Вот никто не расписал женщину, когда она, допустим, легким движением руки мотает шарфик вокруг шейки, потом оглядывается на своего, как она считает, мужчину, и кивает ему, чтобы он следовал за ней. Про женщину в кокетстве пытались писать многие, на самом деле - есть ли бОльший вызов для говоруна-литератора-писателя, чем поймать этот женский жест, этот девчоночий взгляд?
Нет, конечно. Женщины - неуловимы, их гримаски понятны, но неописуемы, их жесты - больше, чем слова, их одежки - требуют толкований, едва ли не больше чем еБипетские сорокарезные знаки, они - бывают просто дрежественны, тепло-дружественны и совсем почти любовно-признательно-воздыхательными. Они безо всякого труда с тобой танцуют, потом очень-танцуют, потом почему-то хотят танцевать по-особому, и уже завтра могут завести тебя к родителям, и ты поневоле чувствуешь себя женихом.
Девчонки - хотят жениться, всегда, это - правда. Они - как-то особенно заточены на женитьбе, на любовничаньи, на разведении потомства, на клане, который они способны создать из ничего, словно поточная линия Форда. Они - как стручек детей, которым ты должен дать выход. Вот женился, она - бум! И ребенок, потом - бум! И дети, потом бум - и внуки! Еще раз - бум! И уже многие мелкие вокруг тебя шныряют, ищут печенье или сладости, что-то кричат тебе, потому что думают, раз ты старый и высокий, тебе нужно обязательно кричать. И начинаешь подозревать, что ради этой вот девчонской разводки с детьми все и было задумано.
Нет, разумеется, не жалко, если даже так и получилось. Они кричат, сопливятся, требуют чего-то, растут, мой старый мячик их не устраивает, они хотят лучше, залезают на мою березу на которую только я мог залезть, причем выше и еще вниз головой, засовывают мою собаку мордой в ведро, чтобы посмотреть, как он из него выберется, обыгрывают меня в стрелялке, на которой я специализировался 30 лет, выдергивают самые твои прекрасные одуванчики на газоне, чтобы сплести веночек, и даже им удается поймать ежика, который уже три года живет под домам, и которого ты видел только два раза в жизни.
Я прямо скажу - их, таких, не жалко ни на миг. Пусть их.
А что же женщины? А они - почему-то полагают, что это - норма. Им, женщинам, такие преступления кажутся сослагательными. Женщины ходят себе по участку дачи, немного обращаясь мордочкой к небу, и расталдычивая, что дети - это благославление свыше и навсегда.
При этом женщины уже почти забывают свою сексуальность, грудь у них не стреляет в тебя, бедра тяжелеют, соседи к ним, нашим женам, куда чаще клеются, чем ты, они тебя лечат куда чаще, жутками микстурами, чем прежде, и почсму-то наступает время, когда тебе больше лет, чем Марксу, и дело подходит к возрасту Дарвина.
А женщины, что же за женщины в этом старческом и совсем неутешительном возрасте? Вот как раз с женщинами - все в порядке. Они разгуливают с внуками по шахматным или плавательным секциям, они подносят тебе дурацкие измышления про вредность вчерашнего коньяка, они тебе меняют покрывало на кровати, они - женщины - уже не очень стесняются рассказывать, как соседка в квартире, где мы жили до 2000-го года, вдруг вышла замуж уже в пятый раз, хотя ты не можешь вспомнить даже ее имя, она вдруг принаряжается, поскольку ее пригласил старший сын на какой-то то ли концерт, то ли сабантуй, а тебя, разумеется, нет, и еще она - эта моя красавица - может уехать, допустим, куда-то к старым друзьям, а я - только порадуюсь, что она развлечется.
Оказывается, момент между тем, когда женщина - соблазн, и когда мы - служебные - очень короток. Им нужно пользоваться.
Женщина, когда она становится силой и службой, - принято ругать. А по-мне - это ситуация, когда ни на кого ругаться не следует. Я это упустил, жена стала зарабатывать, примерно, в три раза больше меня, я подергался, а потом - смирился.
Да, собственно, ничего и не изменилось, как она приносила в дом кексики и колбаски, или сырки, хлеб и груши, так и приносит. Как она ругалась на нас с сыном, когда мы с ним выяснем превосходство Джоплин над Саммер или полунегритоской Хьюстон, так и по-прежнему орет, чтобы мы ее не пугали из третьей комнаты. Как она ставит себе планшет на кухне с какими-то фильмами, так и ставит.
Женщины - они пластичные психологически. Им только кажется, что много нужно. На самом деле - им нужно всего-то три обстоятельства.
Собственная привлекательность, чтоб на ней женился кто-то, кто ей тоже может подойти.
Развитие своего клана детей, желательно обучаемых и здоровых, красивеньких и спортивных, шахматистов и пловцов, теплых и посапывающих, когда они смотрят у тебя по боком мультфильмы.
А еще женщины рассчитывают на долговременность. Короткие срок в 40-60 лет женщины не принимают. Им подавай та-а-акую на-а-адежность, которую даже банки не обеспечивают. Причем, грудь у них опускается, попа - очень толщеет, плечи - подбираются к шее, ноги уже не выстукивают призывный звон копытцев... Но они хотят, чтобы мы их считали по-прежнему неотразимыми.
И что же делать? Мы их такими, вот неотразимыми, любимыми, обворожительными, данными нам для любви и прелести - такими и видим. Особенно, если женушка моя, допустим, ставит на ужине бутылку Шардоне или Мерло, и так спокойно заявляет: - Ты мне сегодня очень нравишься.
Оценили 15 человек
40 кармы