Стройотряды 70-х - романтика вне зоны комфорта. (глава I)

Стройотряды, получившие свое максимальное воплощение именно в 70-х, вдруг стали какой-то очень таинственной и едва ли неприкасаемой темой. Тем больше азарта все-таки раскрыть эту, гм... мифологию, эту загадку, эту тайну. А я был там, дважды, и готов попытаться это обмыслить. А было это, ребята в тридевятом царстве-государстве, называемом СССР, про которое теперь многие болтают, и не часто попадают, но тем не менее - правда все крепче осознается и понимается.

Эту запевку к тому веду, что стройотряды именно 70-х были одной из самых ярких тогдашних страниц жизнЮхи, и могли случиться только тогда, в те времена и по тогдашнему нашему умосостоянию, еще вполне предзастойному. Известно же, что власти первые страдают от настроения в обществе, а мы - простенькие технические студентики - лишь догоняли ветры, гуляющие над страной. И наше впечатление было вполне еще бодрым, с сильным желанием участвовать, с верой в командиров, с хорошим таким настроем на самоотдачу, не вполне уже с голым и дурацким энтузиазмом, но все же с романтикой, воспитанной ранними бардами, поздней лавиной любви от британско-амерского рока, с ясной литературой оттепели, разрешившей сомневаться в безошибочности пути, с пристрастием к джинсам, с несомненным признанием, что винтовку или автомат следует учить и знать, с остаточными временами радости развития страны и людей, с последними, как оказалось, ощущениями общности страны и общих действий. Ну в самом деле, кто же знал, что уже через 5-7 лет после так славно начавшихся 70-х придет вдруг изнурение от лжи, обещаний и совершенно явно-конкретно-карьерно-коммунистических-затягиваний проблем, которые никто, как оказалось, так и не собрался решать.

(Тут, в силу выросшего вдруг пафоса, должен признать, что до сих пор не избавился от ощущения, что Андропов, наш неожиданный Генсек, имел сильный план решения ситуации. Но ему, как известно, здоровье не позволило, о чем остается только сильно пожалеть.)

Итак, описываю ситуацию. Мы, студенты довольно богатенького (действительно, от одного из самых богатых и обеспеченных разными соцпакетами министерств страны) вуза (кстати, и продвинутых, у нас бывали моменты, когда на доске расписаний появлялась закнопленная записка - "Лекции не будет, препода вызвали в Сорбону"), пребывающие в изощренно-комфортных и продвинутых по качеству жизни условиях, окончив первый курс, вдруг поняли, что жизнь продолжается. А надо сказать, в те годы гуляла байка, что первый курс - самый тухлый, происходит в начальные два семестра самая большая отбраковка (хотя мы этого не заметили, за первый у нас ушло лишь 4 человека из 20 с чем-то, то бишь - терпимо было). (Или преподы нас не сильно били, все-таки вуз, как признался уже, богатенький был, могли подержать и чучел.)

Как-то осваиваться стали мы, уже знали, что в сортир на третьем этаже нового корпуса ходить не стоит, оттуда вдруг вода бьет по всей округе, или так - лучше всего студенческие работы для новичков подписывают на кафедре гидравлики, там и пива не чураются... Это сейчас кажется странным, а вот я - свидетель, в столовую нам иногда заводили пиво, мы втроем брали по 9 бутылей на троих, и сидели вполне себе нормально. Курить, правда, запрещалось, но я тогда и не курил.

Я-то вообще, не очень студенческими работами интересовался, просто - ходил на борьбу, в наш стрелковый тир от военной кафедры, и еще бегал в СтудТеатр, где был КВН, конечно, но главное - был с приличной музсистемой - через пульт, кажется, в 16 движков (сейчас это смешно, а тогда - было круто), - ВИА. Вернее, было два, первый, уже из почти закончивших учебу ребят, и немного пришлых, прошлых, назвавшихся, кажется, Менестрели, но им на пятки уже наступало новое поколение мы. Одним из основных у нас был Степа, фамилию не буду называть, еврей, учился в нашей группе, сейчас, как говорят, в Штатах, окончил музучилку по клавишам, довольно хорошо звучал в подражание известным нам Глубокопурпурным или РозовоФлойдов на фоно, хотя лажал по темпам. Меня туда не принимали в действующий состав,  лишь разрешали  побацать на ударных в репетициях, пару раз трещать заставляли где-то на выездах, еще на басах, а это считалось  тогда - отстой, потому что сольные гитары пускали через педальный фузы, и ритм - это только четкость.

Ну, конечно, при все при том, следовало понимать диффиренциалы-интегралы, сдавать оператор Лапласа, неорганическую химию по довольно непростой схеме (до сих пор любопытно думать о циклических реакциях), кучу механики, чертежность, среди которой начертательная геометрия - всего лишь абзац, действительно высокие математики, в которых числю (для себя) векторную алгебру и топологические определители, а вот теорию множеств с частотным анализом и вероятностями - полагаю вполне мне доступными. (Теорию рядов мы сдавали, кажется, в конце второго курса, так что совсем уж энтропии в конце первого у меня не наблюдалось, ха!)

Это я признаюсь почему, потому что хочу сказать, что жизнь была - удобной, комфортно-определенной и вежливо-достойно-высокой. И вдруг один из приятелей, как думал, подходит ко мне: - Ты сессию сдал (речь  о весенней, я закончил первый курс таким образом), хочешь поехать в отряд на КАМАЗ? Это тебе зачтется.

(Как зачтется - он не знал и не мог сказать. Но теперь, могу я сказать честно, - засчиталось. Когда мы уже заканчивали институт, на распределении по сложно-балльной советской системе рассчитывали порядок распределений, там учитывались и финальные оценки курсов обучения, и спортсекции, и стройотряды, и даже донорские сдачи крови по приглашениям, как помню, весной каждого года... Я закончил свою группу распределения дневных обучающихся, московского проживания - вторым на курсе. Сейчас самому смешно, но это так и было.)

Тогда КАМАЗ был лишь чуть слабее, чем БАМ, действительно, много звучали по ушам и требовали признать стройку этого завода-города-новообразования огромным достижением чисто-советского человечества. Я попросил время на рассмотрения, поговорил вечером, за ужином, с отчимом и матушкой, они говорят - давай, у нас не было, а ты, если вернешься, расскажешь. И я - поехал, вернее, мы все - весь отряд  нашего института, примерно 190 человек, совместно с некоторыми прибившимися ребятами, до 220 душ получилось, мы - поехали.