Одно из главных событий в отечественной интеллектуальной жизни если не всего года, то уж точно ближайших нескольких месяцев – выход в издательстве «Питер» русского перевода книги Джордана Питерсона «12 правил жизни: противоядие от хаоса». Книга должна была появиться на прилавках еще в феврале, но по не вполне понятным причинам срок был сдвинут до марта. Кроме того, этой весной всемирно известный канадский ученый должен приехать в Россию собственной персоной.
Удивительно, но факт: притом что ссылки на Питерсона в последнее время стали для многих наших СМИ и значительного русскоязычного сегмента соцсетей едва ли не хорошим тоном, сжатого, но всеобъемлющего русскоязычного изложения его «правил жизни» до сих пор не появилось. Можно встретить множество отдельных цитат, переводов некоторых его статей, рецензий и отзывов на отдельные его книги, но все они выхватывают лишь частные аспекты колоритной личности из Страны кленового листа, оставляя фигуру в целом в тени. Мы решили попытаться устранить этот прискорбный пробел.
Профессор Питерсон – психолог. Безусловно, психологию сложно назвать точной наукой в том смысле, в каком это определение применимо к математике или физике, тем не менее, она обладает серьезным зарядом несомненной объективности и оставляет меньшее поле для идеологических манипуляций и передергиваний, чем история, политология или культурология. Именно поэтому Питерсон, отстаивающий свои взгляды на человека и общество с глубоко научных позиций, вызывает особую неприязнь и злобу у своих оппонентов, научившихся затыкать рты, но не способным на созидание и конструктивный ответ в научном духе. Впрочем, их вполне устраивает и однобоко-репрессивный подход, судя по тому, как за «неполиткорректные» открытия был затравлен лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине Джеймс Уотсон, представитель совсем уж точной науки. Но Питерсона затравить явно сложнее.
Свою первую книгу, «Карты смыслов», Петерсон издал еще в 1999 году, потратив на написание почти полтора десятка лет. Книга была посвящена исследованию происхождения общества, культуры, религии, идеи Бога и человеческих идей и мифов вообще. Ученый постарался показать, как работает и производит смыслы ум человека, а также отдал должное тезису, который станет затем для него одним из ключевых – о борьбе хаоса и порядка как краеугольном камне нашей жизни. В профессиональных кругах работа была оценена по достоинству. Так, Харви Шепард в колонке «Религия» газеты «Монреаль» дал «Картам» следующую лестную оценку: «Для меня книга отражает глубокое моральное чувство автора и его обширную эрудицию в областях от клинической психологии до священных писаний и большого личного поиска души ... Видение Петерсона полностью основано на современных научных и прагматических методах, а в важных аспектах глубоко консервативно и традиционно». Шелдон Х. Уайт из Гарвардского университета назвал книгу «блестящим расширением нашего понимания человеческой мотивации», а Кит Оатли из Университета Торонто - «уникальным, блестящим новым синтезом». Психологи Ральф У. Худ, Питер С. Хилл и Бернард Спилка в своей книге «Психология религии: эмпирический подход», вышедшей в 2009 году, утверждали, что в вопросе генезиса религиозного сознания Питерсон «мастерски исследовал противоречие между традицией и трансформацией как личностную основу для того, что он называет архитектурой веры». Кстати, в том же 2009 году вышел и русский перевод «Карт», увы, как это обычно бывает с качественной интеллектуальной литературой, совершенно мизерным тиражом и со столь же мизерной реакцией публики.
Однако настоящую известность на национальном, а потом и всемирном уровне Питерсон получил, когда в 2016 публично канадский закон «Билль С-16», предписывавший обязательное использование особых местоимений по отношению к трансгендерам – вместо обычных вместо she (Она) и he (Он) по новым правилам предлагалось использовать zhe. Профессор заявил: «Я не собираюсь уступать лингвистическую территорию постмодернистским неомарксистам… Я никогда не буду использовать слова, которые мне не нравятся, вроде модных и искусственных „zhe“ или „zher“. Эти слова — авангард постмодерна, радикальной левацкой идеологии, которую я презираю и которая, по моему профессиональному мнению, пугающе напоминает марксистские учения». При этом он подчеркнул, что к конкретному человеку с радостью готов обращаться так, как тот попросит – ему претит идея репрессивного регулирования подобных вещей со стороны государства.
Выступления Питерсона на YouTube посмотрели десятки тысяч, оно имело громадный резонанс – ученого вызывало на ковер начальство, его освистывали толпы «прогрессивно» настроенных студентов, а издание The Nation потребовало от своих читательниц… не встречаться с мужчинами, разделяющими его взглядов. Впрочем, на глазах выросшая до шестизначных чисел аудитория его Интернет-канала и столь же быстро появившийся во многих странах настойчивый спрос на его лекции и выступления позволило Питерсону, говоря языком его оппонентов и оппоненток (уважим их феминитивом хоть в этом) слезть с иглы леволиберального одобрения и пересесть на леволиберальную же больную мозоль. Теперь идеи, которые он начал развивать еще в прошлом веке – а они, конечно, далеко не сводятся к поверхностному эстетическому отторжению «прогрессивного» волапюка – стали интересны всему миру. Наверное, свою роль в интеллектуальном взлете Питерсона сыграло то, что он случился почти параллельно политическому взлеты Дональда Трампа, разделяющего те же взгляды и апеллирующего к разделяющему их же простому белому патриархальному цисгендерному человеку.
Питерсона считают одним из столпов современного консерватизма и антилиберализма, при этом сам себя он аттестует как «классического либерала». Противоречия здесь нет, вернее, оно есть, но связано не с Питерсоном лично, а с известной разницей между американской/англосаксонской и классической европейской терминологией. Питерсон является либералом в изначальном классическом смысле слова и консерватором в современном американском понимании слова, он сторонник неуклонного соблюдения прав и свобод человека и неприкосновенности частной жизни человека. При этом он бичует либерализм в американском значении, совпадающем с современным европейским где-то наполовину: в социально-экономическом плане это скорее социал-демократия шведского образца, а в идейном и общественно-культурном – повышенное внимание к «защите» разнообразных меньшинств и девиаций и борьба с теми, кому эта «защита» не нравится, при помощи всех возможных формальных и неформальных инструментов. В общем, Питерсон - это такой либерал-консерватор, аккумулировавший почти все лучшее от обеих трактовок этого термина. Он безусловно признает право человека быть и жить любым, если это не вступает в конфликт с интересами других людей и не навязывается им, при этом он считает консервативные (в нашем значении слова), патриархальные, традиционные ценности наиболее подходящими и попросту естественными с рациональной, объективной, природной и научной точки зрения.
Питерсон, выходец из набожной семьи, сам христианин, но, как проницательно подмечает известный британский журналист и писатель Тим Лотт, «больше похож на экзистенциальных христиан, таких как Сёрен Кьеркегор или Пол Тиллих, чем на то, что можно найти в Библейском поясе Среднего Запада»[1]. Более того, в интереснейшей дискуссии с одним из лидеров «новых атеистов» Сэмом Харрисом, состоявшей из нескольких частей и уже привычно для Питерсона собравшей миллионы просмотров[2], профессор признал, что вряд ли может отнести себя к числу верующих, но всегда ведет себя так, как если бы Бог существовал.
Не столько официальная церковь и ее каноны, сколько идея и дух христианства – вот фундамент нашей жизни, по мнению Питерсона. Он ярый и упорный противник культурного (да и любого) марксизма и тоталитаризма, он, как мы уже сказали, полемизирует с «новыми атеистами» и их мнением, что религия суть главная причина бед и источник всех несчастий в мировой истории. При этом он считает, что человечество и каждый народ, нуждаясь в обязательных объединяющих идеях и смыслах, находятся между Сциллой и Харибдой – обязательной и силой государства навязываемой Большой Идей, прессующей всех в единую однообразную массу, и дроблением на бесконечное число меньшинств, что, как выясняется, приводит к диктатуре и навязыванию всем своей повестки уже со стороны этих меньшинств. Золотой серединой должна стать общая, но транслируемая и самовоспроизводящаяся на уровне семьи, общества и повседневной жизни религиозная идея Божественного Индивидуума, в первую очередь отождествляемая с мужским началом, и Божественной Матери и Ребенка, однозначно опознаваемая как женская (по словам Питерсона, «разумеется, это не значит, что "только мужчина это Божественный Индивидуум, а женщина не является им". Оба образа – и Божественного Индивидуума, и Материи и Ребенка, имеются в каждом мужчине и в каждой женщине – но в целом у мужчин доминирует Божественный Индивидуум а у женщины Божественная Мать и Ребенок»). Питерсон пишет: «Современный дискурс ставит в центр обсуждения "права женщин" – в то время как для продвижения общества нужно сконцентрироваться прежде всего не на правах, а на идеалах; права же должны рассматриваться как следствие из идеалов, а не наоборот». Личность и Женщина – вот лозунг примирения общего и частного.
С мыслями Питерсона, полагаю, вполне согласился бы такой выдающийся русский либерал-консерватор, как Борис Чичерин. Борис Николаевич считал религию самым прочным фундаментом нравственности. Божественное и человеческое, по его мнению, неразрывно и образует единый нравственный мир. При этом он призывал к разграничению нравственной и государственной сфер, напоминая, что попытки воспользоваться государственной мощью ради воплощения морально-нравственных идеалов: «Это та мысль, которая зажигала костры инквизиции и заставляла истреблять тысячи людей во имя религии милосердия и любви». Наверняка солидарен с профессором был бы и, например, Николай Бердяев. Кстати, Питерсон близко знаком с русской религиозно-консервативной мыслью и регулярно ее цитирует, особое внимание уделяя Бердяеву и Солженицыну.
Рационал-консерватизм Питерсона приводит тех, кто с ним не согласен, в плохо скрываемую ярость. Притчей во языцех стало интервью, которое он дал в начале 2018 года британской журналистке-феминистке Кэти Ньюмэн – сейчас на Youtube у него 14,3 миллионов просмотров[3]. Ньюмэн прокурорским тоном пыталась «разоблачить» «реакционные» взгляды визави, в частности, на феминизм и гендерное равенство, и старалась всячески его унизить, нещадно хамя и перевирая его слова. В итоге хладнокровные, четкие и невозмутимые ответы канадца довели ее до настоящей истерики.
Ньюман: А может, вы просто разжигаете в людях злость?
Петерсон: Вовсе нет.
Ньюман: Различия между мужчиной и женщиной. Вы нагнетаете страсти.
Не правда ли, чрезвычайно похоже на аргументацию, используемую персонажами данного лагеря против Уотсона?
В этом же интервью Питерсон использовал любимое им сравнение, ставшее среди его поклонников настоящим, как принято говорить, мемом: «Существует идея о том, что иерархические структуры — это социологический конструкт западного патриархата. Это неправда, в которую невозможно поверить. Я использую в качестве примера лобстера. Около 350 миллионов лет назад мы в результате эволюции стали отличаться от лобстеров. А лобстеры существуют в иерархии. У них нервная система настроена на иерархию. И эта нервная система работает на серотонине, как и у нас. Нервные системы лобстера и человека настолько похожи, что на лобстеров действуют антидепрессанты. Это составная часть моей попытки показать, что идея иерархии не имеет совершенно никакого отношения к социокультурному строительству… Я хочу сказать, что неизбежно будет существовать преемственность в том, как животные и люди выстраивают свои структуры. Это абсолютно неизбежно, и за этим стоит треть миллиарда лет эволюционной истории. Это много времени». Теперь лобстер – настоящий символ питерсоновской концепции.
Ту самую книгу «12 правил жизни: противоядие против хаоса», русское издание которой стало поводом для этой статьи, и поклонники, и недруги Питерсона ждали с трепетом. Первые надеялись найти там Ответ на главный вопрос жизни, вселенной и всего такого, вторые – очередное подтверждение злоужасных «белофашистских» взглядов автора. Вторые, конечно, ничего такого в итоге найти не смогли, хотя их своеобразный талант позволяет находить фашизм всегда и везде. Первые тоже не факт что нашли искомое, ибо пресловутый Ответ вообще сложноуловим, но, думается, значительно продвинулись в поисках. Все рассуждения о мужской и женской роли, воспитании детей, иерархии, социальных ролях и многом другом Питерсон свел в те самые двенадцать правил.
1. Стой прямо, расправив плечи.
2. Относись к себе как к кому-то, кому ты обязан помогать.
3. Дружи с теми, кто желает тебе добра.
4. Сравнивай себя с собой вчерашним, а не с кем-то другим сегодня.
5. Не позволяй своим детям делать что-то, что тебя злит.
6. Перед тем как критиковать мир, наведи порядок в собственном доме.
7. Делай то, что осмысленно, а не то, что удобно.
8. Говори правду или, по крайней мере, не лги.
9. Исходи из того, что человек, которого ты сейчас слушаешь, знает что-то, чего не знаешь ты.
10. Выражайся точно.
11. Не мешай детям, катающимся на досках (не отвлекай детей от их игр).
12. Встретив на улице кошку, обязательно погладь ее.
Последний пункт особенно выдает в авторе фашиста. Хотя сторонники Reductio ad Hitlerum как раз могут напомнить, что Гитлер любил животных, детей и был вегетарианцем.
Питерсон за последние годы не только своим творчеством как таковым, но и успешным его продвижением показал, что белому патриархальному цисгендерному мужчине не стыдно быть умным, знаменитым, успешным, востребованным и свободным. При этом свободу он ценит особенно. Не так давно он ушел с приносившей ему весьма серьезные доходы интернет-платформы Patreon, с помощью которой авторы имеют возможность распространять свои творения по платной подписке. Причина? Это знак протеста против леволиберальной цензуры, которую все чаще стала осуществлять администрация платформы. На популярность и востребованность Питерсона это вряд ли повлияет. Белые цисгендерные мужчины – они такие.
Насколько актуален и полезен Питерсон для России? В той степени, в какой наша страна страдает общими для (пост)христианской европейской (в широком смысле, включая США) цивилизации болезнями; впрочем, отдельные элементы местной специфики тоже могут быть растолкованы с привлечением идей профессора. Так, эрозия семьи, застрявшей между патриархальной и либеральной, даже либертарианской моделью, идет у нас на свой салтык, но в определенной мере питерсоновские наблюдения к ней применимы. Радикальный феминизм и борьба за права сексуальных меньшинств относительно маргинальны, хотя и прорываются регулярно в информационное поле - при этом, если власть в рамках очередной попытки помириться с Западом решит поднять на щит его ценности, Д. Киселев и В. Соловьев мгновенно станут яростными пропагандистами «парадов гордости», а официозные соцпросы зафиксируют 90% одобрения.
Национальная же политика в России уж точно совершенно в духе западных леволиберальных методичек. Фразу лидера одной из нацреспублик о не устроившем его судебном решении – «Очевидно, суд не понял волю моего сообщества» - Питерсон бы понял прекрасно. Как понял бы он и злую иронию поэта Всеволода Емелина по поводу статьи Льва Рубинштейна «Нетрадиционные танцы»[4], написанной в 2007 году. Рубинштейн гневно набросился на москвичей, которым не нравится лезгинка на столичных улицах, и полемически противопоставил кавказскому танцу «исконно русские традиции» - «пописать посреди улицы или украсить строительные заборы традиционными, проверенными временем лексико-фразеологическими образцами коренного фольклора, или бабахнуть традиционную петарду перед носом гипертонической пенсионерки, или - в крайнем случае - освежить традиционную рвотную лужу посреди вагона метро». Все это сопровождалось нравоучением, как нужно жить в современном мегаполисе: «Для многих, скажем, американцев Нью-Йорк с его информационной перенасыщенностью, культурной и бытовой неразберихой, уличным разноязыким гамом и прочими гей-парадами представляется местом кошмарным, сатанинским, адским, непригодным для жизни. Они именно так воспринимают огромный современный город, а поэтому отказываются в нем жить. И не живут. Так и только так могут решаться проблемы "обычаев и традиций"». Все это сопровождалась предложением москвичам, которым не нравятся гей-парады и «разноязыкий гам», уезжать в какую-нибудь орловскую деревню.
Емелин прореагировал так: «В Москве останутся жить достойные. Нетрадиционный Рубинштейн со товарищи, да еще нетрадиционные законопослушные кавказцы. И не останется между ними никакого буфера. Мечеть напротив гей клуба. Мечта толерантных либералов. Стоят на тротуаре у черных машин поджарые, жилистые мужчины, на гортанном языке перекликаются. Женщины в длинных темных платьях и косынках. Молчаливые. А мимо лав-парад катится, художники-перформансисты какую-нибудь забавную акцию с Кораном проведут (потом будут оправдываться, что Коран был неканонический, если успеют). Лев Семенович им советские песни споет (их есть у него). Может и сплясать придется. Полифония культур и традиций, как и было сказано. Жаль мне, из тихой Орловской деревни, не удастся полюбоваться на этот братский пир труда и мира»[5].
Карикатура, опять-таки, понятная не только Питерсону, но и любому здравомыслящему западному человеку, ибо уже и не карикатура особо, а зарисовка с действительности.
Недавнее «письмо тридцати европейских интеллектуалов», среди которых затесались Алексиевич с Улицкой и которые, клянясь именами Данте, Гете и Гарибальди, призвали европейских политиков спасать Старый Свет от бродящего по нему призраку фашизма, показало, что у белых, цисгендерных, патриархальных людей, да что там – у людей как таковых в России и на Западе есть общие враги и догмы. Однако общность эту преувеличивать и абсолютизировать не надо, и к идее собственного общего фронта, противостоящего наднациональному общему фронту улицких, кундер и бернаров-анри леви, тоже следует относиться с огромным скепсисом. Вполне вероятно, Запад победившего рационально-консервативно-либерального проекта Питерсона будет для нас более опасным противником, чем Запад окончательно восторжествовавшего леволиберального безумия. Так, кстати, раньше и было. Поэтому, повторив фразу из «Юноны и Авось» «Российская империя – тюрьма, но за границей та же кутерьма», предоставим за границей самой разбираться со своими проблемами. Мы же должны с истинно питерсоновским хладнокровием и рационализмом взять у канадца все, что может быть нам полезно. А кое-что полезное у него для нас есть.
Ссылки
1) https://life.spectator.co.uk/2...
2) https://www.youtube.com/watch?..., https://www.youtube.com/watch?..., https://www.youtube.com/watch?..., https://www.youtube.com/watch?...
3) https://www.youtube.com/watch?...
4) https://graniru.org/Culture/essay/rubinstein/m.125638.html (заблокировано)
5) http://www.rus-obr.ru/cult/796
Автор Александр Асафов, Станислав Смагин
Оценил 1 человек
1 кармы