджак мы не смогли бы продать нигде, – жизнерадостно прокомментировал он. – Ни один человек в мире не купил бы его». Ему, заметил Бур, даже пришлось бы заплатить кому-то, чтобы избавиться от этой немодной вещи.
И при этом люди покупают ношеное нижнее белье? Его слова меня, признаюсь, задели.
«Но ведь это чистое белье», – возразил Бур.
Одежды поступает много. 75 процентов поставок идет из Германии, где в дело включились городские администрации. Буру не хватает квалифицированных рабочих.
Но главная причина беспокойства в другом. Сегодня удается перепродать 60 процентов вещей. Если одежда продолжает выполнять свою задачу, если ее снова носят, это лучше для планеты – не нужно восполнять материалы и энергию, потраченные на их создание, – и лучше для Бура.
Оставшиеся 40 процентов перерабатываются в салфетки и тряпки для уборки или измельчаются, чтобы стать утеплителем либо наполнителем для матрасов. Какая-то часть сжигается. Доля перерабатываемой одежды растет за счет дешевых, сильно изношенных вещей. Для Бура почти все они – потеря денег. По его словам, быстрая мода может привести его бизнес к краху.
Впрочем, есть одна разновидность переработки, которая приносит ему пусть и скромную, но прибыль. На протяжении нескольких десятилетий Бур отправляет шерстяные свитеры и другие вязаные вещи на предприятия в итальянском городе Прато, где шерсть механическим способом разделяется на волокна, которые могут снова пойти в дело. Хлопковая ткань и полиэстер в переработку не годятся: волокна слишком короткие. Ученые ищут технологии химической переработки таких волокон. По мнению Бура, чтобы стимулировать эти разработки, Евросоюз должен ввести требование: новая одежда должна состоять, скажем, на 20 процентов из переработанного волокна.
«Через 10 лет такое требование введут, – уверен Бур. – Обязаны ввести».
Эллен Макартур с воодушевлением рассказала мне о другой бизнес-модели, которая поможет внедрить принципы циклической экономики во многие отрасли. Она основана на простой идее: лучше взять в аренду или напрокат, чем купить. На долю онлайн-сервисов
проката одежды пока приходится менее 0,1 процента мирового рынка модной индустрии, но эти компании быстро развиваются.
В принципе аренда или прокат с точки зрения защиты окружающей среды – хороший вариант: если множество людей совместно пользуются какой-то вещью, тогда, возможно, в целом будет нужно меньше одежды. Но не все так просто: люди могут брать напрокат люксовые вещи вдобавок к уже имеющемуся гардеробу. И при этом несомненно то, что аренда приведет к повышению затрат на упаковку, транспортировку и химчистку. Журналистка Элизабет Клайн, автор двух книг о быстрой моде, попыталась разобраться в плюсах и минусах такой стратегии. И пришла к заключению: «Самый экологичный способ одеваться – это носить то, что уже есть у вас в шкафу».
В итальянском городе Прато, где шерстяная ткань производится с XII века, около 3500 компаний, в которых трудится 40000 рабочих, занимаются переработкой выброшенных текстильных изделий. Сначала шерсть сортируют по цвету, моют и измельчают, а затем из нее снова делают пряжу. Сегодня в мире в новую одежду перерабатывается только 1% текстильных отходов.
Еда
Люди не могут по собственному желанию стать частью циклической экономики – должна измениться сама система. Но личный выбор все же играет роль. «Прежде всего речь идет о сокращении потребления», – говорит Лиз Гудвин из Института мировых ресурсов.
В 2008 году британская некоммерческая организация «Программа действий в области отходов и ресурсов» (WRAP), которой тогда руководила Гудвин, провела одно из первых серьезных исследований, касающихся продовольственных отходов. Участниками стали более 2,1 тысячи британских семей, которые разрешили исследователям покопаться в их мусорном ведре и взвесить каждый объедок и остаток. «Мы были просто потрясены, – вспоминает Гудвин. – Мы находили целых кур прямо в упаковке». Почти половина всей зелени и четверть фруктов оказывались в мусорном ведре. Похоже, британцы выбрасывали каждую третью сумку продуктов.
Как оказалось, не только британцы. Ричард Суоннел, директор по развитию WRAP, рассказал мне, что во всем мире отходами становится приблизительно треть всей еды – почти триллион долларов в год. Суоннел объяснил, что до исследования, проведенного их организацией, никто не догадывался, как много еды – и денег – пропадает зря.
WRAP запустила яркую пиар-кампанию под названием «Полюби еду, возненавидь отходы». Работа велась с группами женщин, целью было распространить советы о том, как сократить отходы. Удалось даже убедить сети продовольственных магазинов предпринять простые шаги: более четко указывать срок годности, увеличить его, где возможно; использовать упаковку меньшего размера с функцией многократного открывания-закрывания; прекратить распродажи скоропортящихся продуктов по принципу «второй товар в подарок». И это сработало! К 2012 году отходы, состоящие из еще пригодной к употреблению еды, сократились на 20 процентов.
В последнее время этот прогресс застопорился, но никто и не думал, что одного здравого смысла будет достаточно, чтобы покончить с пищевыми отходами.
В Лондоне, в перестроенном викторианском здании бывшей мебельной фабрики, теперь располагается компания Winnow; генеральный директор Марк Зорнс активно продвигает свое высокотехнологичное устройство. Оно уже нашло применение на кухнях 1,3 тысячи ресторанов: умный мусорный бак.
Каждый раз, когда повар или официант выбрасывает что-то в этот бак, весы замеряют добавившийся груз, а фотокамера делает снимок. Затем программное обеспечение на базе искусственного интеллекта распознает новый мусор (в ИКЕА оно научилось различать три вида тефтелей) и выводит на экран его стоимость.
По словам Зорнса, те, кто пользуется их мусорными баками, легко сокращают отходы наполовину – всего лишь получая данные с устройства. «Когда мы начинаем оценивать проблему, мы начинаем ее решать», – считает Зорнс. Если что-то идет на выброс, в следующий раз вы приготовите не так много.
1/2
1/2Личинки мухи Черная львинка, выращенные на пищевых отходах могут заменить сою в качестве источника белка в животных кормах, сохраняя таким образом почву. Британская стартап-компания «Энтосайкл» (Entocycle) в лаборатории в Лондоне занимается их разведением и кормит личинки отходами от пивоварения и кофейным жмыхом.1/21/2Личинки мухи Черная львинка, выращенные на пищевых отходах могут заменить сою в качестве источника белка в животных кормах, сохраняя таким образом почву. Британская стартап-компания «Энтосайкл» (Entocycle) в лаборатории в Лондоне занимается их разведением и кормит личинки отходами от пивоварения и кофейным жмыхом.1/2
В Амстердаме, в ресторане InStock, излишки продуктов питания становятся изысканными блюдами. Войдя в залитый уютным светом зал, я сел за столик рядом с висевшей на стене деревянной дощечкой, на которой фиксировалась «спасенная еда» – 780 054 килограмма. Одна из создательниц заведения, Фреке ван Нимвеген, подсела ко мне, и, пока мне приносили блюдо за блюдом из моего комплексного обеда, рассказала свою историю.
Через два года после окончания бизнес-школы она работала в сети супермаркетов Albert Heijn, и именно там столкнулась с проблемой пищевых отходов. Как заместитель управляющего магазином ван Нимвеген хотела что-то сделать для ее решения. В 2014 году Фреке вместе с двумя коллегами придумали InStock, и им удалось заручиться поддержкой компании. Появился один ресторан, потом еще один, следом – еще два...
Подали основное блюдо – наггетсы «Жареный гусь из Кентукки». Ван Нимвеген объяснила, что аэропорт Схипхол нанимает охотников для отстрела диких гусей – чтобы не попадали в двигатели самолетов. Раньше убитых птиц сжигали, сейчас их привозят сюда. Наггетсы жевались не без усилия, но на вкус оказались неплохи.
Повара в InStock сочиняют блюда из всего, что им привезут. Продукты поступают не только из супермаркетов Albert Heijn, но и от самих производителей, в том числе от фермеров. «Очень просто во всем винить супермаркеты, – считает ван Нимвеген. – Но при этом все звенья цепочки поставок, включая покупателей, – все хотят, чтобы было все и сразу в наличии. Поэтому всегда будут небольшие излишки».
В 2018 году InStock начал доставлять продовольственные излишки и в другие рестораны. Сейчас задача ван Нимвеген – заключить контракты на поставки со столовыми в разных компаниях. «Главное для нас – наращивать объемы, – поделилась она. – А при этом сотням людей нужен обед». По данным правительственного отчета, с 2010 года Нидерландам удалось сократить количество продовольственных отходов на 29 процентов.
Начало
Чтобы выбраться из ловушки, в которую нас загнала линейная экономика, и снова вернуться к экономике, функционирующей по той же модели, что и природа, нам потребуется проявить «дивергентное мышление», как называют его психологи.
В Копенгагене я заехал посмотреть новый мусоросжигательный завод, где отходы превращают в энергию и который определенно не вписывается в привычные нормы: на крыше располагается круглогодичный лыжный склон. Но моим пунктом назначения был находившийся поблизости портовый город Калуннборг, своего рода символ циклической экономики.
Там я оказался в тесном конференц-зале, где собрались руководители 11 промышленных предприятий – независимых компаний, которых связывают необычные узы: они используют производственные отходы друг друга. Председатель группы Микаэль Халлгрен управляет расположенным в Калуннборге заводом компании Novo Nordisk, которая производит половину всего инсулина в мире – а также, совместно с сестринской Novozymes, занимается утилизацией 300 тысяч тонн пивной дробины. Эти отходы пивоваренного производства поступают на биоэлектростанцию, где микроорганизмы преобразуют ее в биогаз, достаточный для снабжения 6 тысяч домов, и в удобрение почти для 20 тысяч гектаров. И это лишь одна – появившаяся позднее всех – из 22 форм обмена отходами (водой, энергией, материалами), которые составляют Калуннборгский симбиоз.
По словам Лизбет Рандерс, главы департамента по развитию бизнеса муниципалитета Калуннборга, этот симбиоз развивался естественно, на протяжении 40 лет, по мере того как одно за другим заключались соглашения.
Одна компания по производству гипсокартона открыла производство в Калуннборге, чтобы использовать отходящие газы с нефтеперерабатывающего завода в качестве дешевого источника энергии; позднее она стала закупать гипс из расположенной неподалеку угольной электростанции, где его получали в результате улавливания диоксида серы из дымовых газов. Забота об окружающей среде не была главным мотивом, но сейчас, по словам Рандерс, «калуннборгский симбиоз» позволяет сокращать выбросы углекислого газа на 635 тысяч тонн в год, а компаниям-членам – экономить 27 миллионов долларов.
АгрокультураКрупнейшая в мире вертикальная ферма расположена в городе Ньюарк (штат Нью-Джерси) и принадлежит компании «Аэро-фармс», которая своей целью называет круглогодичное экологичное выращивание овощей в самом центре городов. Молодую листовую зелень выращивают на пригодном для многократного использования грунте, произведенном из переработанных пластиковых бутылок. Вода распыляется на корни снизу, что позволяет сэкономить 95 процентов влаги по сравнению с выращиванием в уличных условиях. Пестициды не применяются. Питательные элементы и удобрения используют, только если они нужны. И освещение имеет ту длину волны, которая необходима конкретным овощам. Компания утверждает, что урожайность на их ферме в 390 раз выше, чем урожайность на поле.
В Германии, в холмистых полях Вестфалии, я познакомился с женщиной, которая, не имея технического образования, придумала решение для одной из главных проблем региона – избытка свиного навоза. Обычному фермеру из окрестностей города Фелен, вероятно, пришлось бы тратить 40 тысяч долларов в год, чтобы вывезти почти 2 тысячи кубометров жидкого навоза на поле, страдающее от нехватки удобрений, – везти пришлось бы на 150 с лишним километров. «Рано или поздно это становится невыгодно», – констатирует Дорис.
Предложенное ею решение – завод, где из навоза извлекаются основные питательные элементы: фосфор, азот и калий. Нинхаус раньше работала в федерации сельскохозяйственного развития региона, и у нее есть опыт разведения свиней. Ей удалось убедить 90 фермеров вложить в проект 8,4 миллиона долларов. Навоз с их ферм перерабатывается микроорганизмами, образующийся биогаз служит горючим для генератора, который снабжает электроэнергией завод, а лишняя энергия продается электросетевой компании. При помощи быстрых центрифуг, особого запатентованного полимера и горячих печей жижа в автоклаве разделяется на коричневую жидкость, богатую азотом и калием, и на пепел, на 35% состоящий из фосфора. По словам Дорис Нинхаус, все это будет продаваться, и завод сможет организовать полностью безотходное производство. Когда я был в Фелене, там уже проводились тестовые работы. Нинхаус с гордостью показала мне первую партию фосфора на белом блюдце.
В стародавние времена каждый земледелец соблюдал принципы циклической экономики: держал столько скота, сколько могла прокормить его земля, и испражнений скот давал не больше, чем могла принять эта земля. С переходом к промышленному животноводству цикл нарушился. Я задумался про циклическую экономику несколько лет назад на откормочной площадке в Техасе, где 110-вагонные составы, груженные выращенной в штате Айова кукурузой, с грохотом въезжали в город Херефорд, а на откормочной площадке между тем росли горы навоза, ожидавшие отправки на местные фермы. Я спросил: «Разве не должен этот навоз уехать назад в Айову, чтобы стать удобрением для кукурузы?» Мне ответили: «Слишком дорого». Но если бы в Херефорде было предприятие, подобное заводу Нинхаус, везти в Айову можно было бы только питательные вещества. Как знать, может, тот нарушенный цикл удалось бы восстановить.
Эбен Бэйер сделал свое открытие в 2006 году, когда студентом посещал курс по решению изобретательских задач. Проблема, которой он занимался, – токсичный клей, использующийся при производстве ДСП и стекловаты. Бэйер вырос на ферме в Вермонте и многие часы провел, подбрасывая лопатой в печку щепки: на печи варился кленовый сироп. Часто щепки оказывались слипшимися, потому что на них поселился мицелий – густая сеть тончайших нитей, которая представляет собой корневую часть гриба. Тогда Бэйер задался вопросом: а можно ли из грибов вырастить безопасный клей?
Первой продукцией компании Ecovative Design, которую создали Бэйер и его партнер Гэвин Макинтайр, стала упаковка. Они внед-ряли в конопляные волокна и щепки небольшие фрагменты мицелия: крошечные белые волоски заполняли пространство между частицами, опутывали их и склеивали. Ученые обнаружили, что для этого процесса можно использовать заготовки любой формы. Чтобы мицелий перестал расти, его достаточно обезводить, а отслужившую упаковку легко превратить в компост.
За последние 10 лет компания выпустила более 450 тонн упаковочных материалов для тех, кто готов заплатить чуть больше ради окружающей среды.
Меньше потреблять, дольше использовать, бесконечно перерабатывать — циклическая экономика включает в себя самые разнообразные стратегии. В концепции "от колыбели до колыбели" все товары в конечном итоге распадаются или на "технические нутриенты", которые используются в производстве новых товаров, или на биологические нутриенты, которые возвращаются в почву. Отходы — это следствие изъяна в разработке. Их не должно быть.
Недавно в Ecovative Design перешли к созданию более масштабных изделий, полностью состоящих из мицелия. В почве мицелий наращивает свою сеть слой за слоем, а при контакте с воздухом начинает формироваться само плодовое тело. В компании нашли способ заставить мицелий развиваться по гибридной схеме – прочные микрослои последовательно накладываются один на другой. «Похоже на биологический 3D принтер», – объясняет Бэйер. Благодаря инвестициям Ecovative Design создает лабораторию, чтобы выяснить, как выращивать из мицелия обувную подошву, искусственную кожу, съедобную основу для искусственных бифштексов.
Концепция «от колыбели до колыбели» не предполагает самого понятия «отходы». Любые сырьевые материалы – это либо «технические нутриенты», которые могут бесконечно перерабатываться, либо нутриенты биологические, которые можно съесть или превратить в компост. Бэйер абсолютно уверен: со временем большинство вещей будут биологического происхождения. «Полученные биологическим путем материалы вписываются в саму концепцию Земли, – объясняет он. – Наша планета способна их переварить».
По ту сторону добра и зла
«Весь тот мусор, который мы производим, – не признак того, что мы злые. Это признак того, что нам недостает ума». В Гамбурге я встретился с Михаэлем Браунгартом. Он начинал активистом «Гринписа», организовывал протесты против компаний химической промышленности, и с тех пор успел выступить в роли консультанта для множества корпораций. По его словам, природоохранное движение унаследовало старую идею о том, что природа – это добро, а люди со своим воздействием, – преимущественно зло. «Стало быть, лучшее, что мы можем сделать, – ограничить наносимый вред», – рассуждает Браунгарт. Но он убежден: такое представление ущербно. Браунгарт, как и химики с инженерами, верит, что мы можем совершенствовать природу.
...Неподалеку от Амстердама я посетил раскинувшийся на 9 гектарах бизнес-парк «Парк 20/20», спроектированный фирмой Уильяма Макдонаха (выбирать материалы ему помогал Браунгарт).
Парк, готовый на три четверти, уже радует взгляд обилием зелени. Фасады зданий разнообразны и необычны, помещения, залитые солнечным светом, словно приглашают зайти; здесь только возобновляемая энергия, сточные воды очищаются сразу же и снова используются. Межэтажные перекрытия из стальных балок тоньше, чем обычные из бетонных плит, что позволяет сделать семиэтажное здание высотой с шестиэтажное и сэкономить 30 процентов материалов.
Зимой теплая вода из соседнего канала, хранившаяся под землей с предыдущего лета, подается в трубы, расположенные между этажами, и нагревает полы; летом прохладная вода охлаждает помещения. Сборные перекрытия продуманы так, что при необходимости их можно разбирать и заново использовать. Здания «Парка 20/20» опровергают утверждение, будто стройматериалы образуют больше всего отходов.
ТехникаПовторное использование техники – это проверенная временем стратегия для сокращения отходов. На авиабазе ВВС США «Девис-Монтен» в городе Тусон (штат Аризона) находится почти 3300 списанных правительственных самолетов и вертолетов. Сухой воздух местности тормозит коррозийные процессы. Чтобы сохранить технику в хорошем состоянии, на нее распыляют водооталкивающее покрытие. Одни летательные аппараты разбирают на запчасти, а другие восстанавливают и возвращают на службу. Это место – крупнейший в мире объект такого рода.
Циклическая экономика вдохновляет на достижения. Но вот ведь в чем дело: результатов нет. Если взглянуть на скучные цифры – те, что показывал мне де Вит, станет ясно: разрыв между объемом использованных и повторно использующихся ресурсов увеличивается, а не сокращается. К 2050 году потребление природных ресурсов может удвоиться. Выбросы углерода по-прежнему растут.
«Достаточно ли быстро мы действуем? – размышляет де Вит. – Увы, все показатели в красной зоне».
Впрочем, как и другие оптимисты, де Вит возлагает надежды на время. Для создания цик-
лической экономики потребуется огромный культурный сдвиг, по масштабам сравнимый с промышленной революцией. «Мне кажется, нам не удастся это сделать при том поколении, которое сейчас у власти, – размышляет де Вит. – Нужно будет дождаться, пока наберет силу новое». Намек на то, что мое поколение должно уйти со сцены, меня не сильно огорчил. Конечно, мы будем кормить червей глубоко под землей задолго до того, как придет эра циклической экономики. Но ведь и этим мы внесем свою лепту.
Оценили 3 человека
4 кармы