И о кастрюлях

 

Нет-нет, это не про морекопателей и прародителей евроцивилизации.

И уж тем более – не про коронную хворь!

Не знаю – с чего вдруг вспомнилось. Сейчас расскажу.

Возвращаемся, значится, мы из очередного кубинского рейса домой, в Союз, точнее – в славный город Калининград.
Пришли вечером, пришвартовались и, традиционно для тех далёких времён, решили слегка отметить приход тёплой кампанией.

И был среди сей кампании матрос Коля – здоровенный такой, мордастый парень. И вот в разгар пьян… тьху-ты… празднования этот наш Коля, после очередной рюмки, вдруг с мечтательным выражением на лице выдал:

- Эх, завтречка моя кастрюля прилетит из Ленинграда. Первым делом выдам ей звездюлей, так – чисто для профилактики. А потом хряпну пару рюмашек водочки и на Пятачок рвану, по блядям!

(«Пятачком» мы тогда называли небольшую площадь перед главными воротами порта. Злачное, скажу я вам, было место в те далёкие времена!)

Короче. Наступает таки завтра, несмотря ни на что. Стоим мы у трапа такие - непохмелённые с утра, курим. И поднимается к нам на борт эдакая цаца, симпатишная, фигуристая, вся такая расфуфуренная, миниатюрная, на каблучках. А где - спрашивает - муж мой, матрос Коля. А позовите-ка его сюда, пожалуйста.

Позвали. Стоим, ждём. Нам же интересно посмотреть – как Коля будет выдавать супруге обещанных звездюлей. И появляется Коля – весь такой робкий, скукоженный, чуть ли не на цыпочках, и впечатление, что как-то намного меньше ростом. И ручки супруге пытается целовать, и словечки типа «рыбанька», «кисанька», «солнышко моё» и тому подобное пытается вымолвить. А та в ответ – «Ты что ж, гад такой, опять небритый меня встречаешь?! Ты чтож, дубина стоеросовая, опять с похмела?!» И после пары пощёчин уводит его в каюту, не дав нам досмотреть семейную сцену.

В общем, всю оставшиеся дни стоянки Коля с женой просидели на борту. Ни в ресторан «Москва» с нами не пошли на следующий день, ни в знаменитый калининградский зоопарк (куда мы после ресторана зачем-то нагрянули).

P.S. Пока печатал всю эту страшную историю из жизни матросов, понял – с чего это всё вспомнилось. Я же там, в Калининграде, и списался и вместе со своей женой улетел домой, в Ленинград. А пароход после выгрузки пошёл на Антверпен, где и встал на сорок дней карантина в связи с обнаружением у моего сменщика гепатита.