Хочу все же рассказать, как уже в институте случилось выступить на ударниках. Хочу сразу заметить, что - совсем не ударник, просто понимаю ритмику и немного могу правильно держать палочки, но вот пришлось... А дело было так.
По музыкальной части у меня было кое-что, я пел соло, два раза выступал от нашей школы в муз-училище на Пречистенке, где теперь учатся мои внучки, много пел в оркестрах, начинал со скрипки, потом по клавишам, в конце этого утомительного дела перешел на гитару. Ударником был только с уважением к счету и метроному. Читать ноты - научился до второй недели проб, а про басовый ключ даже и не пробовал. Ударные прикидывал лишь ритму песен, которые слушал.
Слушал, правда, много. Раскаты Бонема, или очень - почти терроресстические - клавиши фортепьянных исполнений классики, висели на снах. Правда, спал и снилось мое клавишное исполнение чего-то, вроде второго концерта СенСанса, а для клавишников метроном - это не просто диктат, а абсолют.
Итак, признаем, в уме были ритмические схемы и тактовки. Потом поступил в институт, а у нас был богатый институт. Поддерживался довольно значительных в то время министерством. Стояли на дворе семидесятые годы, рок считался самодеятельностью, но допускался.
И вот у нас в институте было две группы сразу, одна называлась Трубадурами, вторую - не помню... Тоже, типа Скальды или как-то по песенному. Так вот, меня допускали до ударной устновки, потому что мой друг Гена стал секретарем комсокольской организации факультета. Я с ним покуривал вместе, размышлял на общеинститутские темы, и вдруг оказался в выигрыше - мне дали общественные палочки и можно было посидеть за ударной установкой. Не очень сильной, всего-то - ведущий, три - кажется - мелких, две тарелки и тугая бамбешка из дерева сбоку. Что делать с этой бамбой на отдельной стойке до сих пор не знаю, кажется, ее следовало муссировать кисточкой или как-то так.
Но все же попал на установку. Итак, представим - раз-два-раз, бум... Запускаем ведущий левой ногой, немного тарелок, россыпь по барабанам, поддерживаем нижним, который, примерно, в ля, то есть - всегда. Еще разок - уже с изучением россыпи, потом с жестким рифом на почти ми-шный верних перед собой... Потом еще можно сыграть что-то заумно-прекрасное, вроде тремблинга по звучащей в голове простой мелодике, вроде - Наши пушки вовсе заряжены, мы солдаты...
Или наоборот, приходит в голову что-то классическое, вроде МобиДик, с тягучим такто-звучанием на продолжительном переборе... Ба-бах... Вниз руки опускаются, как с избытком силы... Ударная установка - это какое-то африканское естество, это почти могущество. Над всеми джунглями... Я это познал... Кажется.
И вот случилось со мной так, что... Эти самые то ли Скальды, то ли другие, уже сейчас не помню, меня вызывают за кулисы. Настоятельно.
Зал, а у нас в институте был зал, очень даже, там даже Андрей Миронов выступал, или актеры из прочих театров, был не совсем полон. И мне объясняют, что нужно постучать экспромтом хотя бы в поддержку. Я не понимаю, этих ребят не знаю, они для меня чужие. Но Генка стоит рядом и настаивает, ты же сможешь... Мне смешно немного.
Конечно, ударник я люблю, до без исполнения. Умею держать палочки, но это не значит - выступать. Они на меня орут в полную силу, а я-то - маленький, еще только два курса, а у них почти дрежеско-выпускной вариант срывается... Задумался примерно на пять секунд. Поддержать ударником даже не проблема, тика - бах-бах-поп-трюх-бах.. Мне показалось, что любую версию низкого баса могу удержать. И согласился.
И они выходят, их аплодируют, я сзади сел за систему, палочек в дополнение еще взял, потому что могу потерять, простучал в шестнадцатую... Барабанов - пять, тарелок - три, одна дребезжит как расколотая, другая с педалью под левую ногу, Снова переставил немного попадание, получилось, что до пятой средней мембраны - не достаю, только по краю получается, еще раз - ход и назад, снова вниз до правой нижней - бум-тяш-ш...Кисточек нет, значит придется, возможно, пальцами, не страшно... Или страшно?
Посмотрел в зал. не полон, но очень много ребят. Лица из зала - это особенные лица. Они знают, это ты должен исполнить огромность звуком. И некоторые будут смотреть именно на тебя.
И кажется, я испугался. То есть пару исполнений сделал нормально, но потом что-то во мне засбоило. Хорошо это помню. Собственно, об этом и вспоним. Как сделал пару ходов плохо, потом еще хуже... Ребята ко мне обернулись, соляк даже рукой взмахнул, показывает, сержант, что начинаем поновой... А я - как дурак рассыпаюсь в ощущениях, прокидываю им ритмику, и не попадаю.
Тогда солярник начинает играть, как по прописям, ему подстукиваю тоже легко, палочкой раз-два-раз... Второй играю по краю тарелки... Мы вроде бы выровнялись. Он мне кинул, и вдруг залудил какой-то сложный перезвон, на двух своих педалях. А нужно еще признать, что тогда были педали между гитаркой и пультом до аккустики. Одну фузовую, с таким длительным ха-хлу-ху-ух-хо-о-уп... до сих пор помню, кстати, у меня одна такая лежит на антресоли, правда от другому случая.
И вот, помню, он давит на свои педали, выражается по какой=то сбитой гамме, мне остается затихнуть, я сижу очень гладко, лишь по краешку стучу, и он - солерник наш - заканчивает и поворачивает ко мне. Со смыслом - великолепного триумфа.
И тут черт меня дернул - ударить по уже любимым россыпям, по переходам взад-вперед, по подъемам звука в нарастающей, под нижние-басовые - не в такт, а может и не в попад - звучания тарелок, по которым иногда колотил только на ощущениях, без смысла и гармонии... В общем почему все это запомнил, я сломал палочку.
Это был, наверное, истерический припадок, какое-то безумие. Приступ сложной психической силы, потому что нормальную ударную палочку сломать невозможно, она крепче, чем бейсбольная бита.
А я ее сломал. Наверное по этой причине меня - допустим, что почти настоящего музыканта - больше никуда не взяли. И пришлось мне стать, как заведовал наш институт, инженером. И почти счастливым человеком, философом и рассудительным писателем, а не музыкантером.
Вот.
Оценили 12 человек
32 кармы