Эта кандидатура, кажется из ниоткуда, бизнесмены и политики начали говорить о современной монетарной теории (MMT). В зависимости от того, кто говорит и перед какой аудиторией они говорят, требования, которые оправдывает MMT, могут звучать радикально. Иногда говорят, что эта теория объясняет, почему дефицит бюджета не имеет значения или почему Вашингтон, не опасаясь инфляции, может просто печатать деньги, чтобы покрыть дефицит бюджета. Поскольку всё это звучит так захватывающе, такая болтовня затмевают экономику, стоящую за MMT. Если рассматривать теорию вне политического позерства, она не является, как это кажется, ни радиальной, ни односторонней. По крайней мере, как описала профессор Стефани Келтон, её крупнейшая представительница, экономический советник Берни Сандерса во время его кампании 2016 года, MMT напоминает нечто иное, чем возрождающаяся теория, впервые сформулированная великим экономистом Джоном Мейнардом Кейнсом в 1930-х годах, которая проходит под названием «кейнсианская экономика», стоит отметить, значительно отличается в подходе к политике свободных расходов.
Возьмем вопрос о дефиците государственного бюджета. Прогрессивные аргументы и «кейнсианская» ортодоксия представляют любые расходы как способ стимулирования экономики и более справедливого перераспределения доходов. Если дефицит становится слишком большим и угрожает благосостоянию экономики, то ортодоксия рекомендует увеличить налоги, обычно на богатых. Многие политики, особенно сторонники дорогостоящих инициатив, таких как «Medicare для всех» и «Новый Зеленый курс», ссылаются на MMT, чтобы оправдать то, что на самом деле является обычным кейнсианским подходом. Вопреки этому теоретическому злоупотреблению, Келтон опирается на оригинальное мышление Кейнса, утверждая, что дефицит действительно имеет значение. Как она ясно дает понять (и Кейнс ясно давал понять), предпосылки для хорошего или плохого зависят от причины дефицита. Не все дефициты одинаковы.
Влияние красных чернил зависит от того, способствуют ли политики, которые это создают, экономическому росту или нет. Келтон не без основания утверждает, что расходы на инфраструктуру, образование или исследования и разработки могут способствовать достаточному ускорению темпов экономического роста, чтобы оплатить первоначальный рост долга. Она имеет прогрессивные политические предубеждения, поэтому она не упоминает, что дефицит для поддержки расходов на трансферты социального обеспечения, безработицу, социальную безопасность и тому подобное - могут отрицательно сказаться на перспективах роста и, таким образом, могут иметь плохие последствия для экономики, увеличивая задолженность, беря это на себя без увеличения необходимых средств. (Medicare для всех и Новый Зеленый курс могут попасть в эту категорию). Несомненно, по аналогичным причинам она игнорирует идею о том, что дефицит, вызванный сокращением налогов, может со временем хорошо послужить экономике, повысив перспективы роста и, таким образом, способность брать на себя больше долгов. Однако каковы бы ни были ее предпочтения, ее теория MMT могла бы так же легко оправдать рейгановскую «экономику предложения», так как она явно увеличивает расходы на инфраструктуру.
Вместе с аналогичными либеральными заявлениями Келтон опирается на аргументы Кейнса против традиционного Вашингтонского мышления, бюджетные дефициты это зло, независимо от политики, которая их создает. В этом отношении Пол Кругман, вопреки своему собственному имиджу, стоит как оплот ортодоксии. Он считает, что любой дефицит бюджета, по какой-либо причине, сулит зло экономике, что красные чернила всегда наносят вред, потому что они толкают федеральное правительство в борьбу за доступные кредиты, повышая процентные ставки, вытесняя частных заемщиков с рынка, и таким образом, вынуждая их отменить планы расширения, особенно планы капиталовложений в бизнес. Опираясь вновь на Кейнса ММТ, возражает против такой линии мышления. Она утверждает, что повышение ставок не имеет большого значения, если лица, принимающие деловые решения, оптимистичны, если их «звериный дух», по выражению Кейнса, высок. Если расходы на инфраструктуру создают оптимизм (или снижают налоги), то бизнес будет занимать и расширяться, даже если процентные ставки высоки. Ортодоксальные процентные ставки означают, по словам Келтона (не Кейнса), «слабый чай». К тому же MMT (и работа Кейнса) утверждает, что пессимизм у деловых людей помешает им расширяться, неважно, как низко падают проценты.
Кейнс утверждал, что это состояние упадка духа было одной из причин, которая преследовала экономику во время Великой Депрессии. Это также может объяснить, почему капитальные расходы бизнеса оставались такими неэффективными между 2008 и 2016 годами, несмотря на исторически низкие процентные ставки. У делового сообщества, безусловно, были веские причины для упадка духа. В начале этого периода болезненные воспоминания о финансовом кризисе и Великой рецессии грубо разочаровывали тех, кто принимал деловые решения. Кроме того, администрация Обамы демонизировала бизнес и ввела множество новых правил, которые, безотносительно их других достоинств, понижали перспективную прибыль. И хотя президент все это время говорил о необходимости налоговой реформы, он мало что сделал для снижения ставок корпоративного налога, которые в Америке были выше, чем почти во всех странах развитого мира. Такое окружение не могло не угнетать «звериный дух» и не сдерживать планы корпоративных заимствований и расширения. Следующий за этим эффект почти нулевых процентных ставок вполне мог напоминать вкус слабого чая.
Сомнительная часть MMT, по крайней мере, как ее описывает Келтон, возникает по теме инфляции. Ортодоксально мыслящие утверждают, что избыточные деньги создают чрезмерные спрос (слишком много денег преследуют слишком мало товаров) и таким образом ведут к инфляции. Она утверждает, что создание денег совершенно безвредно, что правительство может свободно создавать деньги для финансирования дефицита. Несмотря на значительные доказательства в поддержку традиционного мышления, она настаивает на том, что большая инфляция 1970-х и начала 1980-х годов не имела ничего общего с чрезмерным увеличением денежной массы, а была просто результатом увеличения издержек, что экономисты называют «инфляцией затрат». Повышение цен на нефть, организованное Организацией стран-экспортеров нефти (ОПЕК), утверждает она, привело к повышению общего уровня цен во всей экономике, просто за счет повышения издержек. Заявление странное. Если бы все, что произошло, было ростом цен на нефть, то рост цен на топливо съело бы доступную покупательную способность, экономика вошла бы в глубокую рецессию. Так оно и было. Было бы еще хуже, если бы Федеральная резервная система, стремясь смягчить эти реальные экономические последствия роста цен на нефть, резко не увеличила денежные потоки. Именно эта экспансия, не рост цен на нефть, в целом создала чрезмерный спрос и вызвала общую инфляцию.
Если, вопреки аргументам Келтон, чрезмерный рост денежной массы остается инфляционной угрозой, то остальная часть ее работы стоит на твердой, если не бесспорной почве и требует серьезных размышлений. Однако это не то, что делают политические действующие лица, которые ссылаются на MMT. Как всегда, политики выбираю и предпочитают присвоить из теории все, что поддерживает их повестку дня, и, игнорируют те ее части, которые противоречат ей. Келтон, в политическом отношении очень симпатизирует повестке дня Берни Сандерса, тем не менее, признала отсутствие у него уважения к теоретической целостности. Когда спросили, насколько она влияла на его взгляды, когда она работала на него во время его кампании 2016 года, она сказала, что у него в значительной степени была своя повестка дня, прежде чем она присоединилась к его усилиям. Она просто помогала, где могла. Это утверждение больше, чем скромность. Это объясняет, почему для любой экономической мысли, включая MMT, важно принимать политические заявления с хлебом с солью.
Milton Ezrati редактор National Interest
Источник dostoinstvo2017
Оценил 1 человек
1 кармы