ЛОЖНОЕ ОЧАРОВАНИЕ ОТ ЭСКАЛАЦИИ ДОМИНИРОВАНИЯ

   «Любой, кто думает, что может контролировать эскалацию с помощью ядерного оружия, буквально играет с огнём. Эскалация есть эскалация, и применение ядерного оружия было бы предельной эскалацией».

Так предостерегал в своих показаниях в конгрессе в 2015 году тогдашний заместитель министра обороны Robert Work. Заявление Work’s, похоже, сделано в период, когда бряцание ядерным оружием общепринято, может показаться, что оно указывает на похвально осторожную политику и является полезным напоминанием соперникам Америки о необходимости сдержанности в условиях кризиса.

Однако представление о том, что ядерная эскалация является бинарным и чрезмерно рискованным стратегическим выбором, опровергают десятилетия теоретических построений и планирования возможности ограниченной ядерной войны. Действительно, перспектива ограниченной ядерной эскалации занимала центральное место в политике сдерживания НАТО на протяжении большей части холодной войны. Начиная с 1960-х годов, когда советские ядерные силы приблизились к паритету с американскими, политики всё чаще стремились уменьшить риски взаимного гарантированного уничтожения с помощью того, что стало известно как «ограничения ядерных возможностей»:

вооружения и стратегии ведения боевых действий, которые могли бы включать в себя инициирование использования ядерного оружия, но были разработаны для прекращения конфликта при небольшом Армагеддоне.

Одной из самых ранних и влиятельных концепций, связанных с этими усилиями, была «Лестница эскалации» Германа Кана, которая определила 44 «ступени» на метафорической лестнице эскалации конфликта. Шаги варьировались от «субкризисного маневрирования» до разрушающих цивилизацию ядерных обменов. Между ними было два десятка различных уровней эскалации за пределами применения ядерного оружия, включая такие как «ограниченные» атаки, нелетальные демонстрационные взрывы, тактические удары по военным силам и мелкомасштабные нападения на мирных жителей.

В этом контексте Кан также ввёл термин «Эскалация доминирования», который стал сокращением для единой школы мысли в области сдерживания и ядерной стратегии. Эта идея предполагает способность государства сохранять такое заметное превосходство над соперником на различных ступенях эскалации, что его соперник всегда будет рассматривать дальнейшую эскалацию как проигрышный выбор. Считается, что такое доминирование служит наиболее эффективным средством сдерживания конфликта, а также наиболее надёжным средством управления эскалацией в случае неудачи сдерживания. Как в 1980 году писали Колин Грей и Кит Пейн в своей знаменитой статье «Победа возможна», «адекватная сдерживающая позиция США - это та, которая лишает Советский Союз какой-либо возможной надежды на успех на любом уровне стратегического конфликта». Помимо американо-советского соперничества, аналитики продолжают применять эту концепцию для таких современных стратегических вызовов, как соперничество Индии и Пакистана, потенциальный кризис в Тайваньском проливе и даже ближневосточный терроризм.

Является ли эскалация доминирования все ещё актуальной для стратегии США сегодня? Дискуссия по этому вопросу может вскоре возобновиться. В ближайшие несколько месяцев [2017 год] администрация Трампа опубликует результаты своего обзора ядерной позиции - первого всеобъемлющего Обзора ядерной стратегии и потенциала США с 2010 года. Среди тем, которые больше всего заслуживают внимания, - это вопрос о том, рассматривается ли в обзоре стратегия США по управлению эскалацией и как она рассматривается. Возможно нынешние авторы обзора ядерной политики [2017 год], должны больше, чем команда администрации Обамы в 2010 году, противостоять растущему риску эскалации от ограниченных региональных конфликтов до ядерной войны. Напряжённость в отношениях с Северной Кореей, на данный момент, может представлять собой наиболее очевидный из таких рисков, но, к сожалению, проблема шире и имеет более глубокие корни. Этот растущий риск объясняется двумя взаимосвязанными факторами.

Во-первых, эрозия превосходства США в обычных вооружениях - особенно с ростом сложности возможностей «запрет - права доступа/отказа в зоне» - означает, что у противников может появиться возрастающее искушение участвовать в быстрой, ограниченной территориальной агрессии - свершившийся факт - против союзника США. Для Китая это могут быть спорные острова в Южно-Китайском или Восточно-Китайском морях или Тайвань. Для России это может быть где угодно в её «ближнем зарубежье», даже против прибалтийских союзников по НАТО. На Корейском полуострове обычное превосходство США остаётся неизменным, но значительные ядерные и ракетные возможности, полученные в Северной Корее, могут послужить щитом для ряда разнообразных ограниченных провокаций против Южной Кореи.

Однако даже там, где переоценённые, по сравнению с региональными соперниками, преимущества проецирования силы США оказались ограниченными, всё же они достаточны, чтобы потенциально сорвать или отразить атаку. Таким образом, результатом этой эволюции баланса обычных вооружений является набор всё более вероятных сценариев, в которых страна, вооружённая ядерным оружием, наносит ограниченный удар по своему соседу, только чтобы оказаться на грани поражения от обычных вооружениях Соединённых Штатов.

Вторым фактором риска является, именно наличие в этих сценариях ограниченной войны, асимметричных интересов у Соединённых Штатов и их потенциальных противников. В конфликтах, скажем, за Тайвань, в Южную Корею или за Литву, соперники США вполне могут рассчитывать на то, что их решимость значительно превосходит решимость Соединённых Штатов. Хотя эти условия не являются новыми, их опасность возрастает в сочетании с обычными балансами, описанными выше. В таких случаях ядерные угрозы или даже ограниченное применение ядерного оружия могут стать последней стратегией агрессора, ведущей к победе в войне. «Эскалация, для деэскалации», как некоторые русские могут (или не могут) выразиться. Или, как выразился Брэд Робертс, у соперников США есть «теории ядерной победы».

В свете этой динамики существует естественное искушение для американских политиков искать решения в такой стратегии, как эскалация доминирования. Интерес к этой концепции рос и угасал в течение последних 50 лет, достигнув пика в конце Холодной войны. Даже тогда многие считали этот уровень амбиций более опасным, чем стабилизация в свете существовавшего тогда приблизительного паритета между США и СССР в потенциалах, и эта концепция никогда не была чётко кодифицирована в декларативной политике США. Но после окончания Холодной войны США планировщики фактически, по словам Элбриджа Колби, «привыкли к эскалации доминирования», благодаря как ходу исторических событий, так и продуманной стратегии. Аналитики часто рассматривали американское доминирование в эскалации как ключ к региональной стабильности. Сегодня эта концепция продолжает вызывать определённый интерес среди аналитических центров и других аналитиков, занимающихся вопросами ядерной стратегии и региональной безопасности. Эскалация доминирования может также оказывать некоторое косвенное влияние на стратегическое мышление политиков. Многие военные и гражданские лидеры, не вдаваются в подробности дебатов о ядерной стратегии, но могут обнаружить, что философия и интеллектуальная родословная этой концепции перекликаются с их интуицией о необходимости доминирования.

Действительно, эскалация доминирования внешне привлекательна. Её сдерживающую логику легко понять. Что может разубедить регионального претендента более эффективно, чем всеобъемлющее превосходство? И это хорошо согласуется со стратегическим складом ума, укоренившимся в поколении американских политиков благодаря непревзойдённому военному превосходству после холодной войны.

Тем не менее, эта концепция всегда страдала серьёзными недостатками и особенно плохо соответствовала региональным вызовам сдерживания, с которыми Соединённые Штаты сталкиваются в 21 веке. По крайней мере, пять проблем вызывают беспокойство.

Асимметричные ставки. Как уже отмечалось, одним из ключевых источников риска эскалации является асимметрия интересов потенциальных комбатантов. Наиболее вероятные сценарии эскалации связаны с основными, жизненно важными интересами соперников в сочетании с американскими обязательствами перед союзниками и партнёрами по расширенному сдерживанию. Например, Соединённые Штаты стремятся сдержать китайское нападение на Тайвань. Но в экстремальных обстоятельствах китайские лидеры вполне могут увидеть, что выживание их режима зависит от военной победы, в то время как ставки США по защите Тайваня заключаются в более абстрактных целях поддержания стабильности, порядка и сдерживающего доверия. Действительно ли Соединённые Штаты вступят в ядерную войну из-за Тайваня? Или, в случае конфликта между Россией и НАТО, рискнут обменять Вирджиния-Бич на Вильнюс?

Подобного рода потенциал дисбаланса интересов является давней проблемой расширенного сдерживания. Томас Шеллинг прекрасно заметил, что эскалация может принимать форму «конкуренции в принятии риска» и, следовательно, может управляться, по крайней мере, «балансом решимости» в такой же степени, как и балансом возможностей. Это создаёт проблему для любой стратегии управления эскалацией, но особенно проблематично для эскалации доминирования, которое в значительной степени зависит от превосходства в возможностях. Хотя теоретически это возможно, установление «доминирующей» решимости, равно как и доминирующих возможностей, является трудным стандартом в конфликте, где дееспособный, вооружённый ядерным оружием соперник, уже сделал большие ставки.

Обычный баланс. Для того чтобы эскалация доминирования привела к желаемому сдерживающему эффекту, обе стороны должны признать превосходство одной стороны на нескольких уровнях эскалации, ниже и выше ядерного порога. Превосходство само по себе бесполезно, если оно остаётся непризнанным или сомнительным. На этом этапе эскалация доминирования сталкивается ещё с одним серьёзным препятствием. Как упоминалось выше, давний разрыв в потенциале обычных вооружений между Соединёнными Штатами и Китаем и Россией в последние годы сократился. Партии становятся слишком сбалансированными, чтобы уверенно предсказать, что одна сторона одержит верх, особенно в тех сценариях свершившегося факта, в которых противник стремится к быстрой победе с учётом местных тактических преимуществ. Даже аналитики, которые считают, что относительная нехватка обычных вооружений США в регионе сильно преувеличена, могут легко согласиться с тем, что способность Америки диктовать темпы и интенсивность обычной войны уменьшилась.

Информация и проблемы принятия решений. Принятие кризисных решений подвержено множеству сверх рациональных факторов и информационных ограничений, что затрудняет точную оценку порогов эскалации их соперников. В кризисе, связанном с ядерным оружием, такие факторы, как нехватка времени, толерантность к риску, неполные или противоречивые данные и психологический стресс, являются несколькими непредсказуемыми элементами, которые усложняют шахматные ходы, точно настроенной эскалации. Это действительно не зависит от стратегии управления эскалацией, но её патологии могут быть усилены стратегией, которая на каждом шагу зависит от создания и трансляции превосходства. Сторона, претендующая на доминирование, может быть более склонна недооценивать решимость своего противника, в то время как якобы «доминирующая» сторона может стать более терпимой к риску перед лицом заманчивой, но мимолётной возможности для своей собственной успешной эскалации.

Точно так же неправильное восприятие поведения, намерений и коммуникаций противника является общей чертой международных отношений и военной истории, в том числе в случаях эскалации кризисов. Даже если лица, принимающие решения в США, уверены в своей информированности и анализе, невозможно достоверно различить значения и интерпретации пороговых значений противника. В основополагающем исследовании 2008 года, посвящённом эскалации, аналитики RAND Corporation пришли к выводу, что по сравнению с холодной войной «предсказать, как [противники США] воспримут действия США, не намного проще, а в некоторых случаях может быть даже сложнее».

Влияние новых технологий. Быстро совершенствующиеся и расширяющиеся возможности в области дальних высокоточных ударов, а также кибернетических и космических операций усложнили концепцию «лестницы эскалации». Первоначальная лестница Кана с 44 ступенями, охватывающая обычную и ядерную войны, была уже довольно сложной. Сегодня набор неядерных вариантов, доступных стратегическим конкурентам, чтобы сигнализировать или атаковать друг друга, резко расширилось. Независимо от того, является ли подходящей метафорой для эскалации 21-го века «лестница или вихрь» или чем-то совершенно другим, нет никаких сомнений в том, что планирование на случай непредвиденных обстоятельств для эскалации сложнее, чем когда-либо. Где в иерархии эскалации находится выводящая из строя, но двусторонняя китайская атака на американские военные спутники? Является ли российская кибератака на американскую электросеть более или менее эскалационной, по сравнению с ракетными ударами по европейским базам? Такая сложность также усугубляет проблемы неправильного восприятия. Если во времена холодной войны у потенциальных противников не было единой системы для понимания порогов эскалации, то сегодня она ещё дальше от неё.

Провокация мирного времени. Абсолютно независимо от динамики принятия кризисных решений, стремление к эскалации доминирования в качестве декларативной политики само по себе является эскалацией. Это может усугубить необоснованные страхи относительно агрессивности США и спровоцировать ненужную гонку вооружений. Это не просто вопрос принятия стороны «голубей» вечной дилеммы безопасности. Конечно, есть ограничения влиятельности для декларативной политики, и у противников Америки явно есть много мотивов, помимо реакции на провокации США. Тем не менее, официальная дискуссия по управлению эскалацией через доминирование или всеобъемлющее превосходство обеспечивает основной нарратив противников американской власти и, таким образом, возможно, содействует укреплению тех фракций в китайском и российском правительствах, которые больше всего привержены подрыву интересов США. Более того, американская пропаганда эскалации доминирования может осложнить политику альянса, подорвать уверенность и помешать сплочению внутри НАТО.

В сочетании эти факторы делают стремление США к эскалации доминирования рискованной стратегией.

Так какова же альтернатива? Ричард Беттс однажды утверждал, что если стратегия не всегда возможна, это не значит, что она не нужна. Является ли эскалация доминирования до такой степени – наихудшей структурой, за исключением всех остальных? Нет, но и Соединённые Штаты не могут согласиться на статус-кво, позволяя рискам ограниченной ядерной войны ползти вверх под освещённым временем, но ошибочным оправданием того, что «не существует такой вещи, как ограниченная ядерная война».

К сожалению, здесь нет простых решений для проблемы управления эскалацией. Но политики, в том числе те, кто занимается подготовкой текущего Обзора ядерной политики, всё ещё могут добиваться преимуществ эскалации, не стремясь к доминированию. Отказ от эскалации доминирования не должен быть обязательным рецептом отказа от расширенного сдерживания, упреждающим признание поражения в определённых сценариях или свёртывания модернизации стратегических сил США.

Напротив, Соединённые Штаты должны по-прежнему убеждать соперников в том, что они сохраняют способность угрожать их интересам, используя надёжные силы, дифференцированные по уровням. Это означает продолжение поиска надёжных и гибких вариантов возможностей через широкий спектр, которые должны включать поддержание ядерных сил с разнообразным набором платформ, мощностей и эксплуатационных характеристик. Здесь также очень актуальны неядерные варианты управления эскалацией, включая высокоточные удары, кибернетические и инструменты космического противостояния, а также средства защиты от равноценных потенциальных возможностей противника. И чтобы обеспечить согласованную интеграцию этих возможностей, Соединённые Штаты всё ещё могут многое сделать для улучшения своего планирования, тренировок, а так же управления и контроля сценариев ограниченной войны с ядерным противником.

Но политикам должно быть также ясно, что доминирование не является целью создания дифференцированных вариантов эскалации. Цель состоит в том, чтобы расширить понятие стратегической стабильности за пределы её классической концепции уклонения от всеобщей войны, а так же на сферу управления эскалацией в условиях ограниченной войны. Единой стратегии для этого нет: каждый потенциальный противник требует индивидуального подхода. И если рассматривать этот подход как набор преимуществ, а не явного доминирования, можно провести тонкое различие. Но в целом, чтобы сделать региональное сдерживание США надёжным и устойчивым, жизненно важно противостоять стремлению убедить всех соперников в том, что они всегда и везде будут стратегически уступать Соединённым Штатам. Возможно, это никогда не было осуществимо, но точно не сегодня. И если некоторые стратеги находят это суждение излишне строгим, они могут поискать некоторую меру утешения в Шеллинге, который признал, что неопределённость и общий риск уже давно лежат в основе стратегического сдерживания и управления эскалацией.

Наконец, России и Китаю следует прислушаться к этому же совету. Все проблемы, отмеченные выше, кроме первой, также применимы к ним, и им необходимо удостовериться, что их собственные назревающие философские системы эскалации избежали ложной привлекательность доминирования.

Майкл Фицсиммонс - приглашённый профессор-исследователь «Института стратегических исследований Военного колледжа Армии США». Высказанные мнения принадлежат автору и не обязательно отражают официальную политику или позицию Министерства армии, Министерства обороны или правительства США.

Источник: dostoinstvo2017.ru